День памяти жертв геноцида евреев Литвы, отмечаемый 23 сентября, начался Маршем живых от ж/д станции Панеряй к Панеряйскому мемориалу. По традиции, в нем приняли участие литваки, живущие в Израиле, члены Еврейской общины Литвы, представители парламента, правительства, зарубежные дипломаты, общественность и учащиеся школ Литвы, которых в этом году, как никогда, было очень много.

Директор Вильнюсской гимназии ОРТ им. Шолом-Алейхема Миша Якобас открыл памятное мероприятие на идиш, подчеркнув, что вместе с расстрелянными узниками гетто был убит и идиш – один из богатейших языков.

Спикер парламента Литвы Викторас Пранцкетис в своей речи отметил (цитата): «несмотря на то, что литовцы еще не определились, что значит коллаборационизм при совершении геноцида, литовская молодежь начинает понимать, что же произошло в годы Холокоста» (конец цитаты).

Президент Гитанас Науседа и глава првительства Саулюс Сквернялис не могли участвовать в мероприятии, поэтому их обращения прочли советник и вице-канцлер правительства, от их имени к мемориалу были возложены венки.

О том, чтобы одна из самых страшных трагедий ХХ века больше никогда не повторилась говорила бывшая узница Вильнюсского гетто, участница вооруженного сопротивления нацистам Фаня Бранцовская. Ее речь с идиша на литовский переводила председатель Еврейской общины Литвы Фаина Куклянски. Глава общины обратилась к собравшимся: «Кто изолировал евреев? Кто призывал жителей Литвы избавляться от евреев? Кто убивал евреев? Несмотря на то, что уже прошло 78 лет, эти вопросы до сих пор вызывают глубокую боль».

Фаина Куклянски также обратила внимание на то, как в книгах по истории городов и городков Литвы не упоминаются евреи, которые составляли 30 – 60 процентов жителей этих городов и участвовали в их развитии.

Мэр Вильнюса Ремигиюс Шимашюс, принявший смелое решение о снятии мемориальной доски Й. Норейке со здания Библиотеки Академии наук, в своей речи подчеркнул, что нужно давать реальную оценку историческим событиям.

Посол Израиля в Литве Йосси Леви сказал, что в годы Второй мировой войны были растерзаны, убиты, сожжены 6 миллионов человек только потому, что они были евреями. «Мы должны помнить об этом. Что же касается прощения… Только у жертв есть право простить своих убийц», – подчеркнул израильский дипломат.

Глава Еврейского комитета США Эндрю Бейкер в своей речи отметил, что невозможно построить демократию в стране без исторической памяти: «Тридцать или двадцать лет назад можно было простить за незнание истории Холокоста в Литве. Сегодня такому незнанию не может быть оправдания».

Каддиш по убиенным произнесли раввин и кантор Вильнюсской Хоральной синагоги – Шолом Бер Крынски и Шмуэль Ятом.

День памяти геноцида евреев, который отмечается в Литве 23 сентября, снова вызвал дискуссии об исторической памяти, сообщает портал delfi.

Во время посвященного годовщине ликвидации Вильнюсского гетто мероприятия, посвященного годовщине ликвидации Вильнюсского гетто, в центре столицы, в сквере на улице Руднинку, член Сейма, председатель Международной комиссии по оценке преступлений нацистского и советского оккупационных режимов в Литве Эмануэлис Зингерис сказал, что демократия невозможна “без марша против ненависти”. “Я смотрю на своих многочисленных коллег, опытных политиков, (…) руководителей партий: можем ли мы позволить своей зрелой демократии выбирать сомнительные исторические примеры? Разве у нас недостаточно героев? – сказал политик.

“Не следует ли нам называть улицы именами резистентов духа или спасителей евреев?” – задал риторический вопрос Э. Зингерис.

В Литве в последнее время большой резонанс вызвали дискуссии об увековечивании памяти одного из лидеров партизанского движения в Литве Йонаса Норейки (генерала Ветры). По указанию мэра Вильнюса Ремигиюса Шимашюса в июле в центре столицы со здания Библиотеки Академии наук Литвы была снята мемориальная доска Й. Норейке, но в этом месяце вновь была самовольно восстановлена.

Мэр Вильнюсе, в свою очередь, заявил, что его опечалила реакция на снятие доски. “Здесь собрались люди отдать дань памяти невинно убиенным, а в то же время в 2019 году не увядают цветы для тех, кто ставил подписи под документами о создании гетто”, – сказал Шимашюс.

Критики увековечивания памяти Й. Норейки подчеркивают, что будучи начальником Шяуляйского уезда во время Второй мировой войны он подписал распоряжения о создании гетто и экспроприации еврейского имущества. Почти все узники Шяуляйского гетто  были убиты. Сторонники увековечивания памяти Й. Норейки подчеркивают, что он организовывал сопротивление советской оккупации. В 1946 году советский военный трибунал вынес Норейке смертный приговор. 

Мероприятие в память о жертвах Холокоста в Литве в понедельник посетил премьер-министр Саулюс Сквернялис. Он сказал, что события, которые сложно объяснить с позиции здравого смысла, не сломили еврейский народ. Глава кабинета министром отметил, что нужно сделать все, чтобы в современной демократической Литве не было разжигания межнациональной розни или проявлений антисемитизма.

“Это наш общий моральный долг перед жертвами, людьми, которые столетиями жили в Литве, которые считали Литву своей родиной”, – сказал Сквернялис.

Шесть миллионов евреев погибли в годы Второй мировой войны от рук нацистов и их приспешников. Во многих случаях было уничтожено все еврейское население целых городов и местечек. Не осталось никого, кто мог бы рассказать их историю. В этом и заключалась часть плана нацистов по “окончательному решению еврейского вопроса” в Европе.

Сегодня в Литве отметили трагическую дату – День памяти жертв геноцида евреев Литвы. 23 сентября 1943 г. началась ликвидация Вильнюсского гетто. К концу сентября 1943 г. гетто было окончательно ликвидировано, узники были переведены в концлагеря в Эстонии, расстреляны в Паняряй или направлены в лагеря смерти в Польше.

В Вильнюсской Хоральной синагоге были зачитаны имена узников Шяуляйского, Вильнюсского, Каунасского, Укмергского и др. гетто, зажжены свечи.

За годы Холокоста нацисты и их местные пособники в Литве была почти полностью уничтожена еврейская община – более 90%.

Джина ДОНАУСКАЙТЕ (facebook)

Перевод на русский язык – Владимира ВАХМАНА, “Обзор”

Я узнала о Холокосте от моей бабушки Пятронеле (р. 1926), у которой росла – этот кошмар в Салантай происходил, когда она была ещё подростком, а потом, когда я стала более грамотной, она много говорила о загубленных соседях, рассказывала, как привела из шуле (синагоги) молодую еврейку Машу с детьми, часто молилась за них, плакала. Истории, рассказанные моей бабушкой, потрясли меня, и думаю, именно поэтому я начала интересоваться судьбой евреев в Литве, читать книги, свидетельства.

Моя родня в Жямайтии была очень бедной, не имела земли, прадеды были безработными, прабабушка Филомена была неграмотной, а прадед Казимерас читать и писать научился на организованных Литовской армией курсах. Время от времени подрабатывал на случайных работах.

Прабабушка служила у евреев, получала от них еду, а прадед трудился на скотобойне. Семья из 6 человек во время войны и после неё жила на первом этаже здания скотобойни, где была оборудована небольшая квартирка.

В нашей семье не было никаких героев – ни спасателей евреев, ни борцов за свободу. Среди них не было ни белоповязочников, ни «ястребков», ни идейных коммунистов. Правда, сестра прабабушки Ева была замужем за Антанасом Дабашинскасом, волонтёром Литовской армии, сотрудником музея в Каунасе, который, как рассказывали люди, на радио зачитывал обращение к народу накануне советской оккупации. Во время немецкой оккупации он вращался на банкетах представителей элиты с немцами. Но после того как не успел уехать на Запад, он вместе с семьёй приехал в Салантай и некоторое время жил с прабабушкой и прадедушкой на скотобойне. Однако вскоре его выследили, арестовали и отправили в ссылку.

Поскольку у моих прадедов не было никакого имущества (унаследованный дом тестя сгорел во время большого пожара в Салантай задолго до войны), политикой не занимались и никакими интеллигентами не были, поэтому, когда пришла советская оккупация, у них нечего было отнимать и их никто не депортировал.

В 2007 г. мой дедушка Казимерас (1928 г.) – брат бабушки – до своей смерти написал несколько тетрадей с воспоминаниями о своём детстве в Салантай. Он там окончил гимназию, затем получил образование и стал учителем.

Хотя его приглашали присоединиться к партизанам, и он знал, что в гимназии действуют секретные молодёжные организации, и подозревал, что некоторые его друзья участвуют в их работе, он не осмелился примкнуть к одной из них и даже успокоился, когда его так и не пригласили присоединиться – говорил, что лучше не знать подробностей, потому что обыски проводились и на скотобойне.

О депортациях жителей Салантай в его воспоминаниях сказано немного, немного написано и о подпольных организациях сопротивления, больше – о еврейском Салантай, о Холокосте и последующем периоде, когда в городке сновали сотрудники госбезопасности и допрашивали гимназистов.

Год назад я получила эти тетради (их копии) и хочу поделиться разделом «Евреи и их судьбы» – это свидетельство нигде не публиковалось, оно до сих пор существует в тетрадях.

Я хотела опубликовать их позже, после проверки всех фактов, но подумала, что сейчас самое подходящее время, потому что после истории с мемориальной доской, со свастикой у здания еврейской общины в Вильнюсе в социальных сетях разбушевался антисемитизм.

Я даже ввязалась в не очень приятную беседу с несколькими жителями Дарбенай, которые напали на местного учителя за то, что тот пожелал почтить память евреев, и они поучающее толковали ему что-то вроде того, что вспоминать надо не убиенных и не обстоятельства их гибели, ибо это ведёт только к раздору между народами и сыпет соль на раны, а спасателей.

Но ведь нужно помнить обо всём, а не только о том, что более приятно и комфортно. И конформизм, и страх, и чувство беспомощности, которое сковало тысячи людей и о котором я читала в этих воспоминаниях. Есть вещи, гордиться которыми нет причин и, невзирая на это, об этом никогда нельзя забывать.

Я села, переписала из рукописи, ничего не редактировала (только в нескольких местах убрала повторы). И теперь приглашаю вас прочитать это свидетельство.

*****

КАЗИС ДОБРОВОЛЬСКИС

Евреи и их судьбы

(Тетрадь I)

Был 1941 год. Прекрасное воскресное утро. Родители занялись обычной работой с животными: готовить корм, кормить свиней. Летом моя мама иногда выезжала в поля доить коров для евреев. Еврей-хозяин отвозил на телеге 2-3 доярок.

Моя мама приехала с полей и быстро помчалась домой, испуганная, потому что был слышен громкий шум. Мы, дети, сразу вскочили с постелей, опасаясь такого грохота.

Родители стали говорить между собой, что началась война. Мы поняли, что произошло что-то ужасное. Днём несколько мальчишек побежали в центр местечка. Мы увидели проходящие мимо небольшие группы русских солдат – по 10-15 солдат, усталых, пыльных, обеспокоенных. Через плечо перекинуты скатки – свёрнутые шинели, длинноствольные винтовки (Тульского оружейного завода) и другая амуниция – противогазы, котелки, лопатки. Шли в сторону Плунге. Потом продвижение прекратилось.

Уже полдень. Прибыли немецкие подразделения – первыми прикатили велосипедисты. Остановились на площади местечка, вытащили коробки, похожие на те, в которых в то время продавался гуталин, хлеб, сухари и начали есть. В Салантай было подразделение русской армии (гарнизон). Но он куда-то исчез. Некоторые немцы, подкрепившись, уехали, другие приехали – в касках, с короткими, не такими как к русских, винтовками, к которыми были прикреплены штыки (как нож).

В тот же или на следующий день появились литовцы с белыми повязками на рукавах. Снова появились группы немецких солдат, машины с солдатами движутся вперёд. Им пособничают литовцы – они указывают еврейские дома и квартиры. Я видел, как один немец хотел войти в один дом, но дверь была заперта. Тогда он отступил на несколько шагов и выстрелил в дверь. Дверь тут же открылась, и появился старый еврей с бородой.

В первый день войны, когда немцы появились у нас, в Салантай, мы, подростки, хотели увидеть всё. Примерно в обед мы стояли возле загородки у Стонкуса, где на земле сидели два русских солдата, а затем из села Жвайняй привели ещё одного солдата, и тоже усадили на землю.

На следующий день мы, дети, увидели группу евреев (мужчин), усаженных на площади местечка, постоянно приводили по одному-другому, а вокруг стояли жители и смотрели, болтали. Не все «зрители» оценивали одинаково, но сострадания, насколько я тогда понял, было не очень. Оказывается, что немцы не без помощи литовцев, собирают с евреев «дань» – золото.

Указывали, кто и сколько кг должен принести за данное ему время, а если не принесёт – будут расстреляны все сидящие на площади. Они были заложниками акции по сбору золота. Позже все были освобождены. Видимо, «задание» в то время было выполнено. В Салантай осталась небольшая группа немцев (как мы теперь называем это – комендатура).

В последующие дни стали сгонять евреев в еврейскую шуле (синагогу). Ещё раньше вокруг шуле соорудили высокий забор. Теперь отремонтировали его, чтобы не было прорех, установили пост белоповязочников. Двери на ночь запирались. Они и обыскивали дома, и проверяли жителей, этим занимались литовцы-белоповязочники. Требовали отдать золото. Проверяли все части тела, особенно женщины. Одной из таких «активисток» была Рудайте Катре. Позднее она, вероятно, не одна из литовцев, участвовала в пирушках с немцами. Это всё закулисные дела, мы всего этого не видели, но слышали от родителей и других людей.

Как их кормили – не знаю, но запасы еды начали истощаться. Здесь разместились все – мужчины, женщины, дети и старики. Внутри шуле был слышен шум, особенно детей.

По ночам поднимали мужчин и гнали наружу, где их заставляли бегать вокруг шуле (синагоги). Это очень их утомляло и истощало.

Люди (в основном женщины) приносят еду, передают через щели в заборе. Было немало тех, кто одежду, постельные принадлежности и др. менял на еду.

Большинство литовских активистов было из деревень. Местные жители так много лет общались с евреями, росли вместе, жили бок о бок, хорошо их знали, были хорошими знакомыми.

В Салантай для поддержания порядка прибыл из Каунаса в качестве прикомандированного представителя Джюнис. Так его называли, и было ясно, что это за персона. Его слушали все литовские помощники. Много активистов было из шаулисов (литовская военизированная организация). Позже белоповязочники начали «очищать» еврейские дома и квартиры. Был введён комендантский час, чтобы все были в своих домах и ничего не видели.

Они тем временем на лошадях вывозили еврейскую мебель и всё что понравится в доме, загружали на телеги и отвозили в основном в деревни. В городе белоповязочников было мало. Большинство пришло из деревень. Они жили в деревнях, но большинство были знакомы с горожанами.

Кто и как их кормил, какой едой – не помню, хотя жители постарше знали. Но те, кто был закрыт в шуле, начали голодать. Поскольку мы жили в местечке, почти все еврейские семьи были нам знакомы. Родители с некоторыми из них были в тесном контакте. Родители, будучи безработными, нанимались к евреям на различные работы. Таких безработных было немало. Одной семье, мужчина из которой общался с отцом, мама по мере возможностей приносила готовую еду. В их семье было две девочки, примерно двух и четырёх лет.

Поскольку мама была знакома со многими белоповязочниками, она просила, чтобы они разрешили передать еду. Но позволяли не все. Кричали: «Попробуешь передать еду – тебя застрелят». Жестокосердые были известны, так что мама смотрела, кто охраняет – тот, кто разрешит передать, или тот, кто не позволит.

Местным евреям было известно о грядущей войне. Один из них говорил моему папе, что война приближается, и если через 2-3 дня не начнётся, то её скоро не будет. Война началась. Они хорошо знали, как обращаются с евреями в Германии, и так же поступят в Литве. Поэтому евреи оказались в шуле, в гетто, без надежды на спасение.

Куда исчезли старики и старухи, больные – я не знаю (не помню). Вывезли их на машинах в Плунге, Кретингу или в другое место? Их не расстреляли в Салантай. Молодых людей «вооружали» лопатами и отправляли на работу. Когда их выгоняли строем, мы, дети, видели. Большинство молодых людей служило в Литовской армии, поэтому они знали и выполняли все строевые команды. Детям это было интересно – построение, маршировка, повороты во время ходьбы.

Мы видели, как они выстраивались в шеренгу, но о том, что они копали, – рассказали нам взрослые. Они рыли ямы для тех, кого расстреляют и снова закопают.

Однажды, уже к вечеру, прибыла легковая машина с командиром из Кретинга (из уезда), и с нашими начальниками болтали возле так называемого дома «акмистрины».

Глаза детей – гляделки, уши – слушилки. Мы лазали поблизости, очень интересной была машина, а из услышанного мы знали, что завтра будут расстреливать евреев.

Возвращаясь, повстречавшийся друг папы, кажется, его звали Апкис, рассказал ему, что они знают о своём расстреле, но им было велено не сопротивляться, вести себя «прилично», тогда их жёны и дети останутся в живых.

Насколько я помню – начальником уезда был Якис (может быть Якас – что-то в этом роде). Так и было – следующим утром они рано погнали команду евреев-землекопов «на работу» в то же самое место, где они работали раньше, но оттуда они уже не вернулись. Сильная сила была уничтожена. Затем выстроили пожилых людей, стариков и подростков (молодых людей 16-17 лет).

По дороге, возле которой мы жили, повели колонну евреев, оставшихся в шуле. Мы стоим неподалёку от дороги, и видим – мама перечисляет: вот прошёл Тотке, это Беркис, это Йошке, там Янке… Колонна состояла из лиц мужского пола.

Женщины с детьми остались в шуле. Были совсем слабые, старушки, которых нужно было поддерживать, чтобы они не свалились. Так что более сильные поддерживали более слабых. Поскольку мы жили не очень далеко от того места, где происходили расстрелы, то слышали выстрелы. Расстреливали в деревне Жвайняй возле еврейского кладбища.

Через некоторое время мы видим – один из белоповязочников – Джюнис – едет на велосипеде, и к нему подбегает задыхающийся парнишка-еврей. Видно было, что это толстяк, по-видимому, такой он из-за проблем со здоровьем. А тот всё торопит (было слышно).

Оказывается, было предложено – кто в доме знает, где спрятано золото – останется в живых. Через некоторое время другой белоповязочник ведёт этого же парня, подгоняя «быстрее, быстрее» к месту казни.

Вслед за колонной едет конная упряжка. То ли будет подвозить тех, кто не в силах идти, но, вероятнее всего, повезёт одежду расстрелянных, потому что их расстреливали голыми.

Ходили разговоры, будто над первой группой мужчин издевались, выбирали двоих и заставляли бороться. Вначале побеждённого отводили к яме и расстреливали, а вслед за ним – и победителя. Говорили, что других гнали купаться в вырытых жителями «марках» (так называли небольшие пруды для вымачивания льна). Это отнимало у них силы, а затем людей выстраивали на краю ямы и расстреливали. Неподалёку жили Нармонтасы, несколько дальше – Латакасы, но, вероятно, такие разговоры исходили от тех, кто участвовал в бойне. В расстрелах участвовала и небольшая группа немцев с автоматами. Также рассказывали, что земля над ямами долгое время шевелилась.

В основном одежду возили «доверенные лица» Йонутис Данис и его сожительница Катре, которые всегда были «тёплыми». Позднее часть одежды забирали исполнители, а остальное делили между жителями. Неудивительно, что за одеждой выстраивалась вереница людей.

В шуле (синагоге) были женщины и дети всех возрастов. Как там было, я не знаю, но рассказывали, что крестьяне просили власти, чтобы им разрешили брать евреев семьями для работы в деревне.

Моя мама была пролазой: узнала, что может подобрать отдельные семьи, жителей местечка, на работу, если сможет доказать, что работа для них имеется. Было одно условие: по первому запросу доставить эту семью властям. Так что родители привезли домой семью самого близкого друга отца – его жену с двумя девочками 2 и 4 лет.

Был такой порядок – евреи должны были на груди и спине иметь соответствующих размеров звезду Давида (кажется, шестиугольную). Им было запрещено ходить по тротуару. Однажды моя мама взяла Машу (мать детей) и пошла прополоть огород на окраине своего родного местечка у реки Саланта. Кажется, вместе с ней шла и наша младшая сестра Вале.

Надо было многим показать, что для работы действительно нужна работница. Сшила звёзды, прикрепила спереди и сзади, и все трое отправились в путь. Нужно было пройти по улице Вильняус до площади неподалёку от полиции. Полицейский увидел, остановил, и потащил маму с Машей в полицейский участок.

Поставил их у стены и велел повернуться к ней. Маша знала о таком требовании и отвернулась. Мама – ни с места, не шелохнулась – как стояла лицом к начальникам, так и осталась. Они снова велят отвернуться к стене. Тогда моя мама «закипела»: «Я не повернусь, потому что хочу видеть, какой гад будет стрелять в меня!» Тогда ей пояснили и успокоили, дескать, никто в тебя не будет стрелять, жидовка должна идти только по дороге, и обеих отпустили.

Маленькие девочки привыкли к нашей семье, одну звали Рахита, имени другой не помню. Мы все ели ту же пищу, малышам понравилось и сальце с хлебом. Согласно еврейским требованиям, есть свинину было запрещено. Так и жили до конца августа (точно не помню). Многих женщин забрали в деревни – кто действительно для работы, а кто – чтобы спасти. Один крестьянин из села Эрленай – Зубе – взял несколько семей. Когда он выезжал на работу в поле, его сопровождала полная запряжённая двумя лошадьми телега со взрослыми и детьми.

Однажды утром Маша встала и стала рассказывать, что, согласно её сну, должно произойти великое несчастье. Она всё плакала и повторяла о приближающемся несчастье. Я не помню содержания сна. [Бабушка как-то рассказывала об одном из своих снов – она сказала, что видела во сне своего мужа, которого с другими мужчинами расстреляли в Жвайняй, и он во сне звал её с детьми – Д.Д.].

Прошло некоторое время, и из староства принесли сообщение – письмо о том, что еврейскую семью необходимо сегодня же доставить в усадьбу Шалинаса (за деревней Калналис – на дороге в направлении к Кретинге).

Маша сразу поняла – она очень сильно покраснела. Маленькие девочки смотрят на свою мать с испугом, словно обмерли. Папа пошел в другую комнату, как сам сказал, взять 100 гр, потому что иначе не получается Маше объяснить.

Маша рыдает, готовит девочек к поездке. Папа вышел, чтобы подготовить телегу, запрячь лошадь. Была уже вторая половина дня. Вся наша семья вышла, чтобы проводить их до телеги – кто сильно плакал, кто был очень расстроен. Телега выкатила со двора, выехала на дорогу, повернула направо в сторону города, а мы так и остались стоять. Дорога из Салантай в усадьбу Шалинаса проходила не очень далеко от еврейского кладбища. Ехало много телег с еврейскими семьями.

Еврейские женщины знали, что мужчин и их родственников уже расстреляли, и когда увидели кладбище, стали вздымать к небесам руки, начались рыдания, стенания и мольба. «Земля, развернись, возьми нас, Земля, разверзнись, приюти нас!». Но никаких угроз никому, никаких проклятий. Поскольку наш папа хорошо владел еврейским, он их молитвы понимал.

Колонна достигла поместья Шалинаса. Сдали как узниц, отметили в списках. Но возчиков не отпускают, нужно будет перевозить в другое место. Я не знаю, как случилось, то ли папа встретил кого-то из его начальства, или кого-то из своих знакомых сотрудников, либо доказал, что ему необходимо быть завтра на скотобойне – ему позволили вернуться домой.

Он был знаком со многими еврейскими семьями, поэтому старался не видеть их, не подходить, не слышать стоны матерей и детей. Смотрел, как поскорее выбраться из этого кошмара.

Насколько нам стало известно из разговоров, ночью их посадили в телеги и по другим дорогам отправили в Шатейкяй, т.е. по дороге из Салантай в сторону Плунге. Остановились в начале Шатейкяйского леса. На ночь были размещены у местных жителей в сарае (или в сараях). Сами пошли «развлекаться» с жителями или жительницами. Ходили слухи, будто в первые дни, когда евреи были заперты в шуле, они выбирали красивых молодых женщин или девушек и отвозили их в Кретингу, чтобы их начальники могли «повеселиться».

Рано утром женщин с детьми погнали на окраину Шатейкяйского леса влево от дороги из Салантай в Шатейкяй, к ямам. Женщины и дети плачут, кричат, слёзы, стенания.

Как ранее рассказывали, учительница еврейской школы кричала: «За что вы нас убиваете, что мы сделали?» Ей отвечали: «Евреи – наши враги». «На чьей телеге сидели, того и песню пели», – смогла ответить учительница. Пальба всё уменьшала количество живых.

Я до сих пор помню эту учительницу – среднего роста, полную, упитанную, темноволосую, с весёлым лицом, в годах. Говорят, что она курила, пытаясь похудеть. Мне довелось видеть, как она курила.

Когда расстреливали мужчин, один еврей побежал. Он бежал к деревне Песчяй. Но его поймали (или пуля догнала) и вернули к яме.

Наша Маша с двумя детишками стояла у ямы. Вероятно, малышку держала на руках, а более крупная Рахита крепко прижималась к своей маме, словно та могла защитить её. И таких мам и детей были десятки. Говорили, что более старшие дети убегали в лес из этого ада, то ли сами сообразив это из страха, то ли их толкнули на такой шаг матери, думая, что, возможно, им удастся выжить. Но «орлы», нагулявшись за ночь, были совершенно активными и быстрыми – пойманных не расстреливали, а убивали, колотя о деревья.

Одну еврейскую семью – мужчину с женой и двумя детьми (кажется, девочка и мальчик 5 или 6 лет) – не расстреляли. По просьбе крестьян. А среди белоповязочников был не один из их сыновей, так что им удалось договориться с местным начальством, чтобы оставили хорошего скорняка (выделывал шкуры, меха). У них в качестве рабочих было два литовца – Беронтас и Бумблис. У каждого крестьянина были шкуры и меха, а в Салантай было одно такое «предприятие».

Однажды на улице Лайвю (там был его дом) хозяин стоял во дворе и разговаривал с несколькими людьми, которые подошли к забору. Он знал, что его и его семью оставили временно. Так и было. Прошёл месяц или больше, и однажды утром всю семью отвезли в деревню Жвайняй по направлению к еврейскому кладбищу.

Так были истреблены люди еврейского происхождения из Салантай.

Друзья, приглашаем вас 23 сентября, в понедельник, в День памяти жертв геноцида евреев Литвы, в Вильнюсскую Хоральную синагогу (ул. Пилимо, 39) на чтение имен узников Вильнюсского гетто. Начало в 10.00. У вас будет возможность зажечь свечу в память о погибших во время Второй мировой войны родных.

Дорогие друзья, приглашаем вас на открытие выставки Польского Института «Посол Польской Республики в Японии Тадеуш Ромер и евреи беженцы на Дальнем Востоке»

19 сентября, в четверг, в 18.00, ЕОЛ (Вильнюс, ул. Пилимо, 4),

зал им. Я. Хейфеца (III-ий этаж)

Выставку представят ее авторы – доктор исторических наук Ольга Барбасевич

и Барбара Абрахам (Польша). Экспозиция будет открыта до 9 октября.

Тадеуш Ромер (1894-1978) – польский политический деятель, дипломат. В1937-1941 посол Польши в Токио. После оккупации Польши германскими и советскими войсками использовал средства посольства для помощи эмигрантам и создал в Токио Польский комитет помощи жертвам войны. В 1940-1941 г.г. организовал вывоз из Владивостока в Японию 2185 чел. (среди которых – 97 процентов евреев), уроженцев Вильно и Ковно (Вильнюса и Каунаса). Всего Т. Ромеру удалось организовать выезд из воюющих стран около 16 тысяч евреев. В 1942 г. польское посольство было вынуждено переехать в Китай, а затем В. Сикорски назначил Ромера на важный пост посла в СССР. В1943-1944 г.г. министр иностранных дел польского правительства в изгнании. После окончания войны остался в эмиграции. В 1963-1978 президент Польского научного института.

В понедельник высокопоставленный американский дипломат предупредила, что прославление лиц, способствовавших Холокосту в Литве, вредит репутации государства и чествованию настоящих героев, а также поощряет антисемитизм.

“Сталкиваясь со сложными вопросами прошлого, важно давать объективную оценку действиям исторических деятелей, – как положительную, так и негативную”, – отметила посланник Госдепартамента США по вопросам Холокоста Черри Дэниелс в социальной сети “Твитер”. Она призвала принять выводы Международной комиссии по оценке преступлений оккупационных режимов (нацистского и сталинского) в Литве .

“Прославление тех, чьи действия напрямую привели к преследованию и убийству тысяч невинных людей, создает раскол, дезинформирует общество, поощряя антисемитизм и омрачая международную репутацию Литвы”, – пишет американский дипломат. “Кроме того, это лишает чести настоящих героев, Литвы”, – добавила она.

Черри Дэниелс не называет каких-либо фамилий или конкретных событий. Напомним, в последнее время в Литве большие дискуссии вызвал вопрос мемориальной доски Йонасу Норейке.

Указом мэра Вильнюса Ремигиюса Шимашюса в июле со здания Библиотеки Академии наук  была снята мемориальная доска Й. Норейке, но в августе мемориальный знак повесили его сторонники.

Будучи начальником Шяуляйского уезда, в 1941 году Й. Норейка подписал документы об учреждении в Шяуляй гетто, выселении евреев и экспроприации их имущества. После войны Й. Норейка организовал вооруженное сопротивление советской власти. В 1946 году  военный трибунал СССР вынес ему смертный приговор, он был расстрелян в 1947 году.

“Every nation has to have its heroes. I understand Lithuanians on this. But how can we have heroes like Noreika?” said Pinchos Fridberg, the only Jew left in the Lithuanian capital of Vilnius who was born in the city before the Nazis invaded in 1941.

Photo by Brendan Hoffman for The New York Times

Пинхос Фридберг, профессор

6-го сентября на русской странице портала delfi.lt появилось сообщение BNS «Президент Литвы: решение мэра Вильнюса снять доску Норейке раскололо общество» [оригинал: Nausėda: Šimašiaus sprendimas nukabinti lentelę Noreikai sukiršino visuomenę]

Полагаю, утверждение президента противоречит исторической правде. И вот почему: по вопросу снятия доски Норейке в обществе никогда не было единого мнения, оно (общество) всегда было расколото на две далеко неравные части.

Слова Президента «Мы найдем способы решения, чтобы историческую память уважали” кажутся мне весьма двусмысленными. Из них явственно следует, что в настоящее время есть те, которые уважают историческую память, и те, кто ее не уважает. Такая постановка вопроса ошибочна. Такая постановка вопроса исключает полноценное научное исследование исторической памяти и переводит отношение к ней на непредсказуемый и весьма некорректный эмоциональный уровень. Задаю вопрос: могут ли в исторической памяти народа Литвы занимать достойное место люди, подписавшие «приказ о создании концентрационного лагеря для евреев Каунаса»?

Г-н Президент, достойно ли исторической памяти утверждение членов правительства Амбразявичюса, что, цитирую, «евреи на протяжении веков экономически эксплуатировали литовскую нацию, душили её морально…»?

Вместо того, чтобы убрать из исторической памяти авторов, организаторов и исполнителей тех трагических событий, сегодня, наоборот – их имена воскрешают названиями улиц, установкой памятных знаков, памятников и пр.

Даже попытки дать моральную оценку подобному поведению встречают агрессивное сопротивление В. Ландсбергиса, его единомышленников, как мы это видели на примере событий с увековечиванием имен Норейки и Шкирпы.

В своей инаугурационной речи Вы назвали В. Ландсбергиса Президентом:

Jūsų ekscelencijos Prezidentai Dalia Grybauskaite, Valdai Adamkau, Vytautai Landsbergi,

Your Excellencies, President Dalia Grybauskaitė, Valdas Adamkus, Vytautas Landsbergis!

Ваши превосходительства президенты Даля Грибаускайте, Валдас Адамкус, Витаутас Ландсбергис!

Уверен, что в инаугурационных речах не бывает случайных оговорок. Однако Конституция Литвы прямо указывает, что президента в Литве избирает Народ.

Может быть, Вы напомните мне, когда В. Ландсбергис был избран Президентом Литвы?

P.S. Когда солидные СМИ, например, ВВС или «Радио «Свобода» называют В.Ландсбергиса ПРЕЗИДЕНТОМ Литвы, я их поправляю, и они тут же корректируют текст (см. мою заметку Хочу освежить память «Радио Свобода»: Витаутас Ландсбергис никогда не был президентом Литвы)

P.P.S. Г-н Науседа! В период президентской кампании Вы позиционировали себя независимым кандидатом, и только поэтому мы с женой отдали за Вас свои голоса.  После инаугурационной речи у меня появились подозрения, что у Вашей независимости есть границы, возможно, определяемые консерваторами во главе с В. Ландсбергисом.

От редакции сайта lzb.lt: печатается по просьбе автора

Дита Шперлингене-Зупавичене – живая легенда, пережившая Каунасское гетто, Штуттгоф, другие концлагеря, а также Марш смерти.

В минувшую среду в Еврейской публичной библиотеке Вильнюса она поделилась своими воспоминаниями и представила «домашнее кино», которое снял ее дядя в 1929 году. На кадрах немого кино улицы Вильнюса, Риги и Львова, снятые до Второй мировой войны.

Дита Шперлингене-Зупавичене пояснила, что ее дядя Ханонас изучал медицину в Париже, приезжал в Литву на каникулах. Он был кинолюбителем: 8 мм камера сопровождала его в поездках. Когда нацисты подошли к Парижу, он уехал на юг Франции.

После Холокоста Ханонас и дальше жил в Париже. Дита репатриировалась в Израиль. В 80-ые она посетила Западную Германию и Париж. Вот тогда-то дядя сказал ей о наличии той старой пленки, снятой еще до войны.

Копия этого небольшого фильма экспонировалась в начале 80-ых в музее Тель-Авива. В Литве 10-минутная пленка с кадрами довоенной жизни Вильнюса, Каунаса, Риги и Львова была показана впервые.

После показа Дита Шперлингене-Зупавичене ответила на вопросы собравшихся, поделилась своими воспоминаниями и мыслями о пережитом в годы Второй мировой войны.

На фото: Дита Шперлингене-Зупвичене во дворе своей юности в Каунасе, где на стене одного из домов создана фреска по их с мужем фотографии. 

www.obzor.lt

Незаконные действия не рождают истины, а руководители страны должны отреагировать на установку новой мемориальной доски в честь офицера Йонаса Норейки – Генерала Ветра, заявил мэр Вильнюса Ремигиюс Шимашюс.

“Установелние этой доски не согласовывали ни с муниципалитетом, ни с владельцами этого здания – Академией наук. Мы будем ждать их решения. Интересна также оценка со стороны руководства страны, поскольку Академия наук является учреждением национального (масштаба – BNS) , – говорится в комментарии мэра, присланном агентству BNS в четверг.

“Моя оценка очень ясна – незаконные действия не порождают истины и не украшают их авторов”, – подчеркнул Р.Шимашюс.

В четверг вечером в Вильнюсе на здании библиотеки им. Врублевских Литовской академии наукой в присутствии нескольких сот людей была установлена памятная доска в честь противоречиво оцениваемого офицера Й. Норейки-Генерала Ветра.

5 сентября центре Вильнюсе на здании библиотеки им. Врублевских вновь была установлена памятная доска Йонасу Норейке – «генералу Ветре». За этим наблюдали полицейские.

Это акт своеволия толпы. Он показывает истинное отношение организаторов этой акции к законам и их соблюдению .

Организаторы митинга и установления доски пошли путем силы, навязывая свою точку зрения, как единственно правильную. Мы это уже видели в Литве в 1941 г.

Несмотря на критический взгляд Еврейской общины (литваков) Литвы на деятельность Й. Норейки в годы нацистской оккупации, за 22 года, пока висела эта мемориальная доска, у нас не возникло мысли просто прийти и ее снять. Мы уважаем законы Литвы.

Не сомневаюсь, что события сегодняшнего дня (установление этой доски) нанесут ущерб имиджу страны. В сентябре Литву посетит делегация из США, мы будем отмечать памятную дату – День геноцида евреев Литвы. Неужели с этой доской мы встретим и год Гаона и истории евреев Литвы? Очень важно, чтобы руководители Литовского государства дали свою оценку происходящему, представили свою принципиальную позицию, а ответственные ведомства Литвы приняли должные меры.

Утешает лишь то, что сегодня, наблюдая за так называемой акцией, я видела только небольшую группу лиц, которая, безусловно, не представляет всю Литву. Среди них не видно молодежи, интеллектуалов, голоса которых нам так нужны.

Хочу напомнить, что именно в Шяуляйское гетто были заключены мои родные, которые из гетто так и не вернулись. По этому случаю процитирую известного писателя Шолом-Алейхема, чьим именем названа Вильнюсская гимназия. Одно из своих произведений он начинает так: «Мне хорошо – я сирота!». Я тоже хочу сказать: «Мне хорошо – я сирота, и мои родители не видят, какие почести оказывают тому, кто обрек всю их семью на погибель в Шяуляйском гетто».

МАРШ ЖИВЫХ “ПО ПУТИ ПАМЯТИ”

Приглашаем принять участие в мероприятии памяти жертв геноцида евреев Литвы

23 сентября 2019 г., в понедельник

13.00 – Марш живых «По пути памяти» – от ж/д станции Панеряй к Панеряйскому мемориалу.

13.15 – Памятная церемония у Панеряйского мемориала.

Организаторы мероприятия: Министерство культуры Литвы, Министерство обороны Литвы, Министерство иностранных дел Литвы, Еврейская община (литваков) Литвы, Вильнюсское городское самоуправление.

Участников Марша живых к месту мероприятия доставит автобус.

Время отправления автобуса от ЕОЛ (ул. Пилимо, 4) 12 часов.

Регистрация по телефону с 16 сентября:

 (8 5) 2613 003, секретарь Люба Шерене

На Вильнсской площади им. С. Даукантаса сегодня прошел митинг защитников лидера партизанского движения Й. Норейки, сотрудничавшего с нацистскими оккупационными властями. В самом начале митинга на здании Библиотеки Академии наук Литвы была установлена мемориальная доска Й. Норейке (генералу Ветре).

Митинг был организован в ответ на решение Вильнюсского Городского совета переименовать аллею им. Казиса Шкирпы (идеолога Холокоста в Литве) и на решение мэра литовской столицы Ремигиюса Шимашюса демонтировать памятную доску Й. Норейке. По словам организаторов, на митинг был приглашен и президент Литвы Гитанас Науседа, однако он находится с визитом в Брюсселе.

Председатель правления объединения Pro Patria Витаутас Синица сказал журналистам, что с мэрией вопрос установления мемориальной доски Й. Норейке не согласовывался. “Мы и Дпартамент культурного наследия считаем, что согласовывать надо только с департаментом и с теми, в чьем ведомстве находится здание Библиотеки им. Врублевских. С Департаментом культурного наследия все согласовано, а с управляющими зданием, согласовываем”, – отметил В. Синица.

Напомним, что мемориальная доска Й. Норейке была демонтирована по решению мэра Вильнюса Р. Шимашюса в конце июля. Дискуссии об уместности памятного знака генералу “Ветре” проходили в литовском обществе на протяжении многих лет. Й. Норейка, занимая должность главы Шяуляйского округа, подписал документы об учреждении гетто и экспроприации имущества евреев.

Пинхос Фридберг, профессор

Термин «ландсбергизм» образован мною по аналогии

с известными «измами» («марксизм», «ленинизм»…)

надпись на плакате: Шимашюс, за сколько продался Путину???

На этом немногочисленном митинге один из активистов, почти наверняка сторонник «ландсбергизма», поднял плакат, который, надо полагать, формулирует одну из главных идей этого митинга.

Хочется спросить, что было бы, если бы Некто пришел на митинг и поднял плакат с подобным вопросом, но с другими именами: Шкирпа, Амбразявичюс со своими министрами, за сколько продались фюреру???

Посол Литвы в Германии, будущий глава Фронта литовских активистов полковник Казис Шкирпа (на втором плане в центре) и Адольф Гитлер. Апрель 1939 г.

В последнее время в определенных кругах стало модным уравнивать коммунизм и фашизм. Но почему-то люди, которые сотрудничали с той или другой идеологией, получают совершенно разные оценки своей деятельности.

*     *     *

2-го августа на русской странице портала delfi.lt  появилось сообщение BNS «В Вильнюсе в поддержку Шкирпы и Норейки организуют митинг».

Не буду скрывать, меня очень обеспокоили имевшиеся в нем слова:

«В ответ на снятие памятной доски, посвященной генералу Йонасу Норейке-Ветре и переименование аллеи К.Шкирпы в столице на следующей неделе организуют митинг “Давайте защитим Литовских Героев!” [выделено мною]

Кто следующий? Винцас Кудирка? Йонас Басанавичюс? Король Миндаугас? В Вильнюсе неприкосновенны лишь “памятные” доски убийцам из НКВД и КГБ. Возвращаются темные советские времена, поэтому надо оказать сопротивление, защитить память героев – борцов за Свободу Литвы!“ [выделено мною]  – сказано в описании мероприятия в Facebook».

Вот что я тогда сказал своей жене (она – бывшая узница Каунасского гетто): «Весь вопрос в том, сколько митингующих соберется. Если сотня-другая – ничего страшного, в любом обществе всегда найдется горстка «инакомыслящих» типа Кащюнаса (депутат Литовского Сейма,- прим. ред.). Но если придут тысячи, это – беда, большая беда, значит, ничего не изменилось».

К счастью беда не случилась: собралась всего «сотня-другая». И как бы кощунственно это ни звучало, я рад, что митинг состоялся. Точнее, рад не самому митингу, а его результату. Мне кажется, количество собравшихся наглядно продемонстрировало, что в литовском обществе произошел определенный сдвиг: народ не внял призывам  идеолога консерваторов Витаутаса Ландсбергиса защитить запятнавших себя героев (см. мой ответ на слова Витаутаса Ландсбергиса «Надо хорошенько обсудить, действительно ли он [Йонас Норейка] так сильно замаран, что его надобно публично унижать»).

P.S. Советую прочесть две, появившиеся почти одновременно, прекрасно аргументированные статьи:

«Путин переписывает историю, но это делает и Ландсбергис»

«Об одной доске, двух подписях и 55 000 вильнюсцев»

Автор первой из них – действующий Еврокомиссар Витянис-Повилас Андрюкайтис, второй – мэр Вильнюса Ремигиюс Шимашюс.

P.P.S. 55 ooo – это число виленчан (в основном евреев), уничтоженных немцами и их литовскими подручными. Среди этих 55 000 – мои дедушка и бабушка, и еще 26 близких родственников со стороны мамы. Часть из них вы видите на фотографии 1932-го года. Под часами стоит моя мама. Только она одна осталась в живых из всей семьи.

Камушек на «могилу» бабушки, дедушки, родных со стороны матери
Понар (Paneriai), 23 сентября 2013 года, 11 : 35

От редакции: печатается по просьбе автора

Ремигиюс Шимашюс,

ru.DELFI.lt вторник, 20 августа 2019 г.

Во время отпуска я наблюдал, как мемориальная доска Йонасу Норейке накаляет страсти в обществе, а в дискуссиях принимают активное участие и политики.

Какие только предложения я не получал: вернуть памятную доску, отдать ее в музей, вообще ничего больше не делать ни с какими другими памятниками и памятными знаками и еще 5 лет вести дискуссии, или наоборот – сразу же устанавливать новые памятники…

Но я вижу, что дискуссии о деталях и контексте нередко лишены сути, и это создает пространство для спекуляций. Поэтому я хочу подчеркнуть главное.

Причина и цель снятия памятной доски Йонасу Норейке одна – прекратить его прославление от имени города. Мы не имеем права осуждать его, но мы не должны и почитать его. Почему? Мы – это город, который сильно пострадал во время Второй мировой войны. Тоталитарный режим уничтожил четверть населения города, частью этого режима был и Йонас Норейка, сознательно или нет – неизвестно. Это подтверждают его подписи на документах об учреждении гетто и изоляции евреев. Это факты.

В рамках исторического контекста его действия можно объяснить тем, что тогда все выглядело иначе, что не было иного пути, что не осознавали, чем все это закончится, что тогда “все так думали”. Но это уже интерпретации.

Факты очевидны – сын Литвы, пожертвовавший своей жизнью за ее свободу, будучи офицером – капитаном – не только не помог защитить безоружных граждан, но и сам способствовал событиям, которые привели к гибели мирного населения.

Литва не может и не должна стирать из своей истории усилия каких-либо людей, пусть и безуспешные, направленные на борьбу против советской власти. И осуждать таких людей сейчас не время и не место. Но город, который в годы Холокоста лишился 55 000 своих жителей, просто не имеет права почитать и возвеличивать на своей территории такого человека.

Не скрывая, признаю, что в эмоциональном плане это было одним из самых сложных решений, которые мне пришлось принять за 4 года на посту главы Вильнюса. Я его долго вынашивал, оно было обдуманным и взвешенным. Неспроста уже с 2015 года я приглашал обсудить этот вопрос с историками и общественными деятелями.

Неспроста эту тему подняла и  представила свои выводы инициированная Литвой комиссия, в состав которой вошли авторитетные эксперты, к этой комиссии обращался и президент Гитанас Науседа – Международная комиссия по оценке преступлений нацистского и советского режимов в Литве.

Я знал, что несмотря на все эти факты, часть людей почувствует боль. Во-первых, потому, что все мы помним муки отцов и дедов во время советских репрессий. Но еще и потому, что все еще жив миф о коллективной ответственности, и, к сожалению, все еще живо эхо антисемитской пропаганды.

Но это не повод смотреть на историю из-под приспущенных век. Это не повод бросать тень на тех героев, для которых права и свободы человека всегда были частью литовского самоопределения.

Кому-то это решение могло не понравится (и это их право). Хорошо, что эта дискуссия проходит в свободной Литве и среди свободных граждан Литвы. Кто хочет, тот может в частном порядке продолжать делать из Йонаса Норейки героя, может игнорировать две его подписи. Но Вильнюс этого делать не будет и свои пространства под это выделять не будет. Поскольку за 700 лет в имени Вильнюса вырезаны не только славные времена, которыми мы гордимся, но и, к сожалению, болезненные истории, история убийства четверти населения.

У нас нет права забывать и ту четверть горожан, которые уже не могут высказать свое мнение, заявить о своих правах и пожеланиях: они были убиты из-за своей национальности. Я верю, многие из них достойны памятных досок, но, к сожалению, в этой нашей жаркой дискуссии они стали лишь сухой статистикой – 55 000 вильнюсцев, мечты которых не осуществились.

Поэтому прошу всех прекратить манипуляции. Хватит ссориться, хватит унижать друг друга. Хватит говорить о коллективной ответственности, поскольку за любые действия – как героические, так и тлетворные – всегда отвечают только конкретные люди. Я призываю никогда не забывать, что борьба Литвы всегда была “За нашу и вашу свободу!”.

Почетный председатель Литовской социал-демократической партии завершающий работу в Еврокомиссии Витянис Андрюкайтис, отвечая на вопрос журналиста агентства ELTA Дайноры Карклите о событиях, связанных с увековечением памяти о Йонасе Норейке и Казисе Шкирпе, спровоцированном противостоянии между литовцами и евреями Литвы, изложил свое видение вопроса.

– Председатель Еврейской общины (литваков) Литвы Фаина Куклянски сообщила о закрытии Вильнюсской Хоральной синагоги и общинного центра из-за угроз. Премьер-министр и президент сразу же осудили проявления ненависти, однако в международном пространстве уже появилась информация о том, что евреи в Литве находятся в опасности. Как вы оцениваете вмешательство политиков в историческую память? 

– Самый мой большой упрек в адрес идеологов консерваторов – они политизируют и переписывают историю. Переписывает историю В. Путин, но в Литве это делает и В. Ландсбергис. Переписывают историю и те, кто пытается ставить знак равенства между преступлениями сталинизма и нацизма. Есть одинаковые сталинистские и нацистские преступления – это военные преступления, ссылки, убийства. Но Холокост является уникальным преступлением нацизма. Поэтому нацистская, расистская идеология и уникальна в мире. Коммунизм был системой универсальных взглядов.

В Литве не видят разницы между нацистскими преступлениями и преступлениями сталинизма. (…)  Холокост был уникальным преступлением, который опирался на нацистскую расовую идеологию, ультрарасистские взгляды. Евреев и цыган не считали людьми, они подлежали уничтожению. (…) Это ужасно. Покажите мне хотя бы одно сталинское преступление такого типа.

– Но если вернуться к актуальным вопросам нашего времени: памятная доска Й. Норейке (генералу Ветре) снята, аллея им. К. Шкирпы переименована в аллею Триколора. Социал-демократы это поддерживают?

– Я это приветствую. Но я за то, чтобы не были сняты скульптуры с Зеленого моста, а взрыв в Крижкальнисе вообще считаю вандализмом. (…) Тем, кто разрушает памятники – скажу ясно: вы в одном ряду с террористами, потому что делаете то же самое. (…) Надо отделять зерна и плевел, надо отделять оккупацию от военных действий. (…) Триколоры развевались, когда вытеснили нацистов из Клайпеды, не забывайте об этом.

Как историк могу сказать – нельзя делать героями тех людей, у которых в биографии есть неоднозначные детали. Надо проявлять осторожность, героями должны быть люди с безупречной репутацией. Таким был Йонас Жемайтис – Витаутас, еще несколько человек, подписавших декларацию. Но в этой партизанской войне в Литве было всякое – были пьяницы, убийцы, были гнусные вещи, предательства, все было. Это страшные раны.

Сложная эпоха, которая в наши дни не поддается интерпретациям. История не может быть служанкой идеологий или политических партий. Это путь к новым драмам, к новой ненависти, хаосу, радикализму. Мы должны переосмыслить, как нам оценивать Вторую мировую войну, послевоенный период, пятидесятилетний период и все то, из чего вырос Балтийский путь.

Портал delfi 

IHRA (International Holocaust Remembrance Alliance – Международный альянс памяти жертв Холокоста) высоко оценивает смелый поступок мэра Вильнюса Ремигиюса Шимашюса – снятие мемориальной доски Йонасу Норейке, принимая во внимание, что в обществе возникли разногласия из-за действий Й. Норейки в годы Холокоста, а также его роль в создании гетто и экспроприации имущества евреев в Шяуляйском районе в 1941 году.

Важно помнить, что любое искажение истории Холокоста может привести к более жестоким и более опасным формам отрицания Холокоста и антисемитизма.

Мы будем продолжать сотрудничать с правительствами 33 стран-членов IHRA в борьбе с искажением истории и антисемитизмом, чтя, таким образом, память жертв Холокоста и переживших Холокост.

Председатель IHRA – Международного альянса памяти жертв Холокоста, дипломат

Джордж Сантер

2 августа мир отметил Международный день памяти жертв цыганского Холокоста.

2 августа 1944 г. более чем 3 тысячи ромов и синти были задушены газом и сожжены в одном из самых страшных нацистских концлагерей Аушвиц-Биркенау (Освенцим). Уничтожение цыган являлось частью общей политики национал-социалистов по уничтожению евреев, политических оппонентов, гомосексуалов, неизлечимо больных, душевнобольных, наркоманов. По последним исследованиям, количество жертв геноцида цыган составляет 200 000 — 1 500 000 человек. Количество пострадавших — ещё больше.

В Литве, в годы нацистской оккупации, по разным оценкам, было убито около 500 цыган, или каждый третий литовский цыган. Большинство из них были расстреляны в Правенишском лагере, Каунасском IX форту, Панеряй.

Идея Дня Памяти была предложена Цыганским Национальным Конгрессом и Международным Цыганским Союзом во время специального слушания по ситуации европейских цыган в Совете Европы, состоявшемся 29 июня 2009 г.  Официально День памяти жертв геноцида (Холокоста) цыган внесен в календарь памятных дат Литвы в этом году.

В Панеряй у Мемориала состоялась церемония почтения памяти литовских ромов, в которой приняли участие члены Цыганской общины Литвы, официальные лица, представители зарубежных посольств, мэрии, неправительственных организаций, общественные деятели, председатель Еврейской общины (литваков) Литвы Фаина Куклянски. Цыганский ансамбль „Sare roma“ и музыканты Giunter Light Orchestra исполнили цыганские песни и мелодии.

Ромуальда ПОШЕВЕЦКАЯ, депутат Вильнюсского горсовета, для газеты “Обзор”

Аллея в центре Вильнюса, носящая имя дипломата Казиса Шкирпы, будет переименована: столичный горсовет одобрил решение о переименовании аллеи в аллею Триспальвес (Триколора), сообщает ru.delfi.lt.
Столичный горсовет также одобрил предложение фракции Партии труда открыть на этой аллее памятную доску, на которой будет упоминаться об усилиях Шкирпы и его соратников в борьбе с советским режимом.

● ● ●

Развенчание героев 

Свою речь во время обсуждения проекта о переименовании улицы К.Шкирпы в аллею Триколора Литвы мэр Вильнюса Ремигиюс Шимашюс начал с таких слов: «Мы, избранные горожанами представители, не можем говорить об уважении каждого человека, о равноправии, если в городе будут почитаться авторы таких слов: «Очень важно избавиться от евреев. Поэтому необходимо создать в крае такую удушливую для евреев атмосферу, чтобы ни один еврей не смел и мысли допустить, что в Новой Литве у него будут минимальные права и вообще возможности жизни».

На мой взгляд, эти слова об уважении каждого человека являются ключевыми. Особенно, когда они подкреплены делом: аллея в Вильнюсе больше не будет носить имя К.Шкирпы. И это поступок. Потому что смелость признания ошибок прошлого – это признак силы, а не слабости. А настаивание на паузе в обсуждении и доскональном повторном изучении исторических документов, связанных с К.Шкирпой, – от лукавого. Это очевидная попытка не решить этот вопрос никогда.

Доказательств того, что К.Шкирпа был идеологом антисемитизма в Литве, достаточно. Хорошо известны и его высказывания об основной ошибке Литвы в том, что она вместе с СССР и Германией не напала в 1939 году на Польшу. Центр изучения геноцида и резистенции Литвы также дал свою оценку К.Шкирпе, отметив, что антисемитизм в деятельности руководимой К.Шкирпой организации был поднят на политический уровень, и это могло способствовать вовлечению части жителей Литвы в Холокост. А по словам историка Н. Шепетиса, «готовность К.Шкирпы сотрудничать с немцами ещё до начала войны СССР с Германией была чересчур интенсивной, и его видение Литвы – вместе с Рейхом – стало для него в определённый момент важнее свободной Литвы».

Конечно, на первый план в дискуссиях о Шкирпе выходит его антисоветская деятельность, которая возводится в ранг геройства. Но, как сказал литовский поэт, публицист, профессор Томас Венцлова: «Как Шкирпа, так и Норейка сыграли очень важную роль в истории Литвы, но это не безупречные герои. А когда речь идёт о людях, чьим именем мы называем улицы или в память о которых вешаем доски, то их репутация должна быть безупречна». Не случайно и глава МИД Литвы Линас Линкявичюс призвал снять мемориальную доску, посвящённую Йонасу Норейке, со стены библиотеки Академии наук Литвы. По его словам, честная оценка исторических событий поможет предотвратить пропаганду «враждебных сил, очерняющих память борцов за свободу Литвы». «Мы должны реагировать принципиально, – добавил Линкявичюс, – поскольку обнаружены неоспоримые факты ненадлежащего поведения отдельных людей и их сотрудничества с нацистами».

Борьба с согражданами другой национальности не может быть составляющей борьбы за независимость страны. И Холокост, как правильно отмечается, – это не только трагедия евреев. Это трагедия всей Литвы. Конечно, звучат нередко слова о том, что, борясь с евреями, литовцы хотели уничтожить зло. Что они делали это во имя своей страны. Как отметил немецкий историк Кристоф Дикманн, литовцы, этнические националисты думали, если не будет евреев, Литве будет хорошо. Что они смогут создать крепкое этническое государство – без евреев, русских, поляков. Такой была идея. Они надеялись, что немцы дадут им возможность создать независимое государство. И при массовой молчаливой поддержке творили беззаконие, свято уверовав в то, что это благое дело.

Всё это вписывается в теорию канадского психолога Мелвина Лернера, который разработал так называемую теорию веры в справедливый мир. Согласно этой теории, люди предпочитают верить, что мир, в котором они живут, изначально справедлив. Добро в нём вознаграждается, а зло наказывается, честный труд ведёт к успеху, а жулик, в конце концов, остаётся ни с чем. Следствием этой веры является, в частности, жестокое отношение к жертвам различных несчастий – если человеку не повезло, значит, он сам и виноват. И это распространяется также на жертв погромов и массовых убийств. Если убивают, значит, есть за что. При этом участники геноцида даже не задумываются о том, что творят зло, а жертвы не оказывают сопротивления, так как не в состоянии осознать возможность происходящего. И это прекрасно описано В.Набоковым в его романе «Приглашение на казнь».

Но всё это философия. А суть человечности в ином. Нравственный компас каждого человека должен быть направлен на уважение каждой личности и каждой жизни без исключения, без оправдания. И если мы сегодня не признаем ошибок прошлого, они непременно повторятся. Ведь призыв К.Шкирпы «Литва – для истинных литовцев!» почему-то перекочевал в наше тоже непростое время.

«Не утешайтесь неправотою времени, – писал Б.Пастернак в 52-м, сталинском, году автору «Колымских рассказов» В.Шаламову. – Его нравственная неправота не делает ещё Вас правым, его бесчеловечности недостаточно, чтобы, не соглашась с ним, тем уже и быть человеком». Бесчеловечность эпохи уже тем опасна, считал Пастернак, что может внушить человеку убеждённость в своей исключительной правоте. Так, собственно, и случается. Идеологические борцы часто верят в свою исключительную правоту, что позволяет им совершать беззаконие. Но, чтобы оставаться людьми, мы не можем принять их правоту, оправданную неправотой времени.