Десятки посланий из арабских стран поступили в рамках кампании «Памятный знак», которую «Марш Живых» организует второй год подряд, сообщает «The Jerusalem Post».

Эти сообщения, пришедшие из Саудовской Аравии, Бахрейна, Объединенных Арабских Эмиратов, Египта и других арабских стран, были получены благодаря участию организации «Sharaka» (что по-арабски означает «Партнерство»), возглавляемой Амитом Дери (Израиль) и доктором Маджидом Аль-Сарра (Объединенные Арабские Эмираты), которая была создана благодаря Соглашениям Авраама.

Наджат Аль-Саид, член организации из Саудовской Аравии, написал: «Евреи всего мира должны знать, что они не одиноки. Арабские государства, подписавшие Соглашения Авраама, и другие арабские государства на их стороне». Машаэль Аль-Шемери из Бахрейна процитировал слова Эли Визеля: «Забыть о Холокосте — это как дважды убить» и написал, что уроки Холокоста крайне актуальны и по сей день. Доктор Маджид Аль-Сарра, соучредитель «Sharaka», который также посетил Израиль и Яд Вашем, написал: «Сегодня мы стоим рядом с нашими еврейскими братьями и сестрами по всему миру. Холокост был преступлением против евреев, которое возникло на почве ненависти и дискриминации безо всякой причины. Никогда больше!»

Другой соучредитель «Sharaka», Амит Дери, заявил: «Борьба с антисемитизмом — это не еврейская задача, и не израильская задача – это задача для всех нас. Антисемитизм не имеет границ, и наш долг – взяться за руки и сказать: «Никогда больше».

«Sharaka», еврейско – арабское партнерство, состоящее из общественных активистов, привержено борьбе с антисемитизмом и глубокому изучению уроков Холокоста, в том числе и на Ближнем Востоке». «Марш живых» — это международная образовательная организация, которая ежегодно в День памяти жертв Холокоста собирает тысячи молодых людей со всего мира, евреев и неевреев, на марш длиной 3,2 км между лагерями смерти Аушвиц и Биркенау, который они проходят вместе с теми, кто выжил во время Холокоста.

Память жертв Холокоста, приуроченный к израильскому Дню Катастрофы и героизма (Йом Ха-Шоа на иврите), была почтена у мемориала в Панеряй. В траурном мероприятии приняли участие представители Еврейской общины Литвы, иностранные дипломаты, представители Сейма, правительства и бывшие узники Вильнюсского гетто.

На фото: министр иностранных дел Литвы Габриэлюс Ландсбергис

На фото: посол Государства Израиль Йссеф Леви

На фото: посол Германии Маттиас Зонн

На фото: посол США Роберт Гилкрист

и спикер Сейма Литвы Виктория Чмилите-Нильсен

В Израиле состоялись мемориальные мероприятия по случаю Дня катастрофы и героизма в память о миллионах жертв Холокоста и участниках еврейского сопротивления.

8 апреля в 10 утра по всей стране прозвучала траурная сирена, затем президент Израиля Реувен Ривлин, премьер-министр Биньямин Нетаньяху, спикер Кнессета и председатель Верховного суда возложили венки у памятника Восстанию в Варшавском гетто в мемориальном центре “Яд ва-Шем” в Иерусалиме, сообщает NEWSru.co.il.

День Катастрофы и героизма был учрежден израильским парламентом в 1951 году по предложению первого премьер-министра страны Давида Бен-Гуриона. По еврейскому календарю он отмечается 27-го числа месяца нисана, по григорианскому приходится на промежуток между 7 апреля и 7 мая. Траурные мероприятия в нынешнем году посвящены 80-летию с начала систематического уничтожения евреев, последовавшего после вторжения Германии в СССР 22 июня 1941 года.

В 11 часов в израильском парламенте началась церемония “У каждого человека есть имя”, в ходе которой депутаты зачитывают имена жертв Холокоста, включая членов своих семей. В здании Кнессета зажжена поминальная свеча.

Днем в виртуальном формате состоялся “Марш жизни” в Освенциме у бывшего нацистского лагеря уничтожения Аушвиц-Биркенау. В мероприятии, которое возглавил Реувен Ривлин, приняли участие и представители арабских государств.

Как сообщают Vesty.co.il, для участия в виртуальном возложении памятных табличек на рельсы между Освенцимом и Биркенау президент Израиля, выжившие в Холокосте, а также медработники всего мира сфотографировались в 3D-формате.

Сейчас в Израиле проживают 174 500 выживших в Холокосте. За последний год скончались 14 264 выживших, из них 900 – в результате пандемии коронавируса. Более 900 выживших достигли столетнего возраста, 31 тысяча – старше 90 лет.

Представительство Европейского Союза в Израиле в своем обращении по случаю Дня Катастрофы и героизма пообещало “сделать все возможное, чтобы отразить попытки отрицания или искажения Холокоста”.

“Мы выступаем против традиционных и новых форм антисемитизма. Включая недавние конспиративные теории, лживо обвиняющие евреев в распространении COVID-19. Мы будем неустанно бороться с этой ложью, где бы она ни появлялась, будем противостоять антисемитизму и другим формам ненависти”, – говорится в обращении. В этом году ЕС представит первую полномасштабную стратегию по борьбе с антисемитизмом и благоприятствованию еврейской жизни.

7 апреля в Израиле состоялась государственная церемония, посвященная Дню Катастрофы и героизма – Дню памяти жертв Холокоста, во время которой от имени переживших Холокост говорила член правления израильской Ассоциации евреев Литвы, бывшая узница Каунасского гетто Роза Блох.

На фото: бывшая узница Каунасского гетто Роза Блох во время своего выступления

На фото: Роза Блох (в центре), председатель израильской Ассоциации евреев Литвы Арье Бен-Ари Гродзенски (справа)

Американская газета The New Yorker инициировала международный скандал с Польшей. Яблоком раздора стала публикация о готовящихся репрессиях против историков, которые обвиняют поляков в массовом участии в истреблении евреев во время Второй мировой войны.

Статью в The New Yorker написала экс-директор русской службы «Радио Свобода» Маша Гессен. Среди прочего, автор сообщила:

«Чтобы очистить народ от убийства трёх миллионов евреев, польское правительство собирается привлечь к ответственности за клевету двух учёных» (речь идёт о профессорах Яне Грабовском и Барбаре Энгелькинг, авторов книги «Всё ещё ночь» о зверствах поляков над евреями. — EADaily).

После выхода статьи посольство Польши в Вашингтоне обратилось в редакцию «Нью-Йорка» с просьбой отозвать текст. Сначала реакции от нью-йоркской газеты не последовало, однако через несколько дней на сайте был обновлён подзаголовок. Теперь он гласил, что «учёные имеют дело с исками о клевете и потенциальными уголовными обвинениями в рамках усилий польского правительства по реабилитации нации от любой роли в убийстве трёх миллионов евреев во время нацистской оккупации».

В дипмиссии Польши в США выразили удовлетворение тем, что «совместные усилия различных организаций привели к тому, что редакция открыта для споров». В то же время пресс-секретарь посольства Никодем Рахонь подчеркнул, что в тексте «всё ещё много других ошибок».

«Посольство продолжит убеждать редакцию полностью изъять текст или же исправлять фрагменты, вызывающие серьёзные сомнения», — сказал Рахонь.

Одновременно замглавы МИД Польши Шимон Шинковский вель Сенк заявил, что «публикация New Yorker является скандальной».

«Они пытаются создать картину, в которой поляки несут ответственность за уничтожение 3 миллионов евреев во время войны», — сказал дипломат.

Также статью осудил Комитет евреев Центральной Европы.

«Мы критиковали польское правительство за то, что оно заморозило правду об отношении поляков к евреям во время Второй мировой войны. Но сказать, что Польша, понимаемая как сообщество этнических поляков и польское государство, виновна в гибели трёх миллионов евреев, значит, искажать Холокост. Тысячи поляков шантажировали, осуждали и даже убивали евреев собственными руками. Тысячи поляков помогали евреям, рискуя жизнями своих семей. Коллективно обвинять Польшу в Холокосте — это ошибка», — говорится в заявлении комитета.

8 апреля, в четверг, у мемориала в Панеряй состоится церемония, посвященная ​​Дню памяти жертв Холокоста и героев сопротивления (на иврите “Йом А-Шоа”). В соответствии со всеми требования карантина, в ней примут участие представители Еврейской общины Литвы, иностранные дипломаты и бывшие узники Вильнюсского гетто. Кантор Вильнюсской Хоральной синагоги прочитает Кадиш – поминальную молитву.

Центральная тема начинающегося сегодня с закатом солнца Дня памяти жертв Катастрофы – “До самого последнего еврея: 80 лет с начала массового уничтожения”​.

День памяти жертв Холокоста и героев сопротивления (на иврите “Йом А-Шоа”) является в Израиле днем национального траура.

В этот день Еврейское государство чтит память шести миллионов евреев, уничтоженных германскими нацистами и их пособниками во время Холокоста (Шоа) в ходе Второй мировой войны. В соответствии с еврейским календарем Йом А-Шоа начинается после захода солнца 27 числа месяца Нисана (вечером 7 апреля 2021 года) и заканчивается вечером следующего дня. В Йом А-Шоа отменяются все развлекательные мероприятия и повсеместно проводятся церемонии памяти. Главная церемония проходит в Яд Вашем и транслируется по телевидению. Она начинается вечером в 20.00 по израильскому времени и продолжается на следующий день. Обычно на торжественной церемонии в Яд Вашем присутствуют президент государства Израиль и премьер-министр, высокопоставленные гости, люди, пережившие Холокост, их семьи и широкая публика. Во время церемонии уцелевшие в Холокосте зажигают шесть факелов в память о шести миллионах уничтоженных евреев. В этом году государственная церемония открытия Дня памяти пройдет в Яд Вашем в среду, 7 апреля в 20:00 по израильскому времени.​

Церемонии памяти проводят и другие центры увековечения, среди них – киббуц Лохамей ха-Гетаот и киббуц Яд Мордехай. В школах, воинских частях, муниципалитетах, в различных учреждениях и на предприятиях израильтяне также собираются на церемонии, чтобы вспомнить имена погибших и почтить их память. Весь день телевидение и радио транслируют программы о Холокосте еврейского народа.

Информация Министерства иностранных дел Израиля

26 нисана 5781 года по еврейскому календарю, 7-8 апреля 2021 года, Израиль отмечает День Катастрофы и героизма евреев Европы и Северной Африки, установленный в память о шести миллионах евреях, убитых нацистами и их приспешниками во время Второй мировой войны.

Траурные мероприятия в нынешнем году посвящены 80-летию с начала систематического уничтожения евреев, последовавшего после вторжения германской армии в СССР 22 июня 1941 года – еще до того, как на Ванзейской конференции было утверждено решение об “окончательном решении еврейского вопроса”.

Центральная церемония памятного дня началась в среду в 20:00 на площади Варшавского гетто мемориального центра Яд ва-Шем в Иерусалиме. Президент страны Реувен Ривлин призвал не использовать память о Холокосте в качестве инструмента для сиюминутных политических нужд и помнить, что государство Израиль – не компенсация за Холокост: “Народ Израиля родился не в Освенциме, и не в Освенциме сформировался его духовный, религиозный и политический образ”. Президент также почтил память переживших Холокост, скончавшихся за последний год из-за эпидемии коронавируса COVID-19.

Выступавший следом премьер-министр Биньямин Нетаниягу также почтил память 900 переживших Холокост, скончавшихся в ходе эпидемии, после чего перешел к внешнеполитическим заявлениям. В частности, он объявил, что “ядерная сделка” с Ираном, возвращения которой добивается новое американское руководство, ни к чему не обязывает Израиль: “Нас обязывает только одно – не позволить тем, кто хочет нас уничтожить, добиться своей цели”. Глава правительства также обвинил Международный уголовный суд в лицемерии.

Церемонию ведет Ила Корах, в ней принимают участие певцы Давид Даор и Меши Кляйнштейн, бойцы десантной бригады составят роту почетного караула. Зажечь факелы в память о погибших были выбраны шесть израильтян, переживших Холокост: Шмуэль Наар, Заава Геалель, Йоси Хен, Галина Фридман, Сара Фишман, Маня Бигунова.

Шмуэль Наар, родился в 1924 году в Греции. Вся его семья погибла в Аушвице, а он был участником марша смерти из этого лагеря уничтожения в Берген-Бельзен. Еще до провозглашения Израиля приехал в подмандатную Палестину, участвовал в Войне за независимость. У Шмуэля трое детей, 10 внуков и 11 правнуков.

Заава Геалель родилась в Голландии в 1935 году. От депортации в Аушвиц ее спас врач, подтвердивший, что она инфекционная больная. Позже была отправлена сначала в Равенсбрюк, а затем в Берген-Бельзен. В 1948 году репатриировалась, была медсестрой президента Ицхака Бен-Цви. У Заавы было трое детей, один из которых погиб в армии, а второй уже скончался.

85-летний Йоси Хен – уроженец города Лахва, который тогда был частью Польши, а сейчас находится в Беларуси. После начала немецкой оккупации в городе было создано гетто. В день его ликвидации евреи подняли восстание, многие, среди них шестилетний Йоси и его отец, смогли бежать. Они скрывались у партизан до освобождения Красной армией. Репатриировался в 1948 году, служил в военной разведке и “Мосаде”. У Йоси три дочери и девять внуков.

Галина Фридман родилась в Лодзи в 1933 году. С началом оккупации семья бежала в Варшаву и оказалась в гетто. Галина выжила в “детской акции” и была спасена праведником народов мира Ежи Козминским, подкупившим офицера СС. Репатриировалась в 1950 году. Долгие годы работала в организации психологической помощи ЭРАН, руководила группами солдат-инвалидов. У Галины трое детей, семеро внуков и пять правнуков.

Сара Фишман родилась в 1927 году в Нереснице, тогда располагавшейся в Чехословакии, а сейчас – в Украине. Попала в гетто, была депортирована в Аушвиц, а оттуда в Берген-Бельзен. Репатриировалась в 1949 году, участвовала в Войне за независимость. Позже основала трикотажную фабрику. У Сары двое детей, пять внуков и пять правнуков.

Маня Бигунова родилась в 1927 году в Теплике, в Советской Украине. В июле 1941 года, когда город был захвачен вермахтом, ее отправили на принудительные работы, затем Маня попала в Бершадское гетто. После освобождения вернулась в родной город, посвятив себя сохранению его еврейской истории. Репатриировалась в 1992 году с дочерью и двумя внучками. Много встречалась с учащимися, рассказывая им о Теплике и уничтожении его еврейской общины.

Такие рассказы станут частью памятных мероприятий и в нынешнем году. В рамках проекта “Память в гостинной” (זיכרון בסלון) пережившие Катастрофу придут в гости к израильтянам и расскажут им историю своей семьи. Предполагается, что в проекте, приостановленном в минувшем году из-за эпидемии, примет участие около полумиллиона человек.

Траурные церемонии возобновятся утром 8 апреля. В 10:00 по всей стране прозвучит двухминутная сирена. В 11:00 в Кнессете начнется церемония “У каждого человека есть имя” – депутаты будут зачитывать имена жертв Холокоста, в том числе – членов своих семей.

В 15:00 начнется “Марш жизни”, который в нынешнем году пройдет в виртуальном формате, поскольку из-за карантинных мер поездка в расположенный на территории Польши нацистский лагерь уничтожения Аушвиц-Биркенау невозможна. В мероприятии, которое возглавит президент Реувен Ривлин, примут участие и представители арабских государств.

День памяти завершат церемония, которая начнется в 15:45 в мемориальном центре киббуца Лохамей а-Гетаот, а также митинг молодежных движений в 17:00 в Яд ва-Шем.

Президент Всемирного еврейского конгресса Рональд Лаудер похвалил Папу Франциска за встречу в шабат с 89-летней уроженкой Венгрии, выжившей во время Холокоста, заявив, что Папа «продемонстрировал искреннюю приверженность… безотлагательности продолжения привлечения внимания к бесчеловечным зверствам геноцида, включая Холокост», сообщает «The Algemeiner».

Папа встретился с Эдит Брук, которая потеряла всю свою семью во время Холокоста пережила лагеря, стала поэтессой и в конце концов поселилась в Риме. «Я пришел сюда, чтобы поблагодарить вас за ваше свидетельство и отдать дань уважения людям, погибшим в результате безумия нацистского популизма», – заявил Франциск Брук.

«France 24» сообщает, что Брук всю жизнь рассказывала истории погибших в Холокосте. Она как-то заявила, что, когда она была в лагере смерти Берген-Бельзен, две жертвы сказали ей: «Расскажи об этом. Они тебе не поверят, но, если ты выживешь, расскажи об этом, расскажи и за нас тоже!»

Ватикан заявил, что Папа Франциск и Брук также обсудили «моменты света, которые осветили адский опыт лагерей, а также страхи и надежды, которые определяют нашу собственную эпоху».

Президент Всемирного еврейского конгресса Рональд С. Лаудер прокомментировал эту встречу следующим образом:

«Я глубоко признателен Папе Франциску за огромное сострадание, проявленное при посещении Эдит Брук. … Папа продемонстрировал искреннюю приверженность как личной доброте к опыту других, так и безотлагательной необходимости продолжать привлекать внимание к бесчеловечным зверствам геноцида, включая Холокост». «В то время, когда неонацизм и антисемитизм возрождаются во многих частях мира, нравственная чистота и чувство истории Папы Франциска устанавливают стандарт для других религиозных, политических и общественных лидеров», – заявил он.

«Я также благодарен г-же Брук за ее мужество рассказать миру о своей травме и посвятить свою жизнь просвещению людей об ужасных истинах Холокоста», – добавил Лаудер. «По мере того, как выжившие стареют, их свидетельства становятся все более бесценными. Мы обязаны своим пониманием самого худшего момента в истории человечества людям, которые взяли на себя ответственность свидетельствовать обо всем, что им пришлось пережить». «С таким пониманием мы молимся, чтобы такое зло никогда не повторилось», – заключил он.

Вильнюсская окружная прокуратура отказалась начать досудебное расследование по поводу высказываний парламентария Валдаса Ракутиса о Холокосте. По мнению прокуроров, его статья, опубликованная в конце января, нет признаков преступления или уголовного проступка.

В прокуратуру обратилась председатель Еврейской общины (литваков) Литвы Фаина Куклянски. В заявлении она указала, что в высказываниях политика может содержаться ненависть к евреям на национальной почве и отрицание Холокоста.

Свой текст Ракутис опубликовал в Международный день памяти жертв Холокоста, в нем он заявил о сотрудничестве некоторых евреев с нацистским и советским режимами.

После заявления Ракутиса разгорелся скандал. Социал-демократы призвали Сейм Литвы отстранить депутата от должности председателя Комиссии по исторической памяти, поскольку он, по их словам, принизил своими высказываниями литовский парламент как институт и нанес ущерб его репутации в международном сообществе. Высказывания политика подвергли критике руководство консервативной партии и зарубежные дипломаты.

После этого Ракутис выступил в Сейме с речью, в которой признал вину, принес извинения коллегам и отказался от своего поста председателя комиссии. Однако при этом в своей прощальной речи он заявил, что пока “Литва была свободной и суверенной страной”, евреев там не преследовали. По мнению Ракутиса, несчастья начались в “период сумерек независимости“.

Председатель Еврейской общины Литвы Фаина Куклянски обратилась в парламентскую Комиссию по этике и процедурам с просьбой дать оценку высказываниям политика. Она подчеркнула, что Еврейскую общину не устроит простой выговор, она требует соблюдения прав.

Решение прокуратуры может быть обжаловано.

Министерство юстиции сообщило, что 95-летний бывший охранник нацистского концлагеря, который проживал в Соединенных Штатах, 20 февраля был депортирован в Германию, сообщает «The Times of Israel».

Фридрих Карл Бергер, который жил в Теннесси и имел немецкое гражданство, был депортирован за участие в «нацистских преследованиях», когда он служил вооруженным охранником в системе концентрационного лагеря Нойенгамме в 1945 году, сообщило Министерство.

«Депортация Бергера демонстрирует стремление Министерства юстиции и его партнеров в правоохранительных органах обеспечить, чтобы Соединенные Штаты не были убежищем для тех, кто участвовал в нацистских преступлениях против человечности и других нарушениях прав человека», – заявил исполняющий обязанности генерального прокурора Монти Уилкинсон. В марте прошлого года иммиграционный судья США постановил депортировать Бергера, проживавшего в США с 1959 года. Заключенные в Нойенгамме — русские, поляки, голландцы, евреи и другие – содержались в «ужасных» условиях и работали «до изнеможения и смерти», – заявила тогда судья Ребекка Холт.

Бергер признал, что охранял заключенных, чтобы они не смогли сбежать. Он также сопровождал заключенных при принудительной эвакуации из лагеря, в результате которой погибли 70 из них. Но он также подчеркнул, что не знал, что с заключенными плохо обращались и что некоторые из них умерли. Он заявил, что выполняет приказ.

20 февраля Бергер был доставлен в Германию самолетом и прибыл во Франкфурт, где его допросят, сообщила прокуратура Целле. Не было ясно, будет ли он предан суду. Прокуратура Германии сняла обвинения с Бергера в декабре 2020 года, сославшись на недостаточность доказательств. Но если он захочет рассказать о выдвинутых против него обвинениях, дело может быть возобновлено.

Журналист, автор книги о евреях межвоенной поры «Земля обетованная – Литва» Вилюс Каваляускас в интервью Радио LRT рассказал о Либе Медникене, жительнице Ширвинтос, которая внесла значительный вклад в успешное возвращение города Литве в 1923 году. Женщина, награжденная орденом Креста Витиса, закончила свою жизнь трагически, как и большинство литовских евреев.

Среди людей, наиболее активно участвовавших в отстаивании литовской государственности сто лет назад, была жительница Ширвинтос Л. Медникене. Точных данных о ней сохранилось немного. Известно, что она родилась примерно в 1875 году в селе Яскауджяй Укмергского уезда (ныне – Ширвинтский район). Большую часть своей жизни Либа провела в Ширвинтос.

Во время боев за независимость против польских партизан Л. Медникене помогала литовским солдатам. Городок в 1920 году был включен в нейтральную зону, однако противоборствующие стороны продолжали боестолкновения еще несколько лет.

Как говорит журналист, автор книги о евреях межвоенной поры «Земля обетованная – Литва» Вилюс Каваляускас, профессия Либы Медникене позволила ей внести значительный вклад в то, чтобы в 1923 году, когда произошла ликвидация нейтральной зоны, Ширвинтос отошли к Литве.

«Либа занималась торговлей. Она была одним из самых богатых людей в городке Ширвинтос. У нее был довольно большой дом на площади Независимости. Этот дом и сейчас там стоит, теперь в нем четыре квартиры.

В этом доме был ее магазин, ее склады. На этих складах она держала и оружие литовских солдат, хранила деньги. Как человек, связанный с торговлей, она получала немало информации и эту информацию передавала литовской разведке».

Говорят, что в квартире Л. Медникене литовские партизаны получали убежище. Здесь же действовал и их штаб. В 1928 году женщина была награждена орденом Креста Витиса 2-ой степени, а через год – медалью Независимости.

В межвоенный период Л. Медникене была известной и уважаемой жительницей Ширвинтос. Однако ее судьба драматически изменилась с началом нацистской оккупации – Л. Медникене попала в укмергское гетто и стала одной из жертв Холокоста.

В. Каваляускас говорит, что обстоятельства гибели этой женщины остались в истории, но их достоверность сегодня уже сложно доказать.

«Когда всех евреев собрали в гетто и когда началось их истребление, весь городок гадал: «Ведь Либа Медникене – герой Литвы, что с ней будут делать, расстреляют или нет?» Мне старожилы Ширвинтос рассказывали об этом, об этой дилемме.

В конце концов, и ее расстреляли, одной из последних. Она была слишком хорошо известна, слишком знаменита, чтобы у местных пособников нацистов поднялась на нее рука. Они отказались это сделать. Ее расстреляли в Пивоняйском лесу недалеко от Укмерге», – говорит В. Каваляускас.

Хотя говорят, что знаменитую женщину расстреляли не местные, ходят слухи, что и другие убийцы евреев также ее узнали.

«Говорят, что ее и там узнали. Ее спросили, уж не та ли она знаменитая Либа Медникене. Она подтвердила. Тогда ей сказали, что она может отойти от ямы. Либа поинтересовалась: а как же ее семья? Ей ответили, что семья должна оставаться здесь. Тогда Либа ответила, что останется с семьей. Вот так она и оказалась среди убитых», – завершает трагический рассказ журналист и писатель В. Каваляускас.

Когда именно Л. Медникене была расстреляна – в 1941-ом или 1942 году, – до сих пор неизвестно. В различных источниках существуют разные версии. В прошлом году на ширвинтской площади Независимости был открыт барельеф скульпторов Ромуалдаса Квинтаса и Миндаугаса Шнипаса в память о героине сражений за Ширвинтос Л. Медникене.

Мы живем в хорошее время: его нельзя сравнить с тем, которое пережила Еврейская община (литваков) Литвы восемь десятилетий назад.  Мы живем в то время, когда многое уже было сказано и, в то же время, многое еще впереди. Мы живем в то время, когда все еще приходится объяснять и защищаться. Мы это делаем терпеливо и решительно. Мы живем в то время, когда общественность скрещивает копья во имя идей, истории, взглядов и, главное, памятников. Пусть это будет история о двух несуществующих памятниках.

16 февраля отмечаем 103-летие восстановления государственности. Каждый год повторяем имена подписантов Акта от 16 февраля. Это говорит о том, что это не просто историческая дата, а триумф личного самоопределения конкретных людей, результатом которого – свободным и независимым государством – мы все гордимся. В контексте 16 февраля давайте вспомним о других людях, которых я называю Сигнатарами Совести – это люди, результат принятия решения которых – сотни спасенных жизней.

Во время различных мероприятий, посвященных памяти жертв Холокоста, довольно часто слышу, как гордятся тем, что около 900 литовцев признаны Праведниками Народов мира, однако не хватает их имен и историй. Не хватает контекста. А контекст очень простой – граждане первой Литовской Республики, те, кто создавал молодое государство, отозвались на крик евреев о помощи.

Считаете ли вы, что поколение, которое прятало преследуемых евреев в своих усадьбах, квартирах и подвалах — это то же самое поколение, которое создавало первую Литовскую Республику? Это то же самое поколение, достижениями которого в искусстве, науке и политике мы сегодня гордимся, чьи работы и судьбы приводятся в качестве примера того, как создавалось государство? Среди них семья подписанта Акта 16 февраля, инженера Стяпонаса Кайриса, президент Литвы Казис Гринюс, дочь выдающегося художника и композитора М. К. Чюрлёниса Дануте Чюрлёните с супругом Владимиром Зубовым, семья писателя Балиса Сруоги, семья писателя Казиса Бинкиса, профессор Пранаса Мажилис (дедушка Людаса Мажилиса, который в архиве Германии нашел оригинал Акта о Независимости Литвы), дочь языковеда Йонаса Яблонскиса Она Яблонските-Ландсбергене и его невестка Ядвига Яблонскене, а также простые деревенские люди, которые смогли сделать правильный выбор. Это имена, которые неотделимы от истории Литвы. Почему не ставим памятник им – Сигнатарам Совести Литвы?

Памятник увековечит ту символическую связь между людьми, которых некоторые сейчас хотят причислить к различным лагерям или искусственно созданным категориям. Но история показывает, что Сигнатары Совести выше созданных нами категорий. К примеру, Констанция Бражене, которая спасала евреев в годы войны, а позже была сослана в Сибирь, мама Нийоле Браженайте – супруги легендарного партизана Юозаса Лукши-Даумантаса. Ее подвигу тоже нет памятника, который мог бы отразить сложную историю семьи Браженасов и всей Литвы. И таких семей в Литве много.

Ежегодно спасателям присуждается Крест за спасение погибающих. В последнее время их дети и внуки, получающие эти награды, гордятся не только историей своей семьи. Они гордятся историей Литвы, в которой было место мужеству, самопожертвованию, человечности, совести. И благодарности. Выжившие евреи, их дети и внуки благодарны своим спасителям. Но у нас нет места, чтобы зажечь свечу памяти и уважения; нет места, у которого мы могли бы рассказать о чуде выживания.

Есть еще один памятник, который необходим нашему обществу. Это – мемориал жертвам Холокоста. Кто-то скажет, что вся Литва усеяна «памятниками» – ямами, у которых стоят памятные камни, в лучшем случае, с надписями: «мирным советским гражданам».  Мемориал жертвам Холокоста посвящен не конкретному месту, конкретному человеку – нет такого большого камня, на котором бы поместились имена двухсот тысяч евреев, убитых в Литве. Этот мемориал – символ. Точно такой же символ, как Витис или памятник Й. Басанавичюсу. Они показывают, что этот человек или явление важны для нас, для памяти общества. Не личной памяти, ограниченной семейными фотоальбомами и воспоминаниями, а для общественной памяти.

Была надежда, что Панеряйский мемориал может заполнить это пробел в памяти общественности о Холокосте. Место, которое посещают приезжающие в Литву делегации политиков и дипломатов, которое посещает уже четвертое поколение евреев со всего мира для того, чтобы почтить память семей, погребенных в Панеряйских ямах. Однако проект застопорился. Несведущему прохожему Панеряй может показаться лишь, как покрытые соснами холмы, возле которых какое-то строение из белого кирпича. Мемориал? Нет даже ясного указателя.

И тем не менее, Национальный Мемориал жертвам Холокоста нужен не только Еврейской общине, литвакам или дипломатам. Он необходим Литве. Он необходим для того, чтобы общественная память могла принять историю Холокоста, а вместе с ней и историю евреев Литвы. Он необходим, потому что в этой стране мы любим ставить памятники тем, кто важен для нас. И я предпочла бы участвовать в дискуссии о том, каким должен быть памятник, чем в дискуссии, нужен ли нам вообще такой памятник. Нужен. Чтобы раз и навсегда признать, что на этой земле произошли и страшные преступления, и великие чудеса. И что у рассказа о двух памятниках есть конец.

Фаина Куклянски

Председатель Еврейской общины (литваков) Литвы. 

Пнина Розенберг, Искусство Холокоста 

Эстер Лурье родилась в городе Лиепая, Латвия, в религиозной еврейской семье, где было пятеро детей. Во время первой мировой войны семейство в принудительном порядке покинуло свой родной город, из-за его стратегического значения в качестве военного порта. В 1917 г. они переехали в Ригу, где Лурье закончила гимназию Эзры.

Талант художника проявлялся в ней с малых лет, еще когда она ходила в детский сад, а профессионально учиться живописи Эстер стала с 15 лет, занимаясь с разными учителями. В период с 1931 г. по 1934 г. она обучалась профессии художника-декоратора в Институте декоративного искусства в Брюсселе, а затем училась рисунку в Королевской академии изящных искусств в Антверпене.

В 1934 г. семейство Лурье почти в полном составе эмигрировало в Палестину, где Эстер окунулась в мир искусства. Она создавала декорации для Театра на иврите, участвовала в постановке спектакля “Алдояда” в Тель-Авиве, помогала организовывать выставку, посвященную творчеству поэта Бялика, а также создавала декорации к “Восточному базару”. Когда из-за политических событий многие театры в Палестине закрылись, Эстер посвятила себя рисунку, создавая множество портретов. Ее излюбленными моделями стали танцоры и музыканты. Она много путешествовала, рисовала пейзажи Палестины и посещала коллективные хозяйства – кибуцы, где проходили домашние выставки ее работ. Первая профессиональная выставка Лурье имела место в Кибуце Гео, в 1937 г., а в 1938 г. художницу приняли в Палестинскую ассоциацию художников и скульпторов. Ее персональные выставки проходили в Тель-Авиве, Иерусалиме и Хайфе. В 1938 г. она удостоилась очень престижной награды – Дизенгофской премии – за рисунок под названием “Оркестр Палестины”. Эта картина демонстрировалась на совместной выставке палестинских художников в музее города Тель-Авива.

В 1939 г. Эстер Лурье вернулась в Европу, чтобы продолжить учебу. Некоторое время она пробыла во Франции, а затем поступила в Королевскую академию изящных искусств в Антверпене. Летом того же года она побывала у своих родственников в Латвии и Литве, где показала свои работы в Доме художников в Риге, а также в Ковно (Каунасе). В следующем году она организовала еще одну выставку в Каунасе, в Королевском оперном театре. Темой выставки, прошедшей с большим успехом, стал балет. Некоторые из ее работ были куплены местными еврейскими организациями, а также городским музеем. После оккупации Каунаса фашистами работы Эстер Лурье были конфискованы как “еврейские”.

Вторая мировая война застала художницу в Литве, и во время фашистской оккупации 1941-1944 гг. она вместе с другими евреями оказалась в Ковенском гетто. Попав в гетто в середине 1941 г., Лурье тотчас принялась отображать в своих рисунках тот новый мир, в котором она оказалась. Помимо рисунков, ей удалось оставить после себя подробное письменное описание своей жизни и творчества во время второй мировой войны. Такая комбинация литературного и изобразительного материала явилась уникальным “живым свидетельством” (именно это название она дала одной из своих книг). Наследие Эстер Лурье позволяет нам проникнуть в самую глубину переживаний человека, творившего в тот далекий и такой тяжелый период. Вот как вспоминает об этом времени художница:

“Происходящее вокруг было так странно, так непохоже на все, к чему мы привыкли, на прошлый жизненный опыт каждого из нас. Я почувствовала, что обязательно должна рассказать об этом, или хотя бы оставить рисунки. Я должна показать остальным то, что видела сама. Не скрою, такая работа давалась мне нелегко, только в периоды относительного душевного спокойствия. Но по прошествии времени я стала считать творчество своим долгом”.

Эстер Лурье писала и о том, что служило ей источником вдохновения, вспоминая о поддержке других обитателей гетто:

“Первым местом, где я примостилась с блокнотом, стало бывшее ремесленное училище. Там собирались те, кто не смог найти себе другого пристанища. Люди жили в огромном дворе, под открытым небом, и готовили еду на камнях. В этом месте я нашла для себя богатый натурный материал: груды старой мебели, настоящие баррикады, из которых люди сооружали себе нечто вроде жилья. Там были дети, старики, евреи всех мастей. Жизнь копошилась везде, в каждом углу. Разговоры и перебранки не затихали ни на минуту, кто-то все время суетился и хватался за все подряд, а кто-то, наоборот, оставался неподвижен или сидел, уставившись в книгу. Как только я устроилась со своим блокнотом в уголке двора, меня тут же окружили любопытные. Моя работа сразу же заинтересовала всех, и каждый хотел чем-то помочь. Окружающие все время стояли на страже, чтобы предупредить меня, если вдруг появятся немцы. Все были воодушевлены идеей создания летописи того, “как это было”.

Вскоре Лурье привлекла внимание Эльтестенрата (Совета старейшин). Понимая важность ее работы для истории, Совет попросил художницу делать зарисовки всего, что происходило в гетто.

“Президент доктор Элькес и другие члены комитета приветствовали мой шаг. Меня попросили продолжать поиск и запись такого материала. Их поддержка укрепила мои душевные силы, и с тех самых пор я принялась отображать все, что представлялось мне важным. Но это занятие оказалось не из легких. Рисовать прямо на улице было очень опасно, поэтому случайные прохожие приглашали меня войти в дом, чтобы я могла рисовать из окна их комнаты. Хозяева всегда принимали меня очень радушно и задавали один и тот же вопрос: “Как помочь вам сохранить картины?”

Такая поддержка от незнакомых людей, их желание спасти работы, доказывает огромное значение творчества Лурье. Во время разрушения и уничтожения всего и вся, когда сам предмет художественного произведения мог исчезнуть, очень важно было сохранить документы и воспоминания. Именно поэтому ее постоянно спрашивали: “Что мы можем сделать, чтобы сохранить ваши рисунки?” Но даже воспринимая собственное творчество как обязанность, она не всегда находила в себе силы, чтобы рисовать, несмотря на горячую поддержку обитателей гетто, включая администрацию и самих узников. Дневник Эстер Лурье проливает свет на взаимосвязь между эмоциональным стрессом и творчеством – взаимосвязь, о которой упоминали художники, творившие в других лагерях, но в таких же условиях:

“Вот уже много дней я ничего не рисовала. Эти дни были наполнены постоянным страхом, острой и грубой борьбой за существование. После каждой акции шла передышка, до следующей акции, которая опять оказывалась полной неожиданностью – в этом заключался метод немцев. Меня, как и других, мобилизовали на принудительные работы. Только иногда, в редкие свободные часы, вместе с художником Якобом Лившицем мы находили время на зарисовки “типажей из гетто”. Некоторое время спустя я снова была приглашена представителями еврейского совета. Меня известили о решении поддерживать любую деятельность в гетто, связанную со сбором исторического материала. Необходимо было соблюдать секретность. Мне обещали помогать во всем, лишь бы я продолжала отражать жизнь гетто в своих рисунках […]Совет добился для меня временного освобождения от принудительных работ, хотя это было очень сложно. Меня внесли в список “рабочих в гетто”, и я получила освобождение на два месяца”.

“Мобилизованная” художница, которую с таким трудом удалось освободить от принудительных работ, получила возможность сконцентрироваться на рисунках. Она рисовала очень много, отражая мельчайшие подробности быта в гетто. Ей помогали как узники лагеря, так и местная полиция.

“Я рисовала развалины больницы в “маленьком гетто”, уничтоженном немцами. Я делала наброски на социальной кухне, где старики и беспризорные дети могли получить тарелку жидкой похлебки. Эти люди оставались равнодушными к происходящему вокруг, и не обращали на меня никакого внимания […] Я же очень хотела воссоздать картину работ, трудящихся масс. Иногда мне разрешали сидеть внутри полицейского участка еврейской администрации и делать зарисовки из окна на втором этаже, откуда было видно центральный вход и всю территорию гетто […] Там я часто рисовала группы людей, выходящих на работу, с рюкзаками на плече или на спине, в вязаных перчатках на руках. Несколько раз я делала наброски Умшлагплаца – площади, на которой в дни Больших акций евреев делили на тех, кто пойдет “направо”, и тех, кто пойдет “налево”.

Помимо зарисовок людей и событий, Лурье также создавала пейзажи, красота которых резко контрастировала с ужасами жизни в гетто.

“Много раз, и во все времена года, я рисовала дорогу, ведущую из “Долины гетто” в Форт Нинт, находившийся на вершине холма [просмотр работы]. Ряд высоких деревьев вдоль дороги придавал пейзажу неповторимый характер. Эта дорога, взбегающая на вершину холма, навсегда запечатлелась в моей памяти как Виа Долороса (дорога скорби), по которой десятки тысяч евреев из Литвы и западной Европы уходили на смерть. В иные дни небо было сплошь покрыто облаками, и это сообщало пейзажу особую трагичность, столь созвучную нашим чувствам”.

В Ковенском гетто, также как и во всех остальных лагерях, узники делали все возможное, чтобы сохранить хотя бы подобие нормальной жизни, в том числе духовной. Одним из событий культурной жизни гетто стала выставка работ Эстер Лурье, запись о которой оставил в своем дневнике Авраам Голуб (также известный под фамилией Тори) – секретарь Эльтестенрата. В этих записках из гетто отражены как взгляды Лурье, так и собственное мнение Голуба о роли художника и очевидца. Художник, писал он, “должен быть устами” одинокого маленького человека, должен запоминать и записывать “мелочи”, из которых состоит мозаика жизненного опыта. Вот отрывок из его дневника:

“Сегодня состоялась выставка Эстер Лурье, организованная для небольшой группы людей. Эту художницу отличает знание самых различных национальных культур, а также разнообразие идей. С первых дней пребывания в гетто она посвятила себя отображению образов и характеров гетто, стремясь запечатлеть их в своих рисунках, имеющих большое значение для истории еврейской нации […]
Эстер Лурье считает, что каждый художник, попавший в гетто, обязан запоминать, по мере своих сил и возможностей, все, что здесь происходит. Важные вехи и исторические события останутся в памяти людей, но страдания маленького человека будут забыты.
Именно поэтому мы обязаны запомнить и зарисовать события и факты, людей и характеры, важные моменты и повседневность. Запомнить все. Передать эту память в словах и записях, в рисунках и картинах. Любыми художественными способами”.
Эстер Лурье ответила на этот призыв, от всего сердца […]. Любой рисунок – это часть истории бесконечной боли, отражение эмоционального и физического мученичества. […] Сегодня […]лица посетителей выставки на минуту озарились, при взгляде на рисунки Эстер Лурье. Эта выставка – еще одно доказательство силы еврейского духа, не сдающегося ни при каких обстоятельствах и никогда”.
Ковенское гетто, 25 июля 1943 г.

Помимо работы по просьбе Юденрата (еврейского совета), Эстер Лурье приходилось выполнять заказы нацистов, также проявивших интерес к ее художественному таланту. По мере того, как пустело гетто, особенно после “акции” 27 марта 1944 г., когда из Ковно были отправлены на уничтожение все дети и старики, эсэсовцы стали жить там же, где и узники, вмешиваясь во все происходящее и держа людей в постоянном напряжении. В это время Лурье работала в художественной мастерской, где трудились художники из числа узников. По заказу немецких начальников они рисовали копии с цветных репродукций, в основном маслом на холсте. Немцы также часто заказывали художественные фотографии, для чего была создана специальная студия, в которой работал еврейский фотограф, доставленный из лагерей принудительного труда.

Эстер бывала во многих кварталах гетто, в различных мастерских, в том числе в гончарной. Ей пришла в голову идея попросить еврейских гончаров сделать для нее несколько кувшинов. Она рассчитывала воспользоваться ими, чтобы спрятать свои работы, если ситуация вдруг станет хуже. Вскоре ситуация и в самом деле ухудшилась. После депортации 26 октября 1943 г., во время которой 3000 узников Гетто были отправлены в лагеря принудительного труда в Эстонии, Лурье спрятала всю свою коллекцию – примерно двести рисунков и акварелей размером 25 х 30 см – в большие кувшины, приготовленные ею заранее. Некоторые из ее рисунков также были сфотографированы для тайного архива гетто.

В июле 1944 г., когда в Литву вошли советские войска, гетто было ликвидировано, а всех остававшихся в нем узников перебросили в концлагеря и лагеря принудительного труда в Германии. Нацисты подожгли гетто, а все здания в нем были взорваны и сожжены. Задачей немцев было уничтожение тех, кто мог спрятаться внутри домов, в надежде спастись. Многие из них сгорели заживо.

Эстер Лурье была отправлена в Германию, а ее работы остались в гетто. После войны некоторые рисунки нашлись в уцелевшем архиве Эльтестенрата. Авраам Тори сумел сохранить и сберечь 11 набросков и акварелей, а также 20 фотографий работ Лурье. Он забрал их с собой в Израиль. Лурье так и не смогла выяснить судьбу остальных работ. Вместе с другими узницами гетто, Эстер поместили в концентрационный лагерь Штутгоф, где она оставалась до конца июля 1944 г. В этом лагере ее разлучили с сестрой, бывшей с ней рядом весь период пребывания в Ковно. Сестра и малолетний племянник Лурье были депортированы в Освенцим и не смогли пережить войну.

Точно так же, как и в гетто, Лурье продолжала получать заказы, отвечая на просьбы нарисовать, и тем самым увековечить узников лагеря Штутгоф. Много раз искусство спасало ее от голодной смерти.

“Мне удалось стать обладательницей карандаша и нескольких обрывков бумаги. Я принялась делать наброски ярких “типажей” среди окружающих меня женщин-узниц. Молодые девушки, имевшие “друзей” среди мужской части лагеря, и получавшие подарки продуктами, стали просить меня нарисовать их портрет. В качестве платы они предлагали кусочки хлеба.

В концлагере Штутгоф я также сделала несколько набросков женщин, одетых в полосатые “пижамы” [просмотр работы]. Эти рисунки я сделала карандашом, на тонкой бумаге – достать ее мне помогла девушка из пункта регистрации заключенных. Я спрятала эти рисунки в своей одежде, которую носила в течение пяти месяцев, проведенных мною в этом лагере принудительного труда”.

В августе 1944 г. Лурье и 1200 других узников отправили в Германию, в лагерь принудительного труда Лейбиц. Там она нарисовала портреты нескольких узниц. (просмотр работы). Об этом времени она писала так:

“Создание этих портретов стало возможным благодаря стечению обстоятельств. Каждый из нас обязан был носить на левом рукаве номер и Звезду Давида, отпечатанные на полоске материи, которую мы получили вместе со своей одеждой по прибытии в концлагерь Штутгоф. Эти полоски ткани время от времени нуждались в починке. Мня назначили ответственной, и когда набиралось достаточное количество повязок, освобождали от общих работ, чтобы я могла заняться восстановлением номеров.

В последний месяц нашего пребывания в лагере, когда сотни женщин стали сдавать свои номера в починку, меня откомандировали в Иннендинст (служба внутренних работ), и я стала называться “нуммершрайберин” (ответственная за номера). Мне разрешили оставаться в медпункте, где деревянной щепкой я восстанавливала номера на повязках. Я получала чернила, и у меня, наконец, появилась возможность делать зарисовки узниц нашего лагеря. Наша доктор собирала бумагу, в которую была упакована вата, чтобы мне было на чем рисовать.
Однажды один из охранников увидел, что я рисую, и попросил меня изобразить его портрет. Я выполнила просьбу, и в благодарность он принес мне бумагу, несколько ручек и баночку с тушью.

Разумеется, мне приходилось проявлять большую осторожность, чтобы немецкие охранники не застали меня за рисованием. У меня было мало времени, поэтому мне удалось запечатлеть лишь несколько сюжетов, хотя мне так хотелось перенести на бумагу все, что я видела вокруг. Однако присутствие в лагере его коменданта – обершарфюрера Олька, по прозвищу Шнабель (клюв) – наполняло душу ужасом и беспокойством. […]Надежда уцелеть была почти несбыточной. Но еще более неправдоподобной казалась надежда сохранить мои рисунки, даже если бы мне удалось избежать смерти. Каждый день мы боялись попасть из трудового лагеря обратно в концентрационный, где, как мы уже знали по опыту, нацисты отберут все то немногое, что у нас осталось. Эти рисунки [сделанные в лагере принудительного труда] были созданы мною уже после отставки Олька, когда в лагерь прислали другого, более гуманного, коменданта”.

Лейбиц был освобожден советскими войсками 21 января 1945 г. В марте 1945 г. Лурье оказалась в итальянском лагере для беженцев, где повстречалась с еврейскими солдатами из Палестины, служившими в частях британской армии. Один из них, художник Менахем Шеми, организовал выставку рисунков, сделанных в лагерях. По материалам выставки в 1945 г. Римский Клуб еврейских солдат опубликовал буклет “Еврейские женщины и рабство”. В сборник вошли работы Эстер Лурье, созданные в лагерях Штутгоф и Лейбиц. Лурье также сделала декорации для военного вокально-танцевального ансамбля, организованного в лагере Элиаху Гольдбергом и Мордехаем Зейрой.

В июле 1945 г. Эстер Лурье вернулась в Израиль (Палестину), где ей был оказан очень теплый прием. Ее рассказы были изданы, а ее рисунки – представлены на выставке. В 1946 г. она еще раз получила Дизенгофскую премию, за рисунок “Девочка с желтым знаком”, сделанный ею в Ковенском гетто.
Лурье создала семью и вырастила детей. Она продолжала творить и выставлять свои работы на персональных и совместных выставках в Израиле и других странах. Живя в Израиле, она не покидала Тель-Авива, а после Шестидневной войны, вызвавшей мощный подъем национального самосознания, основной темой ее творчества стал Иерусалим, изображенный ею на многих пейзажах.

На процессе по делу нациста Айхмана, состоявшемся в Иерусалиме в 1961 г., рисунки Эстер Лурье, сделанные во время войны, стали частью свидетельских показаний. Верховный суд Израиля официально удостоверил ценность ее рисунков и акварелей в качестве исторических документов, помимо их эстетической ценности как предметов изобразительного искусства.

Эстер Лурье умерла в Тель-Авиве в 1998 г. Свои работы, созданные во время Холокоста, художница передала галерее Дома-музея борцов сопротивления гетто (Бейт лохамей хагетаот). Кроме того, ее работы можно увидеть в Яд ва-Шем (Музее памяти жертв и героев Холокоста в Иерусалиме), а также в ряде частных галерей.

Дарья Юрьева, Радио “Свобода”

9 февраля в Варшаве было вынесено судебное решение по делу двух историков – профессора Барбары Энгелькинг, директора Польского центра исследований Холокоста, и профессора Яна Грабовского, польско-канадского исследователя из университета Оттавы. Историки с мировым именем обвинялись в том, что в своей книге, посвященной Холокосту в Польше, они оклеветали покойного старосту одной из польских деревень. Процесс вновь поднял болезненную для Польши тему причастности поляков как к преследованиям евреев, так и к их спасению от нацистов в годы Второй мировой войны.

Решение суда таково: Энгелькинг и Грабовский должны извиниться за неточность в своей работе, денежную компенсацию они выплачивать не будут. “Я уважаю вердикты суда, но с этим постановлением мне согласиться трудно. Надеюсь, в ходе апелляции наша правота будет признана”, – сказал журналистам Gazeta Wyborcza профессор Грабовский сразу после оглашения вердикта. В чем же, по мнению судей, ошиблись историки?

В книге “Ночь без конца. Судьбы евреев в некоторых районах оккупированной Польши”, которая была опубликована в 2018 году, ученые обвинили Эдварда Малиновского, в годы Второй мировой – старосту деревни Малиново Бельского повета Подляшского воеводства, что недалеко от границы с Беларусью, в причастности к выдаче евреев нацистам. Истцом выступила Филомена Лещиньская, племянница Малиновского. В двухтомном исследовании, редактором которого выступил Ян Грабовский, Барбара Энгелькинг и восемь других историков описывали судьбы десятков тысяч евреев, бежавших из различных гетто в сельскую местность. Филомена Лещиньская требует от историков компенсации в размере 100 тысяч злотых (около 22 тысяч евро) и публичных извинений.

История Эстеры Дрогицкой и старосты Малиновского

Поводом для судебного иска стали свидетельства покойной ныне Эстеры Дрогицкой (в девичестве Семятыцкой). Свою историю она рассказала в 1990-х годах сотрудникам Фонда Шоа. Сбежав из гетто в Дрогичине вместе со своим сыном, сестрой и ее детьми, а также другими евреями, она пряталась в лесу. Вскоре эта группа была найдена и расстреляна. Сама Эстера в это время отправилась в соседний населенный пункт, чтобы раздобыть еду, поэтому ей удалось спастись.

Потеряв семью, девушка решила отправиться на работы в Пруссию, ранее купив документы у одной белоруски. С ними она оказалась в Малинове, где разыскала старосту деревни – Эдварда Малиновского. Он сразу понял, что эта женщина – еврейка, скрывающаяся от немцев, и спросил, какие вещи у нее есть при себе. Малиновский забрал у Эстеры свитер, а также 50 из 100 марок, которые у нее имелись. Но в то же время староста спас ей жизнь, поскольку помог в декабре 1942 года добраться до Растенбурга (ныне польский город Кентшин). Там она работала прислугой в доме немецкой семьи Фитткау.

Находясь в Растенбурге, Эстера написала письмо Малиновскому с просьбой прислать ей какую-то одежду, поскольку у нее ничего при себе не было. Однако в деревне Малиново жило много Малиновских, в том числе двое Эдвардов. Лист Эстеры попал не к тому Эдварду, который, тем не менее, прислал ей какую-то рубашку, и у них завязалась переписка. Эстера имела доступ к дрожжам, которые были тогда дефицитным товаром, поскольку нужны были для изготовления самогона, который гнали практически все. Эстера высылала их Малиновскому.

В 1944 году она получила отпуск и, поскольку у нее не было семьи, поехала в Малиново. В это время в деревне ходили слухи о том, что в близлежащем лесу прятались 22 еврея, которых поляки выдали немцам, а те их убили. Люди говорили о том, что староста Малиновский также к этому причастен, так как к нему пришли немцы и приказали организовать облаву. Малиновский признался в этом во время процесса уже после войны. Евреев, вероятнее всего, выдал лесник, которого затем убили партизаны.

В 1949 году староста Малиновский был обвинен группой жителей деревни в различных преступлениях, в том числе в том, что выдал евреев. Но за два дня до даты вынесения приговора в Малиново пришел отряд “прóклятых солдат” – так в Польше называют участников послевоенного вооруженного сопротивления коммунистическому режиму, который утвердился в стране после войны. Эти партизаны нередко отличались не только антикоммунизмом, но и антисемитизмом. Когда они явились в Малиново, жена и сын арестованного старосты указали на тех, кто подписал донос на него. Эти люди были избиты, а фельдшер, который им помогал, убит на следующий день. Опасаясь такой же участи, свидетели отказались от своих показаний. Староста был освобожден.

Эстера Дрогицкая также давала показания в пользу Малиновского. Однако, рассказывая об этих событиях спустя десятилетия Фонду Шоа, она призналась, что не была до конца откровенной на том процессе. “Я думаю, что, хотя она была не лучшего мнения о нем, но хотела оказать ему услугу и отблагодарить за спасение ее жизни”, – говорит профессор Барбара Энгелькинг, которая и описала эту историю в книге “Ночь без конца”.

“Оскорбили весь польский народ”

81-летней племяннице Эдварда Малиновского в ходе судебного процесса оказывала помощь Польская лига против клеветы. Этой организации покровительствует правительство, поскольку она поддерживает историческую политику правящей консервативной партии “Право и справедливость”. В иске сказано, что профессор Энгелькинг якобы придумала часть биографии Малиновского. По мнению Филомены Лещиньской, ее дядя спасал евреев, а не выдавал их, и не был коллаборантом. Более того, в иске сказано, что, оклеветав старосту Малиновского, ученые “оскорбили весь польский народ”. По мнению стороны обвинения, история старосты Малиново была описана на основе плохо проверенных источников, а авторы не придавали особого значения деталям.

“Достоверно не известно, выдавал ли староста Малиновский евреев, но он сам признался в организации облавы. Он не был ни героем, ни “шмальцовщиком” (жаргонное слово тех времен, обозначавшее человека, шантажировавшего преследуемых евреев. – РС), а кем-то между. Во время оккупации было много таких сложных ситуаций. Я не написала, что считаю, будто он выдал евреев. Я только представила мнение свидетеля”, – комментирует Барбара Энгелькинг. При этом исследовательница признала, что изначально в книге была допущена ошибка: она написала, что Эстера посылала посылки из Пруссии старосте Малиновскому, а не его однофамильцу. Однако, по мнению историков, эта ошибка не имеет значения, поскольку не является клеветой.

“Неприятные воспоминания о прошлом”

Множество организаций и ученых, занимающихся исследованием Холокоста, выступили с критикой этого дела и выразили солидарность с историками.

С заявлением в защиту Энгелькинг и Грабовского выступило “Общество дружбы Израиль – Польша”. “Мы, потомки польских евреев, не хотим, чтобы история наших семей исчезла в дыме крематориев, в лесных канавах, в пепле синагог и в тысячах забытых мест на польских землях. Не исследователи и ученые должны быть привлечены к суду, а все виновники нашей трагедии. Мы, представители польских евреев, благодарны исследователям этой трагической истории”, – заявили представители правления общества. Израильский национальный Мемориал Катастрофы и Героизма (Яд Вашем) назвал нынешний процесс атакой на свободные и открытые исследования и заявил, что считает такое юридическое давление “неприемлемым”.

“То, что профессор Грабовский и профессор Энгелькинг оказались в суде за их работу, поражает саму суть академической и интеллектуальной свободы. Тот факт, что процесс является гражданским, а не уголовным, не имеет значения и не защитит Польшу от репутационного удара, если историки все же будут признаны виновными. Это приведет не только к тому, что польские исследователи начнут работать в атмосфере страха, но также сильно пострадает международная репутация Польши в научных кругах в целом”, – сказано в заявлении Ассоциации славянских, восточноевропейских и евразийских исследований Американской исторической ассоциации.

Директор Музея истории польских евреев POLIN Зыгмунт Степиньский также выступил в поддержку историков. При этом он отметил, что “вовлечение в это дело фонда, который получает значительные суммы из государственного бюджета, является примером действий, которые можно характеризовать как цензуру и запугивание исследователей, чтобы они не публиковали своих выводов, опасаясь обвинений и трат на адвокатов. Это вызывает неприятные воспоминания о прошлом, но правда защитит себя”, – написал профессор Степиньский.

Мацей Свирский, глава Польской лиги против клеветы, заявил, что организация не использовала государственные средства в ходе подготовки к процессу, а вместо этого полагалась на краудфандинг. Он сказал, что это дело “не имеет ничего общего с нападками на научные исследования. Цель этого частного иска – защитить память предка г-жи Лещиньской, покойного Эдварда Малиновского, героя, спасавшего евреев во время войны”, – сказал Мацей Свирский в комментарии ABC News.

Сотрудник Еврейского исторического института, профессор Центра восточноевропейских исследований Варшавского университета Анджей Жбиковский отмечает, что процесс не связан с законом об Институте национальной памяти, принятым в Польше в 2018 году. Этот закон предусматривает гражданскую ответственность за обвинения страны в сотрудничестве с нацистами в годы Второй мировой войны:

– Этот иск подало не государство, не прокуратура, не государственные институции. Это гражданский процесс, в рамках которого истец требовал большую сумму денег. Племянницу Эдварда Малиновского поддерживает фонд, который получает деньги от государства, от правительства “Права и справедливости”. У судей нет компетенции историков, тем более таких, как Энгелькинг и Грабовский. Это первый в Польше судебный процесс, касающийся польско-еврейских отношений во время оккупации. Мы считаем, что суд не должен решать, какой является историческая действительность. Этим должны заниматься профессиональные историки. Конечно, с ними можно не соглашаться, и в научной сфере есть множество возможностей высказать свое несогласие. Поколение историков, к которому я принадлежу, внесло свой вклад в исследование польско-еврейских отношений во время Второй мировой войны. Нас не так легко испугать. У нас есть свои источники, своя методология. Мы не обвиняем поспешно людей, которые ушли из этого мира. Правда не черно-белая. Один и тот же человек мог кому-то помочь, а кого-то выдать, – отмечает профессор Жбиковский.

Еврейская община (литваков) Литвы и Союзы бывших узнков гетто и концлагерей скорбит в связи со смертью бывшего узника Каунасского гетто и концлагеря Дахау Элияса Шапсая Холемаса (1926-2021).

Элияс Шапсай родился в Каунасе. Его отец был известным печником, мама – домохозяйкой. Когда началась война Элиясу Шапсаю было 15 лет. Вся семья попала в Каунасское гетто.

Вместе со взрослыми Элияс работал в казармах, чинил старые печки, кухонные котлы и т.д. Через некоторе время вместе с отцом был переведен в трудовой лагерь Шанчяй, работал в больнице. Летом 1944 г., когда Красная армия приближалась к Литве, заключенных лагеря согнали на ж/д станцию и в товарном поезде отправили в Германию.

Сначала был Штутгоф, Кауферинг, Ландсберг и в конце – Дахау. В июне 1945 г. Шапсай вместе с отцом вернулся в Литву. Во время войны семья потеряла 31 близкого человека…

Элияс Шапсай был очень чутким, теплым, искренним и отзывчивым человеком, всегда готовым прийти на помощь. Активно участвовал в жизни Еврейской общины Литвы и Союза бывших узников гетто и концлагерей.

Последние годы  для Элияса Шапсая были довольно трудными: раны прошлого, болезнь истощили его… Пусть будет благословенна память о нем.

В Германии прокуратура предъявила обвинение 100-летнему бывшему охраннику концентрационного лагеря Заксенхаузен. Бруно Д. обвиняют в соучастии в убийстве 3518 еврейских заключенных, сообщает Reuters.

В Заксенхаузене мужчина служил с 1942 по 1945 год. По версии следствия, он участвовал в убийствах намеренно, пытаясь извлечь для себя материальную выгоду.

Суд города Нойруппин в настоящее время рассматривает вопрос о принятии этого дела в производство. Сам обвиняемый Бруно Д. живет в Бранденбурге. Обвинение считает, что он сможет участвовать в процессе, несмотря на возраст.

Это не первый случай, когда в Германии предъявляют обвинения пожилым людям — бывшим работникам концлагерей. Например, неделю назад статус обвиняемого присвоили 95-летней Ирмгард Ф., работавшей секретарем в концлагере Штуттгоф и причастной к убийствам около 10 тыс. человек.

Заксенхаузен был построен в городе Ораниенбург в 1936 году. На территории лагеря различным образом погибло больше 100 тыс. человек. В частности, там нацисты экспериментировали с убийствами заключенных газом, который позже применяли для миллионов убийств в Аушвице (Освенцим).

На фото: журналистка Катажина Маркуш

Польская полиция допросила журналистку, которая в прошлом году написала о соучастии поляков в Холокосте, сообщает «The Times of Israel».

Катажина Маркуш, управляющая сайтом «Jewish.pl», была допрошена 4 февраля по подозрению в нарушении статьи 133 Польской Конституции, согласно которой тем, кто «публично оскорбляет нацию или Республику Польша», грозит до трех лет тюрьмы. На Маркуш была подана анонимная жалоба, в результате которой она была арестована, сообщает «Oko.press».

В октябре 2020 года Маркуш написала в статье: «Доживем ли мы до того дня, когда польские власти признают, что враждебность к евреям была широко распространена среди поляков и что польское соучастие в Холокосте является историческим фактом?» «Стойкость, гостеприимство, храбрость и благородство поляков и, конечно же, якобы огромная помощь, оказанная евреям во время и сразу после войны, – это один мифов, который в течение многих десятилетий скармливали нам польские политики», – добавила она.

Маркуш рассказала «Oko.press», что полицейские спросили ее, собиралась ли она «оскорбить польский народ» своей статьей. Она ответила, что это не было ее намерением. Журналистка добавила, что она привыкла получать письма с угрозами, но что «это был первый раз, когда кто-то пожаловался в прокуратуру. Я считаю, что такие дела – пустая трата денег налогоплательщиков».

Рассказывая «Haaretz» о ее допросе, Маркуш не отступала от того, что она написала. «Я написала правду. Были поляки, причастные к Холокосту. Они предавали своих соседей-евреев и иногда даже убивали их. Это факт. Глупо, что мне приходится обсуждать это с полицией и что это может кого-то обидеть. Как можно обижаться на правду?» «Польская прокуратура не наказывает тех, кто поддерживает антисемитские настроения, но готова наказать журналиста? Это безумие!» – добавила она.

На вопрос, почему она так интересуется жизнью евреев в Польше, Маркуш ответила «Haaretz»: «Я на 100% полька. Мне просто очень интересно польское еврейство. Может быть, поэтому я не нравлюсь польским правым и польским политикам. В моем «Твиттере» всегда есть антисемитские комментарии от них, но я не стану меняться. Они меня не запугают», – добавила она.

Допрос прошел в преддверии вынесения 9 февраля знакового приговора двум известным польским историкам Холокоста по скандальному делу о клевете, которое подняло острые вопросы о свободе исследования проблемного прошлого Польши. Исследователи были соредакторами книги «Ночь без конца», в которой задокументированы случаи соучастия поляков в геноциде евреев во время немецкой оккупации в период Второй мировой войны.

Судебный процесс проходит в напряженной политической обстановке, и критики обвиняют националистическое правительство в попытке обелить историю Польши и препятствовать научному исследованию дел о коллаборационизме. Иерусалимский мемориал Холокоста Яд Вашем осудил дело против профессора Барбары Энгелькинг, председателя Польского международного совета Аушвица, и профессора Яна Грабовски из Университета Оттавы.

Иск подала племянница Эдуарда Малиновского, который во время войны был старостой деревни Малиново на северо-востоке Польши. В коротком отрывке в книге упоминается, что он мог быть замешан в убийстве немецкими солдатами 22 евреев. Истица утверждает, что староста на самом деле помогал евреям, и указывает на «упущения» и «методологические ошибки», которые нанесли ущерб репутации ее покойного дяди. Племянница требует компенсации в размере 100000 злотых (22000 евро или 27000 долларов) за нанесенный ущерб и официальных извинений в СМИ.

В 2018 году польское правительство приняло закон, запрещающий кому-либо упоминать о какой-либо ответственности польского народа или государства за преступления, совершенные нацистской Германией на территории Польши.

Шесть миллионов граждан Польши, в том числе три миллиона евреев, погибли в период с 1939 по 1945 год во время нацистской оккупации. Отношение поляков к своим еврейским соседям сильно различалось в то время, когда даже предложение еврею стакана воды могло быть смертным приговором. Было много случаев равнодушия, а иногда и жестокости по отношению к евреям, которые были задокументированы историками, но было также много историй о мужестве. Звание «Праведников народов мира» получили более 7000 поляков, что стало самым высоким показателем среди представителей разных стран.

27 января цивилизованный мир отметил Международный День Памяти жертв Холокоста. Предлагаем вашему вниманию запись еврейской радиопередачи канала ЛРТ “Классика”, в которой бывший узник Вильнюсского гетто, театровед, автор книг, профессор Маркас Петухаускас делится своими воспоминаниями, а главный редактор журнала “Лехаим”, известный журналист Борух Горин говорит о спекуляциях на тему Холокоста и т.д.

https://www.lrt.lt/mediateka/audio/santara-laida-apie-lietuvos-zydus