Сегодня исполняется 300 лет со дня рождения Виленского Гаона — Элияху бен Шломо Залмана (1720-1797), одного из величайших еврейских мудрецов всех времен.
Элияху бен Шломо Залман происходил из знатной раввинской семьи: среди его предков были знаменитые виленские раввины — автор книги Беэр агола (Родник для изгнанных) р. Моше Ривкес и р. Моше Кремер. Виленский Гаон родился 23 апреля 1720 года в местечке Сельцы, расположенном южнее г. Гродно.
Уже к трем с половиной годам Элияху стал глубоким знатоком Пятикнижия, выучив почти весь его текст наизусть. В шесть с половиной лет он выступил в Большой синагоге г. Вильно (Вильнюса) с первой публичной лекцией, которую подготовил под руководством отца.
В семилетнем возрасте в течение нескольких месяцев Элияху учился у р. Моше Маргалита («Пней Моше»), автора знаменитого комментария на Иерусалимский Талмуд. Начиная с восьми лет, он занимался самостоятельно и к девяти уже свободно ориентировался не только в Писании и Мишне, но также в Талмуде, законодательных кодексах и основных сборниках респонсов. К десяти годам он изучил фундаментальные труды Каббалы — книгу Зоар (Сияние) и сочинения р. Хаима Виталя, содержащие учение Аризаля. В этот период он занимался и практической Каббалой.
К тринадцати годам Элияху столь же основательно, как и традиционные еврейские дисциплины, изучил математику, астрономию и другие естественные науки, а также грамматику священного языка (древнееврейского) — эти знания он использовал для более глубокого понимания сказанного в Торе.
В тринадцать лет, вступив в возраст заповедей, Элияху принял на себя особые правила благочестия и воздержания, большинства из которых он придерживался в течение всей жизни. Например, начиная с этого дня, он уже не спал более четырех часов в сутки, посвящая все свое время усердным занятиям.
Зрелость
В восемнадцать лет р. Элияху, женившись, поселился рядом с тестем, в городке Кейданы (Кедаяняй), севернее г. Ковно (Каунаса). Его тесть принял на себя заботу о пропитании молодой семьи, так что р. Элияху мог по-прежнему посвящать свои дни и ночи изучению Торы.
Вскоре его имя получило широкую известность — к молодому гаону («гаон» в переводе с иврита означает величие, гордость; в современном иврите также гений) стали обращаться со сложными галахическими (Галаха — традиционное иудейское право, совокупность законов и установлений иудаизма, регламентирующих религиозную, семейную и общественную жизнь) вопросами из многих общин Литвы. И тогда, спасаясь от мирской славы и почестей, р. Элияху отправился в галут — добровольное изгнание. С сумой и посохом, но неизменно облаченный в талит (молитвенное покрывало) и тфилин (тфилин или филактерии — заповедано повязывать на руку и на голову мужчинам-евреям каждый будний день, символ неразрывной связи между народом Израиля и Б-гом) скрытые под изношенной одеждой, р. Элияху за семь лет обошел сотни городов и местечек Литвы, Польши и Германии. Бегство от славы не удалось — после семи лет галута его имя прогремело по всей Европе. Один из духовных лидеров поколения, р. Йонатан Эйбешиц, ставший в 1750 году раввином Гамбурга, свидетельствовал, что р. Элияху «теперь прославлен по всем городам Польши и в Берлине… — во всех местах, где побывал этот праведник, рассказывают о его величии и святости».
Вильно. Усердное изучение Торы
Возвратившись из скитаний в 1748 году, р. Элияху поселился со своей семьей в Вильно, где вновь всецело посвятил себя изучению Торы — первые десять лет после возвращения из галута он занимался преимущественно в своем доме. Ставни в его комнате были круглосуточно затворены, чтобы ничто из происходящего вокруг его не отвлекало. Р. Элияху занимался при свете свечи, облачившись в талит и тфилин, — по словам современника, «его лицо было обращено к стене, глаза — к книге, а сердце — к Всевышнему». Время, отводимое им для сна, было еще более сокращено. По свидетельству его сына р. Авраама, в последние пятьдесят лет своей жизни Виленский Гаон «никогда не спал более двух часов в сутки и более получаса подряд» — но и в эти полчаса уста дремлющего мудреца «продолжали нашептывать слова Торы». Обычно он дремал три раза по полчаса в течение ночи и еще полчаса днем, утром он съедал кусок хлеба размером «в две маслины» (около ста граммов), запивая его водой, такая же трапеза повторялась вечером — все остальное время было посвящено изучению Торы и углубленной молитве. Зимой его комнатка не отапливалась, и, если усталость начинала одолевать, р. Элияху ставил ноги в таз с ледяной водой, и занятия продолжались.
Каждое мгновение Виленский Гаон использовал с исключительной интенсивностью. Если же по какой-либо причине ему приходилось отвлечься от занятий, он записывал в специальный блокнот: в такой-то день такого-то месяца оторвался от занятий на столько-то минут. В канун Йом Кипура (Йом-Киппу́р — в иудаизме самый важный из праздников, день поста, покаяния и отпущения грехов), оценивая прожитый год, он подсчитывал все утерянные минуты и со слезами исповедовался «в грехе пренебрежительного отношения к изучению Торы».
По свидетельству близких людей, утерянные за год минуты составляли в сумме не более трех часов. Такой образ жизни был естественным выражением его понимания мира: Гаон видел в изучении Торы и выполнении ее заповедей единственный смысл человеческой жизни. «Законы Торы являются проявлением воли Б-га, — говорил он, — и поэтому праведники стремятся ни к тому, что кажется им приятным или полезным, но лишь к тому, что по самой своей сути воплощает добро, — т.е. к исполнению заповедей Творца». А самой важной заповедью, выражающей назначение еврея в мире, он считал само изучение Торы. Исходя из талмудического изречения «Изучение Торы равноценно всем другим заповедям вместе взятым», Виленский Гаон утверждал: «Каждое слово Торы, выученное человеком, равноценно всем заповедям, а раз так, то когда человек выучивает, например, лишь одну страницу, он тем самым исполняет несколько сот заповедей — и каждая из них равноценна всем прочим заповедям Творца».
Поездка в Святую Землю.
Около 1760 года, достигнув возраста сорока лет, р. Элияху решил переселиться в Землю Израиля. Здесь его постижение Торы должно было подняться на новый, недоступный в диаспоре, уровень — ведь он сам утверждал в своей книге «Адерет Элияу», что «Тора открывается именно на Святой Земле…, и пророчество дается лишь на Земле Израиля».
Р. Элияху отправился в путь один, рассчитывая, освоившись на Святой Земле, вызвать к себе всю семью. Из Кенигсберга он направил родным прощальное письмо. «Я прошу вас, — писал р. Элияху, — чтобы вы не переживали за меня, как вы мне обещали. Да и о чем тут переживать: ведь люди уезжают из дома на много лет только ради одного заработка — а я, слава Б-гу, еду в Святую Землю, которую все мечтают увидеть…». В то же время он признавался, что его «сердце уже тоскует по детям и по любимым книгам», оставленным в Вильно. В этом письме Гаон давал последние наставления на время долгой разлуки. Он просил жену, чтобы «в доме всегда был хороший меламед (учитель)», который учил бы сыновей, «не оказывая на них давления, но только спокойно, ведь учение усваивается человеком лишь в спокойной и доброжелательной обстановке». В конце письма Гаон выражал надежду на встречу в Земле Израиля — «если это будет угодно милосердному Б-гу».
От Кенигсберга р. Элияху двинулся на юг, через Галицию, к морю, но, неожиданно повернув назад, он спустя два месяца после начала путешествия возвратился в свой дом. Сохранилось предание, что, когда Гаон уже плыл на корабле к Земле Израиля, у него из рук упала книга Торы и открылась на стихе «Не перейдешь ты этого Йордана» — такими словами Всевышний известил Моше о том, что ему не суждено войти в Обетованную Землю. Виленский Гаон воспринял это происшествие как указание Небес — в годы старости он пояснил в разговоре с сыном: «С Небес не дали мне разрешения».
Основываясь на изучении высказываний и рукописей Гаона, каббалисты из среды его учеников утверждали, что, поскольку он был очередным воплощением души Моше (пророк Моисей), ему, как и самому Моше, не было позволено войти в Землю Израиля.
На решение Гаона могло повлиять и следующее обстоятельство: в Галиции ему стало известно о том, что на Святой Земле не существует ашкеназских общин — кроме небольшой общины, созданной р. Гершоном Кутовером, ближайшим последователем р. Исраэля Бааль-Шем-Това, путь служения которого был для Гаона неприемлем. По мнению историков, Виленский Гаон не хотел переносить на Святую Землю острейшие разногласия, расколовшие на два лагеря евреев Галиции и других областей Восточной Европы.
Преподавать другим
После возвращения из этого путешествия Виленский Гаон в значительной степени изменил свой образ жизни. Теперь его занятия проходили в основном в помещении Большой Виленской синагоги или в доме учения, расположенном в ее дворе.
По свидетельству одного из сыновей Гаона, начиная с этого времени «все его устремление было — преподавать другим». Постепенно вокруг Гаона сложилась группа учеников, каждый из которых был выдающимся знатоком Торы.
В 1768 году один из виленских богачей приобрел для Гаона и его учеников просторную квартиру на втором этаже дома, примыкавшего к синагоге. Помимо зала, превращенного в Дом Учения, в этой квартире была также комната, в которой на протяжении всей недели занимался сам р. Элияху — домой, к семье, он возвращался лишь на Шаббат. Большинство учеников, подобно Гаону, оставались на протяжении всего дня в талите и тфилин, добиваясь максимальной самоотдачи в своем служении Творцу.
Общие уроки проводились в зале, а самые близкие из учеников занимались с р. Элияху в его комнате, выполняя функцию талмид-хавера (младшего товарища по совместному изучению Торы). В течение многих лет талмид-хавером Виленского Гаона был р. Хаим Воложинер (основатель воложинской иешивы и один из крупнейших раввинов своего времени), а затем и его младший брат р. Шломо-Залман. Несмотря на огромную разницу в уровне понимания Торы, р. Элияху всегда воспринимал окружавших его учеников как равноправных партнеров, подчеркивая, что сущностью их совместных занятий является духовный взаимообмен, а не односторонняя передача накопленной информации. В этой связи он часто повторял слова из Талмуда, выражающие его педагогическое кредо: «Я многому научился от своих учителей, еще большему — от друзей, однако ученики научили меня большему, чем все друзья и учителя вместе взятые».
Р. Хаим Воложинер утверждал: «Скромность нашего учителя превосходила даже его величие — в своем сознании Гаон был самым смиренным и приниженным человеком, какого я когда-либо знал на земле». Как бы не замечая своего высочайшего авторитета в глазах окружающих, сам р. Элияху всегда считал себя рядовым евреем — одной из еврейских душ, ищущей свой путь к Б-гу. Его скромность была настолько искренней и наивной, что он даже не понимал, чем он может гордиться: ведь в его характере оставалось еще столько несовершенства, а в Торе — еще столько недоступных для него тайн.
Всю жизнь с трепетом и искренним уважением р. Элияху вспоминал наставников, обучавших его в раннем детстве. Но с особенным пиететом он упоминал своего первого учителя, научившего его читать на святом языке. «Те наставники, которые обучали меня Талмуду и Галахе, — говорил он, — могли порою ошибаться в своих разъяснениях. Но от этого учителя, показавшего мне буквы и огласовки, я наверняка узнал одну только правду».
Уникальный уровень эрудиции
С каждым годом Виленский Гаон все более оттачивал и углублял свои знания. Чтобы охарактеризовать уникальный уровень эрудиции, достигнутый Гаоном, раввин Хаим Воложинер подобрал яркое сравнение. «Каждый еврей, — говорил р. Хаим, — три раза в день во время молитвы произносит псалом «Ашрей…» (Счастливы, сидящие в Храме Твоем…), и поэтому большинство помнит этот псалом наизусть. Я свидетельствую, что точно так же, как евреи знают «Ашрей…», мой наставник Гаон раввин Элияху знал все книги мудрецов Мишны (первый письменный текст, содержащий в себе основополагающие религиозные предписания ортодоксального иудаизма) и Талмуда и все книги Ришоним (Ришоним – еврейские законоучители и мудрецы Торы времен Средневековья — с начала XI до конца XV века) — как в области законодательства, так и в области сокровенного учения… Он не только знал наизусть все книги, но и помнил место каждого слова в них. Создавалось впечатление, будто каждое слово стояло перед его глазами, и он просто читал из открытой перед ним книги».
«Если ему задавали какой-либо вопрос, он отвечал мгновенно, не роясь в памяти, — свидетельствовал другой ученик Гаона раввин Авраам Данциг (автор «Хаей адам» – «Жизнь человека»). Его мозг вмещал всю Тору, и тайную, и открытую, и невозможно было понять, как способен человек удерживать все в своей голове».
Неустанный труд
За таким абсолютным знанием стоял неустанный труд. Рассказывают, что один знаток Торы спросил у Гаона, в чем секрет его достижений. Раввин Элияху ответил вопросом на вопрос: «Верите ли Вы в известное изречение мудрецов о том, что повторивший изученное сто раз не может сравниться с повторившим тот же материал сто один раз?» «Конечно верю», — сказал собеседник. «А я не поверил, — неожиданно заявил Гаон, — и решил проверить это правило на себе».
На протяжении многих десятилетий раввин Элияху каждый месяц заново изучал весь Вавилонский Талмуд с комментариями. По свидетельству учеников, Гаон никогда не ограничивался ознакомительным или поверхностным чтением — все его время было посвящено углубленному исследованию и всестороннему анализу рассматриваемых проблем.
«Тот, кто не видел, как работал наш великий учитель, — писал раввин Хаим Воложинер в одном из писем, — не сможет представить, сколько труда вкладывал он в понимание каждой детали и каждого нюанса изучаемой темы, не останавливаясь до тех пор, пока все не становилось предельно ясным». Раби Хаим вспоминал, что однажды, придя к Гаону, он застал его родных в великой тревоге: вот уже три дня раввин Элияху не показывался из своей комнаты, никого к себе не пускал и не принимал пищи. Раби Хаим поспешил к учителю, склонившемуся над книгами — с головой, перевязанной мокрой тряпицей. «Вот уже три дня, — пояснил Гаон, — как я бьюсь над одним вопросом в Иерусалимском Талмуде и никак не могу добраться до истины».
Раввин Хаим свидетельствует, что Гаон прикоснулся к еде только после того, как проблема совместными усилиями была решена. Более того, как рассказывал р. Хаим Воложинер, Виленский Гаон по-настоящему ценил именно «те достижения и открытия, которые давались ему напряженным, изнуряющим интеллектуальным трудом, и не соглашался принимать небесные тайны, передаваемые ему через ангелов-вестников, поскольку восприятие этих тайн не требовало от него никаких усилий». По свидетельству р. Хаима, Гаон говорил: «Я не хочу, чтобы мое постижение Торы, данной Б-гом, происходило через ангела-вестника или какого-либо иного посредника, — но лишь с помощью моего собственного труда и с приложением всех моих сил».
Побег от славы
Благодаря присутствию раввина Элияху и его учеников, город Вильно стал мировой столицей Торы — его называли «Литовским Иерусалимом». Тем не менее, Виленский Гаон решительно отказывался принимать какой-либо из предлагаемых ему высоких постов в общине, понимая, что деятельность раввина, даяна (религиозного судьи) или главы иешивы неминуемо отвлечет его от изучения Торы.
Стремясь предоставить Гаону возможность спокойно изучать Тору и обучать других, руководство Виленской общины определило ему еженедельное пособие. Однако служка, которому поручили передавать деньги Гаону, присваивал их себе. Р. Элияху, семья которого в течение многих лет страдала от голода, не жаловался на служку, боясь его опозорить. Об этом стало известно, лишь когда сам служка перед смертью признался в своем грехе. Безраздельно подчиняя свою волю воле Всевышнего, р. Элияху полагался на то, что Всевышний примет на себя заботу о нем — согласно сказанному в Мишне: «Выполняй Его волю, как свою, чтобы и Он выполнял твою волю, как Свою». «Человек, уповающий на Б-га, — пояснял Гаон, — перекладывает на Него все свои дела и заботы, ведь, поскольку самому человеку неизвестно что именно является для него подлинным благом, он должен полагаться на Б-га, который предоставит ему все действительно необходимое в каждый данный момент». Такое «упование на Всевышнего» Виленский Гаон считал «основой всех хороших качеств характера».
Беспредельная любовь к Торе
В предисловии к одной из книг Виленского Гаона его сыновья свидетельствуют, что страстная любовь к Торе вытесняла из его сердца все другие привязанности. Даже с самыми близкими людьми, с членами семьи и с узким кругом учеников, Гаон избегал любых посторонних разговоров, не связанных с изучением Торы. Старших детей, которые обзавелись семьями, он никогда не расспрашивал об их материальных проблемах и нуждах. Его сын, р. Авраам, вспоминал, что, когда он возвращался к отцу после долгой разлуки, Гаон, не задав ни одного вопроса, заботился лишь о том, чтобы сын мог поскорее возвратиться к занятиям Торой.
Виленский Гаон выполнял законы Торы из любви к Творцу — только, чтобы выполнить Его волю, не ожидая награды ни в этом мире, ни в Будущем. Он часто повторял: «Элияху может служить Б-гу и без Будущего мира (т.е. не рассчитывая на награду в Будущем мире)».
Несмотря на то, что Гаон отстранился от всякого руководства общиной, в глазах евреев Европы он, тем не менее, приобрел статус главы поколения и одного из духовных лидеров всей диаспоры.
Знание наук
На протяжении всей жизни Виленский Гаон углубленно изучал математику и естественные науки — не только по традиционным еврейским источникам, но и из иноязычных книг, которые специально для него переводили на иврит его ученики.
Его понимание научных проблем было столь же ясным и исчерпывающим, как и понимание проблем Торы. Сохранилось свидетельство, что во время скитаний он встречался в Берлине с одним из ведущих профессоров-астрономов. Во время краткой беседы раввин Элияху помог ему разрешить проблему, над которой ученые университета безуспешно ломали голову в течение трех лет. Более того, прямо на месте р. Элияху изготовил все необходимые для решения задачи схемы и чертежи.
Ученик Гаона р. Барух из Шклова, который перевел на иврит трактат греческого математика Эвклида, в предисловии к этой книге писал, что р. Элияху просил переводить на святой язык как можно больше научных книг — все, что только возможно, — «чтобы многие смогли с ними ознакомиться и умножилось знание». В этом же предисловии р. Барух вспоминал, что, когда он беседовал с Гаоном, р. Элияху сказал: «Если человек невежда в естественных науках, он в сто раз больший невежда в Торе, ибо Тора и науки — неразрывные части единого целого».
Последние годы жизни
В последние годы жизни Виленский Гаон вплотную приблизился к осуществлению своего жизненного предназначения — к полному и совершенному постижению мудрости Торы. Система исследований, выработанная им еще в молодости и развиваемая на протяжении всей жизни, позволяла ему выявлять многообразные связи между Письменной Торой и устной традицией. Тщательно исследуя каждое слово и каждую букву Писания, Виленский Гаон находил в нем корни всех законов и всех обычаев, установленных на протяжении трех последующих тысячелетий еврейской истории.
Сохранилось свидетельство о торжественной церемонии, которую устроил Гаон в годы старости по поводу завершения изучения всей Торы. Он пригласил в свою комнату нескольких ближайших учеников. По его просьбе они закрыли ставни и зажгли многочисленные свечи. Гаон сообщил им, что «Всевышний удостоил его света всей Торы» — он «познал всю Тору, данную на горе Синай, и познал, как Устная Тора закодирована в тексте Письменной Торы». Р. Элияху признался, что «к концу жизни для него не осталось никаких неясных мест и сомнений… кроме двух еще не разрешенных проблем, связанных с сокровенными разделами Торы».
Последние дни
В 1796 году Виленский Гаон тяжело заболел и окончательно оправиться уже не сумел. До последних мгновений жизни он был погружен в изучение Торы и служение Творцу. После Йом Кипура 1797 года Гаон, никогда в жизни не прибегавший к услугам врачей, согласился пригласить врача-специалиста — на его решение повлияли настойчивые уговоры родных, мучительные переживания которых ему было тяжело видеть. Когда прибыл знаменитый в то время в Литве доктор Яаков Либшиц, больной уже находился между жизнью и смертью. Виленский Гаон был призван в Небесную Ешиву в праздник Суккот, девятнадцатого тишрея 5558 (1797) года, — на семьдесят восьмом году жизни.
Духовное наследие
Духовный свет, излучаемый гигантской личностью Виленского Гаона, оказал определяющее влияние на все последующее развитие еврейской мысли.
Через пять лет после смерти р. Элияху, его ближайший ученик р. Хаим Воложинер основал Воложинскую ешиву, в которой воплотил разработанные Гаоном методы изучения и преподавания Торы. Воложинская ешива стала прообразом для сотен других ешив, основанных ее выпускниками, а также их учениками и учениками учеников, — ее называли «матерью литовских ешив».
В 1808 году три ближайших ученика Гаона: р. Менахем-Мендл из Шклова, р. Сеадья из Вильно и р. Исраэль из Шклова переселились в Землю Израиля и создали общину, в которой все обычаи были установлены в соответствии с галахическими мнениями Виленского Гаона. Впоследствии многие из этих обычаев были приняты ашкеназскими общинами на Святой Земле.
Среди прямых потомков р. Элияху был выдающийся мыслитель и педагог р. Исраэль Салантер — основоположник этического движения Мусар, в котором нашли развитие многие идеи Виленского Гаона, с апрелвязанные с самосовершенствованием личности.
Духовный облик и интеллектуальное величие Виленского Гаона наложили неизгладимый отпечаток не только на общины «литваков» (евреев, выходцев из Литвы), расселившихся сегодня по всему миру.
За два века, прошедшие после смерти Виленского Гаона, было опубликовано более семидесяти сочинений, содержащих его учение. Однако сам Виленский Гаон не писал книг. Он делал лишь краткие заметки на полях фолиантов, которые изучал, — при его жизни эти записи были доступны только его ближайшим ученикам.
После сорока лет, когда Гаон начал давать уроки ученикам, он вообще перестал записывать результаты своих исследований. С тех пор его учение передавалось только из уст в уста — оно было Устной Торой в буквальном смысле этого слова. Поэтому большинство из опубликованных книг представляют собой записи ближайших учеников, зафиксировавших услышанное из уст Гаона.
(Из книги «Еврейские мудрецы» издательства «Швут Ами»)
На фото: директор программ ЕОЛ Жанна Скудовичене
На фото: Леон Брамсон
