В Хайфе на 99-м году жизни скончался один из последних узников Варшавского гетто Шалом Штемберг. За общественную деятельность он был удостоен звания почетного гражданина Хайфы.
Штемберг пережил пять нацистских лагерей, среди них Дахау, Бухенвальд и Аушвиц. После войны репатриировался в Израиль. Много сделал для увековечивания памяти о Холокосте, в том числе – рассказывая о пережитом.
Шалом был активистом товарищества “Яд Эзер ле-Хавер”, помогающего пережившим Холокост. Глава амуты Шимон Сабаг сказал, что он будто потерял брата. Напомнил он и о других сторонах деятельности Штемберга: он основал в городе Бейт Шеан первый кинотеатр и первую футбольную команду.
Коллекция автографов и шаржей руки Иосифа Бродского, ранее неизвестная исследователям творчества знаменитого поэта, обнаружена корреспондентом ТАСС в частной коллекции в Сербии.
Владелец собрания автографов Бродского – Милован Данойлич, знаменитый югославский и сербский поэт и писатель, председатель Сербской литературной ассоциации, также является первым переводчиком Бродского на сербский язык. Данойлич и Бродский познакомились в начале 70-х, их много лет связывала дружба, свидетельством которой стали юмористические посвящения и шуточные рисунки, сделанные Бродским для своего сербского коллеги.
Коллекция автографов Бродского, хранящаяся в архиве Милована Данойлича, состоит из автографов к книгам, нескольких рисунков и личных писем писателя. Один из автографов Данойлич передал на хранение в знаменитую белградскую частную библиотеку “Адлигат”. Автограф Бродского представлен в постоянной экспозиции библиотеки, насчитывающей более 2 млн книг и артефактов из разных стран и эпох.
Владелец библиотеки Виктор Лазич сообщил корреспонденту ТАСС, что в настоящий момент работает над созданием отдельной – русской – экспозиции своего собрания. Ожидается, что автограф нобелевского лауреата Бродского станет одной из жемчужин этого собрания.
“Я начал печататься в 1957 году, а в 1969 году был в Лондоне. Милица Николич [сербский переводчик и публицист] обратила мое внимание на то, что в Ленинграде появился один блестящий поэт – Иосиф Бродский, и предложила перевести его на сербский. Она прислала мне подстрочник, мне очень понравилось, меня заинтересовал оригинал, я пошел в библиотеку Британского музея в Лондоне и нашел первое американское издание стихов Иосифа Бродского “Остановка в пустыне”. На основе этого я начал делать перевод, и закончил книгу до конца 1969 года, она была опубликована в издательстве “Нолит” в 1970 году”, – рассказал Данойлич корреспонденту ТАСС.
“В 1970 или 1971 году я был в составе одной делегации писателей в России, в Москве. После окончания я сказал, что хотел бы посетить Ленинград, естественно, про Бродского я не упоминал. В одном из ресторанов, где завсегдатаями были писатели, мне дали адрес в Ленинграде и сказали: попроси этого человека, он тебя отведет к Бродскому. Таким образом официально я ехал по линии Союза писателей Ленинграда, а частным образом – ради Бродского”, – рассказал сербский поэт.
Однако Союз писателей не смог организовать встречу югославского поэта с Бродским под предлогом его отсутствия в Ленинграде. Поэтому Данойлич сам отправился по адресу, который получил в московском ресторане. “Мне дали адрес отца жены Бродского, с которой он развелся. У него я с трудом получил адрес, где жил Бродский”, – вспоминает Данойлич.
“По адресу на клочке бумаги я нашел его, он жил где-то наверху, его комната была перегорожена каким-то картоном, а за ним, вероятно, была вторая часть квартиры. С этого момента началась наша дружба. Он водил меня по всему Ленинграду, рассказывал очень интересные истории из своей ссылки. Знаете, очень интересной была одна деталь: на улице люди старше его снимали шляпу и кланялись ему, настолько его уважали, а когда мы пришли в Эрмитаж, его встречали, как будто пришел министр культуры. Таким был его статус в Ленинграде после возвращения из лагеря”, – рассказывает Данойлич.
Вскоре после этого поэт уехал из СССР, и следующая встреча Бродского и Данойлича состоялась в США. После этого они многократно встречались, в том числе и в Белграде, переписывались и регулярно созванивались до середины 90-х годов, пока Бродский не подписал коллективные письма с обвинениями в адрес Сербии во время конфликтов на Балканах.
Каждая из таких встреч сопровождалась написанием посвящений в книгах и дружескими шаржами, которые сейчас хранятся в библиотеке Милована Данойлича. “Вот этот рисунок он сделал, когда мы вместе встречали в Венеции Новый год, я спал, отдыхал, а он меня рисовал”, – смеется Данойлич.
“Весть о его смерти застала меня врасплох. Хотя я знал, что он был болен. Он хотел, чтобы его похоронили в Венеции, он обожал ее, вероятно, она напоминала ему Ленинград. Такова моя история дружбы с ним”, – рассказал Милован Данойлич.
Еврейская община (литваков) Литвы глубоко скорбит в связи со смертью Праведницы Народов мира Морты Календрайте-Якутене (1925 – 2021) и выражает самые искренние соболезнования родным и близким Морты.
То, что автор «Синего платочка» и «Танго самоубийц» был евреем, не удивляет. Межвоенная Польша вполне лояльно относилась к этой части своего населения, всё изменится потом. Удивительно, что он всей своей жизнью подтверждает любопытнейший факт, о котором говорят не часто.
Преамбула
Однажды, на клезмерском фестивале, я познакомилась с известным скрипачом Алексеем Розовым. Спустя пятнадцать лет мы решили заняться тем, что нам обоим очень нравится, и стали Яковом (Мария Якубович) и Розой (Алексей Розов) в дуэте «Роза Якова».
Наша любовь к еврейской музыке и постоянные поиски ее аутентичных источников заставили обратить внимание на определенную закономерность. Куда ни обрати свой слух — в межвоенную ли, сотрясаемую перекройками границ, Европу, в благополучную ли Америку, — мы обнаруживаем, что почти все европейские и американские (да и палестинские) танцевальные, театральные и кинематографические шлягеры первой половины ХХ века написаны выходцами из черты оседлости Российской империи (включавшей, полностью или частично, Украину, Бессарабию, Белоруссию, Литву, Латвию) или из русской Польши.
Нас эта музыка восхищает и повергает в трепет. Между двумя страшными войнами композиторы и поэты из самой уязвимой страты создали блистательный радостный мир.
Кто они?
Творцы американского еврейского театра — Абрахам Эллштейн, Молли Пикон, Александр Ольшанецкий, Шолом Секунда, Иосиф Румшинский (особняком стоит легенда американской популярной музыки Ирвинг Берлин); великие мастера танго и вальсов — Оскар Строк, Артур Гольд, Николас Бродский; известные поэты, сочинявшие стихи на эту музыку – Игорь Корнтайер, Израиль Бидерман; творцы романсов Самуил Покрасс, Павел Герман, Анатолий Д’Актиль; великие исполнители – Адам Астон, Леонид Утесов, Иза Кремер, Вера Гран, Каталин Каради, Менаше Оппенгейм; великие дирижеры Эдди Рознер, Генрик Варс, — все они имели еврейские корни. И в их музыке так легко услышать отсылки к еврейской музыке тех городов и местечек, где он родились.
Об их нелегкой судьбе и истории их песен мы и рассказываем. И поем эти песни.
В этом ряду – один из наших любимейших авторов Ежи Петерсбурский, Jerzy Petersburski, поляк и еврей. Композитор, пианист, дирижер, один из столпов польской эстрады, «король танго», ставший известным в Советском Союзе как Юрий Яковлевич Петерсбурский, автор музыки к песням, звучавшим из каждого патефона. «Утомленное солнце» и «Синий платочек» стали музыкальным символом огромного пласта советской музыки.
Корни определяют всё
Ежи родился 20 апреля 1895 года в Варшаве. Согласно метрическим записям на сайте еврейской генеалогии JewishGen.org, семья переехала в Варшаву из Радома. Куда ни посмотришь в эти записи, сразу понятно: он просто не мог не стать тем, кем стал. Отца, певца, звали Якуб (Янкель) Абрамович Петерсбурский, он был сыном Аврума-Зеева Петербурга (да-да, это настоящая фамилия отца, происходившего из России) и Миндл, все они похоронены на варшавском еврейском кладбище (Okopowa). Мать, пианистка Паулина, на самом деле — Песя, из известной клезмерской династии Мелодистов; отца ее, известного композитора, отошедшего от народной еврейской музыки к шлягерам и джазу, звали Альфред (Юдель) Мелодист.
А фамилия-то какая говорящая!
Могила Паулины
Могила Якова
Из членов семьи — скрипач Якуб Элиэзер Мелодист; композитор, виолончелист и банджист Фред Мелодист, который возглавлял оркестр Freda Melodysty в предвоенной Варшаве; альтист Панфил Мелодист; оперная певица Элеонора Мелодист; глава джаз-бэнда Игнаций Мелодист.
Из Мелодистов по женской линии – также и двоюродные братья Ежи: композиторы Генрик Гольд, уцелевший в фашистской мясорубке, и Артур Гольд, трагически погибший в концлагере в 1943 году. Родных братьев и сестер у Ежи было семеро. Из них музыкантами стали Юзеф (Йосек) и Станислав: скрипачом и пианистом.
Дорога к музыке
Первые уроки на фортепиано давала мальчику мать.
Выросший Ежи отучился в Варшавской консерватории под руководством профессора Антония Сыгетыньского и выдающегося польского пианиста Александра Михаловского. Окончив курс в 1916 году, продолжил учебу на фортепиано в Венской академии музыки, и там же учился композиторскому и дирижерскому мастерству у профессора Артура Шнабля.
В Вене Ежи познакомился с Имре Кальманом, который послушал Ежи, восхитился и посоветовал ему заняться сочинением эстрадной музыки.
Оркестр Артура Гольда и Ежи Петерсбурского
Ежи вернулся в Варшаву, и началась его блистательная карьера. Там как раз гремели популярные кабаре и эстрадные театры: «Мираж», «Черный кот», «Морское око», «Qui Pro Quo». В 1922 году вместе с двоюродным братом Артуром Ежи организовал «Джазовый оркестр Гольда и Петерсбурского».
Артур (слева) и Ежи. Варшава, 1933
Он писал оперетты, песни и музыку ко многим польским кинофильмам 1930-х. Играл их вместе с кузенами Генриком и Артуром Гольдами, да так, что про них Генрик вместе с владельцем «Морского ока» Анджеем Властом написал зажигательный фокстрот «Где Петерсбурский играет вместе с Гольдом».
Наибольшую известность ему принесли танго: «О, донна Клара», «Уж никогда», «Маленькое счастье», «Ты сам мне говорил», «Ты и эта гитара», «Вино любви», «Признайся мне» и другие. Многие мы знаем по русским текстам, появившимся позже. Пожалуй, самое знаменитое его танго – «Последнее воскресенье» (To ostatnia niedziela) 1936 года на слова Зенона Фридвальда. О его почти детективной истории, как его перевели на иврит, и кто его спел, я уже подробно писала.
В 1936 году польское правительство наградило Ежи Петерсбурского Золотым Крестом «За заслуги», как «первого польского композитора, чья музыка шагнула за пределы Польши».
В сентябре 1939 года Германия напала на Польшу. Ежи был призван в армию. Но оказался в Белостоке, вошедшем в состав СССР. Получив советское гражданство и став Юрием Яковлевичем Петерсбурским, он сумел сохранить свой польский оркестр из 25 человек, ставший в конце 1939 года Государственным джаз-оркестром Белорусской ССР. Для него Ежи и написал «Синий платочек».
С началом Второй мировой войны он вступил в польскую армию генерала Андерса, в 1942 году покинул Советский Союз и сержантом 1-го авиаполка оказался в Египте. Будем считать, что ему повезло. Статус Государственного джаз-оркестра Белоруссии был передан оркестру Эдди Рознера, о непростой судьбе которого мы хорошо знаем.
После войны Ежи уехал в Латинскую Америку, с 1949 по 1967 год работал в Teatro El Nacional в Буэнос-Айресе капельмейстером. Кстати, там с поэтом Авромом Шевахом он написал колыбельную на идише, вошедшую в репертуар Сары Горби.
Сара Горби (Горбач) – еще один пример того, что мы назвали «еврейский след в мировой эстрадной музыке первой половины ХХ века»: на стыке веков родилась в Кишиневе, а стала французской популярной исполнительницей еврейских песен, русских и цыганских романсов, эстрадных произведений.
Бразильский паспорт Ежи
В 1967 году постаревший и дважды овдовевший Ежи в 72 года вернулся на родину и счастливо женился на известной оперной певице, сорокалетней Сильвии Клейдыш. В 1969 году у них родился сын Ежи-младший, впоследствии тележурналист и композитор, защитивший дипломную работу о творчестве своего отца.
Ежи-старший упокоился на родине, на варшавском кладбище Старые Повонзки.
Совместная израильско-американо-литовская экспедиция, уже несколько лет работающая на месте Большой синагоги Вильнюса, завершила раскопки руин бимы – возвышения, с которого читали Тору, а также фрагменты Священного ковчега (Арон Ха-Кодеш), в котором хранились свитки Торы.
Утром 26 августа, во время просеивания взятого на месте грунта, была сделана еще одна находка – фрагмент изготовленной из серебра указки для чтения Торы – Йад:
Йад – традиционная указка в виде руки, которую используют, чтобы не потерять читаемую в Торе строку. В течение многих веков еврейское искусство было связано с украшением синагог и созданием ритуальных предметов, которые использовались не только в синагоге, но и дома по субботам и праздникам, а также для совершения различных ритуалов. Нельзя читать Тору, не произнеся особого благословения, до свитка можно дотронуться только указкой “йадом”, или “мапот” – пояском, перевязывающим свиток Торы, или краем “талита” и т. д. Указка для чтения Торы, или “йад” (рука), как она называется на иврите, используется чтецом Торы, чтобы отмечать читаемые слова. Йад может быть изготовлен из любого материала, но серебро является наиболее распространенным. Йад часто имеет форму длинного стержня с маленькой кистью руки и указательным пальцем, указывающим из неё. Таким образом предотвращается стирание или порча рукописного текста пальцами, что сделало бы свиток непригодным.
Синагога, простоявшая несколько столетий, связана с именем Виленского Гаона – раби Элиягу бен Шломо Залмана. Она была разграблена и сожжена нацистами и их местными приспешниками во время Второй мировой войны. Руины были снесены в 1956-1957 годах, когда Литва была захвачена СССР. На месте синагоги построили школу.
“Когда мы начали раскопки бимы и Ковчега, то осознали, какой ущерб был нанесен синагоге в советское время. Были уничтожены лестницы, которые вели к находившемуся на возвышении ковчегу. Эти лестницы прекрасно видно на старых фотографиях. Перед ними мы нашли украшающие пол декоративные панели, изображающие солнечные лучи”, – рассказывает руководитель раскопок Йоханан Зелигман.
Такой же узор в 2019 году был найден на полу бимы. Сейчас же было обнаружено основание одной из четырех массивных колонн, окружавших биму и поддерживающих потолок синагоги. По словам главы Управления древностей Эли Эскозидо, последние находки свидетельствуют: потенциал раскопок далеко не исчерпан.
Когда-то Вильнюс называли “литовским Иерусалимом”. Здесь было 116 синагог, множество религиозных учебных заведений. Сердцем еврейской жизни города была Большая синагога, разрушенная в годы нацистской оккупации. Ее развалины были снесены в 50-е годы прошлого века.
Синагога была возведена в первой половине XVII века, после того, как еврейская община получила разрешение построить каменный молельный дом. Ее возвели в стиле раннего барокко на месте, где первая синагога была построена еще в 1440 году.
В середине XVIII века интерьер был перестроен архитектором Иоганном Кристофом Глаубицем – в соответствии с последними требованиями моды. Зал, вмещавший пять тысяч верующих, был таким великолепным, что даже император Наполеон, посетивший синагогу в 1812 году, не мог скрыть изумления.
Вокруг нее располагались 12 синагог поменьше, лавки, торговавшие ритуальными товарами и кошерной едой, талмуд-тора. Благодаря Виленскому гаону и его ученикам город стал главным центром движения миснагдим.
60-тысячная еврейская община Вильнюса была практически полностью уничтожена в годы Второй мировой войны нацистами и их местными приспешниками. Лишь 600 вильнюсских евреев смогли пережить оккупацию – их спасли литовские Праведники народов мира.
Пять лет назад по инициативе Цви Крицера в Молетай прошел знаменитый Марш памяти молетских евреев. На эту инициативу откликнулись литовские политики, дипломаты, деятели искусства, общественность, а также живущие в разных странах литваки – выходцы из Молетай и других мест. Этому способствовали статьи известного драматурга, писателя Марюса Ивашкявичюса.
Приглашаем всех неравнодушных 29 августа, в воскресенье, принять участие в Марше памяти евреев Молетай 2021.
Программа:
13:30 Открытие памятника на месте синагоги (на площади напротив самоуправления). Участвует Ауримас Ширвис
14:00 Митинг на площади самоуправления. Ведущий – Саулюс Пилинкус. Участвует мэр города Саулюс Яунейка, Цви Крицер, председатель Еврейской общины Литвы Фаина Куклянски, публицист Донатас Пуслис.
15:00-16:00 Шествие к месту расстрела
16:00 Кадиш в исполнении кантора Вильнюсской Хоральной синагоги Шмуэля Ятома у браской могилы жертв Холокоста в Молетай. Участвует пианист Леон Каплан, Донатас Каткус.
Музыкальную композицию «Не убивай» исполнят Аркадий Готесман, Пятрас Вишняускас и Дмитрий Голованов
19:00 Просмотр документального фильма «Последнее воскресенье августа» в Молетском центре культуры. Участвует художник-мультипликатор Илья Березницкас.
Еврейская община (литваков) Литвы поздравляет Иделя Гурвича с прекрасным юбилеем – 90-летием!
Идель – многолетний член ЕОЛ, активный участник клуба сеньоров “Abi men zet zich”, габилитированный доктор технологических наук и член Международной академии информатики и настоящий литвак, рожденный в Каунасе.
Дорогой Идель, от всего сердца желаем Вам крепкого, крепкого здоровья, бодрости духа, тепла и радости! Мазл Тов и До 120-ти!
60 лет назад скончался автор первого словаря иврита в СССР Феликс Львович Шапиро
«Странную силу имеют ивритские слова:
ни на каком другом языке невозможно так кратко
сказать и так много выразить». Мартин Лютер
Среди многих интересных событий, новых настроений и надежд в жизни советского общества периода хрущевской «оттепели» 60-е годы ознаменовались и весьма интенсивным, но, к сожалению, кратким (до разрыва Москвой дипломатических отношений с Израилем в июне 1967 г.) периодом общественно-культурного сближения между СССР и Государством Израиль. Начался обмен делегациями представителей общественных организаций, деятелей науки, культуры и искусства. После десятилетий запрета на практически любую информацию об Израиле в нашей стране вышло несколько интересных книг. Это, например, сборник стихов «Поэты Израиля» (М., 1963), подготовленный при активном участии известного советского поэта Бориса Слуцкого, сборники прозы «Рассказы израильских писателей» (М., 1965), а также «Рассказы писателей Востока» (Ленинград, 1958) и «Искатель жемчуга» (М., 1966). Две последние книги содержали рассказы писателей из ряда стран Ближнего Востока, в том числе из Израиля. Был издан сборник стихов известного израильского поэта-коммуниста Александра Пэнна «Сердце в пути» (М., 1965) и роман прозаика, поэта и драматурга, также видного члена Компартии Израиля, Мордехая Ави-Шаула «Швейцарские метаморфозы» (М., 1967).
Крупнейшим событием процесса возрождения изучения и преподавания иврита в Советском Союзе в 50–60-е гг. стал выход в свет в 1963 г. в Москве в тогдашнем Государственном издательстве иностранных и национальных словарей «Иврит-русского словаря», составленного Ф. Л. Шапиро. Редактором издания был блестящий семитолог, ряд лет возглавлявший кафедру арабской филологии в Институте восточных языков (с 1972 г. — Институт стран Азии и Африки) при МГУ профессор Бенцион Меирович Гранде. Он же был автором основательного «Грамматического очерка языка иврит», помещенного в словаре в качестве приложения.
На фото: Феликс Шапиро
За предшествующие десятилетия это было первое в Советском Союзе издание подобного рода, напечатанное быстро разошедшимся тиражом в 25 тысяч экземпляров. Словарь был рассчитан на чтение всех видов современной литературы и периодической печати на языке иврит. Трудно было переоценить его значение для специалистов-семитологов и всех желавших изучать иврит в тот непродолжительный период существования дипломатических отношений между СССР и Израилем. Словарь включал в себя около 28 тысяч слов и весьма репрезентативно отражал не только корпус современного литературного иврита, но и общественно-политическую лексику, а также некоторый объем терминологии из области науки и техники, сельского хозяйства, искусства и спорта. Практически сразу после выхода в свет это издание стало библиографической редкостью.
1
Подготовка и издание словаря стали своего рода профессиональным подвигом Феликса (Файтеля) Львовича Шапиро (1879–1961) — знатока иврита, настоящего подвижника в деле изучения и преподавания этого языка.
Будущий ивритолог родился в семье учителя хедера в маленьком местечке Холуй неподалеку от Бобруйска. Уже в два года ребенок усвоил ивритский, или, как тогда говорили, древнееврейский, алфавит, а в три года умел читать. Он учился в хедере, затем — в ешиве. Получив традиционное еврейское образование, Файтель Шапиро в качестве одного из лучших выпускников стал исполнять обязанности раввина. Таким образом, его ждала судьба казенного раввина в синагоге одного из многочисленных еврейских местечек черты оседлости.
Однако одаренного молодого человека влек к себе большой мир, просветительская деятельность. Тогда Ф. Шапиро самостоятельно учит русский язык и поступает в педагогическое училище, закончив которое он получает право заниматься преподавательской деятельностью среди еврейского населения. Молодой педагог продолжает много заниматься самообразованием, с жадностью осваивает богатства русской и мировой культуры. Постепенно он осознает свое главное призвание — служить еврейскому народу на ниве просвещения и образования. Молодой человек продолжает учебу в Харьковском университете. Еще три года пришлось потратить Ф. Шапиро на то, чтобы овладеть профессией дантиста, которая позволяла ему, еврею, жить в Петербурге. Переехав в этот город, Шапиро начинает вести активную деятельность в Обществе по распространению знаний среди евреев и вновь учится. Он поступает на юридический факультет Императорского Санкт-Петербургского университета. В 1907 г. Шапиро женится.
Очередная трудность: из-за неблагополучного состояния здоровья жены, которой был показан южный климат, Ф. Л. Шапиро должен покинуть северную столицу. В 1913 г. он по конкурсу получает место директора еврейской школы «Талмуд-Тора» в Баку, где перед ним открывается широкое поле деятельности. В этом городе с тогда очень пестрым по этническому составу населением весьма многочисленная еврейская община практически не знала антисемитизма и дискриминации по национальному признаку. Вместе с тем существовала серьезная опасность ассимиляции, поэтому руководство общины стремилось вкладывать большие средства в развитие национального образования.
Ф. Шапиро энергично работает на посту директора еврейской школы; в частности, он добился того, чтобы все предметы в ней преподавались на иврите. Вскоре в его ведение переходит все дело еврейского образования в регионе. Новатор и реформатор, он создал объединенные классы, в которых учились дети из разных еврейских общин — ашкеназийской, а также общин грузинских и горских евреев. Иврит стал объединяющим всех евреев языком.
Успешная деятельность Шапиро-просветителя была прервана, когда в 1920 г. вышел указ советского правительства о закрытии всех еврейских школ. Советская власть повела борьбу не только против еврейского образования и культуры, но и против иврита. Одна за другой закрывались еврейские школы, из системы образования изгонялся иврит, началось фактическое запрещение изучения Торы… Именно тогда Советскую Россию покинул выдающийся еврейский поэт Хаим Нахман Бялик (1873–1934) и группа известных деятелей еврейской культуры и литературы.
На фото: Ф. Шапиро (в центре) среди преподавателей и учащихся
еврейской народной школы в Баку
Ф. Л. Шапиро, как многие еврейские интеллигенты того времени, потерял возможность трудиться в соответствии со своим призванием. Тогда он берется за осуществление нового, чрезвычайно актуального в то время проекта — создание детского дома для беспризорных. Такое учреждение — Дом коммуны для детей-сирот — было создано в пригороде Баку. Любопытно, что этому начинанию покровительствовала Маркус — жена виднейшего советского партийного функционера С. М. Кирова, которая сообщила об этом детском доме в Москву Н. К. Крупской. Ф. Шапиро пригласили в столицу, куда он с семьей переехал в 1924 г. и долгие годы работал в системе народного образования в области создания наглядных пособий и политехнизации общеобразовательных школ. В годы Великой Отечественной войны Шапиро с семьей находился в эвакуацию в Башкирии.
В 1947 г. в возрасте 68 лет он вышел на пенсию. К тому времени это был старый, больной и усталый человек, которого ожидала однообразная жизнь советского пенсионера…
2
Неожиданно ситуация изменилась. После провозглашения Государства Израиль в мае 1948 г. перед руководством СССР встала необходимость иметь профессионально подготовленных специалистов, владевших ивритом. Ф. Л. Шапиро, несмотря на весьма почтенный возраст, охотно откликнулся на поступившее ему в 1953 г. (буквально через полгода после смерти Сталина) неожиданное приглашение преподавать иврит в Институте восточных языков при МГУ, Институте международных отношений МИД СССР, Высшей дипломатической школе и работать, например, с группой цензоров, досматривавших литературу на иврите. Как известно, практически на все издания, поступавшие из Израиля в библиотеки тогдашнего СССР, автоматически ставился гриф «ДСП» (для служебного пользования), и книги хранились в так называемых «спецхранах», доступ в которые имело лишь ограниченное число специалистов, да и то по пропускам. Причем это касалось всех публикаций, будь то даже изданные на иврите работы Ленина, произведения Пушкина или Маяковского.
Случилась удивительная метаморфоза. Вот как вспоминает о том периоде дочь Феликса Львовича Лия Шапиро-Престина, уже многие годы — жительница Беэр-Шевы: «Произошло невероятное. На наших глазах отец оживал. Забыты были все болезни, шаг стал тверже, глаза яснее, появилась невероятная работоспособность, энергия, активность, забыты были слова: усталость, плохое самочувствие, болезнь, старость. Вновь — любимая работа».
…Однажды знаменитый возродитель современного иврита Элиэзер Бен-Ехуда, который тогда жил уже в Палестине, обратился к своей жене Дворе с такими словами: «Я только что понял, что нам никак не обойтись без современного словаря. Ты только подумай: мы пытаемся обучить людей языку, а словаря этого языка нет! В иврите нет пока даже слова “словарь”».
Неизвестно, знал ли об этом случае Ф. Л. Шапиро, однако так или иначе, но более полувека спустя он пришел к такому же заключению в России. В 1954 г. по собственной инициативе он начинает работать над иврит-русским словарем, в основу которого был положен один из лучших израильских толковых словарей Авраама Эвен-Шошана, а также словарь Меира Медана. Эта работа целиком захватила уже очень немолодого и не очень здорового человека.
Ученый начал вести активную переписку с университетами Израиля и Соединенных Штатов Америки, что было не так просто в те годы. Ежедневно по нескольку раз в день Шапиро слушал передачи радиостанции «Голос Израиля», записывал новые слова. Он внимательно читал израильскую периодику, находил новые слова и интересные выражения, по воспоминаниям дочери, восторгался тем, как из одного корня, взятого из Торы или Талмуда, в Израиле образовывались десятки новых слов и как образно, точно и остроумно они выражают современные понятия повседневной действительности. По его настоянию и за его счет в типографии неоднократно рассыпались уже готовые страницы набора, чтобы можно было вставить новые слова, найденные в последних номерах израильских газет. Верными помощниками лексиколога стали его супруга Р. П. Марголина и А. И. Рубинштейн — в прошлом актер еврейского театра, а в последние годы жизни преподаватель иврита (в частности, как факультативного языка арабистам в МГУ).
Однажды его посетил находившийся в Москве с очередным визитом тогдашний генеральный секретарь Компартии Израиля Шмуэль Микунис, который помог российскому гебраисту в его работе, связал его с израильскими специалистами, выписал на его адрес газету на иврите. Есть основания полагать, что Ш. Микунис также ходатайствовал перед тогдашним руководителем СССР Н.С. Хрущевым о разрешении на издание словаря Шапиро.
Обложка и титульный лист Иврит-русского словаря Ф. Шапиро. М., 1963.
Вообще вопрос о выходе словаря в свет был не определен буквально до самого последнего момента. Когда работа по составлению книги была почти закончена, из издательства вдруг пришло извещение о том, что словарь исключен из плана, так как «в данное время его выход неактуален». Ф. Л. Шапиро проявил исключительное упорство, доказывая в многочисленных «инстанциях» необходимость в словаре, и добился своего: книга снова была принята к изданию, но уже со значительным уменьшением тиража — вместо 200 тысяч экземпляров всего 25 тысяч. Следует вспомнить, что в те годы в Москве не было даже типографии, располагавшей шрифтом с ивритскими буквами. И эту проблему удалось решить при непосредственном участии Ф. Шапиро: шрифт был обнаружен им в старой полуразрушенной типографии в подвале одной из синагог Вильнюса.
3
С 1953 г. до дня своей кончины в 1961 г. Ф. Л. Шапиро работал невероятно много, по 15-18 часов в сутки. Помимо собственно преподавания языка, он читал доклады об иврите, лекции по этнографии, в частности о жизни и быте горских евреев, собирал и обрабатывал пословицы для сборника «Пословицы и поговорки народов Востока», писал учебник, готовил очерки по истории развития иврита, сотрудничал в научных журналах, писал статьи для энциклопедий (литературной и театральной). Однако основной работой ученого был иврит-русский словарь. Составитель успел его закончить и сделать первую корректуру, но вышло издание лишь в 1963 г., через два года после смерти автора. Работу по завершению подготовки словаря к изданию проделал Б. М. Гранде. По сведениям Л. Шапиро-Престиной, значительная часть тиража (и без того крайне небольшого) была продана за границу — в США, Англию, Францию.
Поразительная работоспособность Ф. Л. Шапиро и глубокая увлеченность любимым делом, настоящая самоотверженность и талант ученого позволили ему создать большой и глубоко насыщенный лексикой широчайшего диапазона уникальный в Советском Союзе словарь. О непреходящей ценности этого труда говорит хотя бы тот факт, что, несмотря на разнообразие изданных в последние годы в Израиле и России иврит-русских словарей, словарь Шапиро является и до сего дня одним из самых популярных у тысяч русскоязычных учащихся и специалистов. Он был несколько раз издан в Израиле в разных форматах и, будь напечатан сегодня в России, несомненно, был бы встречен с благодарностью и уважением как студентами-гебраистами, так и специалистами-филологами. Не случайно, несмотря на появление на книжном рынке в Москве в последние годы достаточно широкого круга иврит-русских словарей израильского издания (словари под ред. Б. Подольского, А. Соломоника, Й. Гури и даже многоцелевой и удобный в использовании «Суперсловарь» Э. Лауден и Л. Вайнбах), словарь Ф. Л. Шапиро — один из самых редких и дорогих.
На фото: Феликс Шапиро, 1950-е годы
Таким образом, даже спустя сорок лет с момента своего выхода в свет словарь Феликса Львовича Шапиро продолжает оставаться как заметным явлением современной еврейской культуры в России, так и яркой вехой на сложном пути развития отечественной гебраистики последних десятилетий. Именно поэтому есть основание сравнить подвижнический труд Ф. Л. Шапиро по изучению и популяризации иврита в России в 50-е годы с тем, что сделал для возрождения иврита как живого разговорного языка Элиэзер Бен-Ехуда в конце XIX — начале XX вв. в Палестине.
…Ф. Л. Шапиро скончался 17 августа 1961 г. и был похоронен в Москве на Востряковском кладбище. На надгробной плите выбита надпись на иврите, взятая из его словаря: «Жаль безвозвратно ушедших от нас». Однако сбываются слова профессора Гранде, которыми он закончил предисловие к словарю: «Пусть этот словарь послужит лучшим памятником светлой памяти большого знатока языка иврит и педагога Феликса Львовича Шапиро».
Тем не менее молодому поколению российских поклонников иврита пока мало что известно о талантливом гебраисте. Даже в изданной на русском языке очень информативной книге известного израильского переводчика и литературоведа Авраама Белова (Элинсона) «Рыцари иврита в бывшем Советском Союзе» (Иерусалим, изд-во «Лира, 1998, 384 с), рассказывающей о ряде российских гебраистов и литераторов, писавших на иврите, Ф. Л. Шапиро даже не упоминается…
Соединенное Королевство выступило против нового польского закона, который сделает практически невозможным для жертв Холокоста и их потомков возвращение конфискованного имущества, сообщает «The Jerusalem Post».
18 августа министр иностранных дел Венди Мортон написала в своем твиттер-аккаунте: «Мы разочарованы принятием закона, ограничивающего возможности реституции собственности в Польше. «Правовые возможности для жертв Холокоста, их семей и потомков, должны оставаться открытыми», – добавила Мортон. Мортон присоединилась к госсекретарю США Энтони Блинкену, который также выступил против закона и призвал Польшу «разработать четкую, действенную правовую процедуру для разрешения претензий о конфискации имущества и обеспечения справедливости для жертв. В отсутствие такой процедуры этот закон нанесет вред всем польским гражданам, чья собственность была несправедливо отнята, в том числе польским евреям, ставшим жертвами Холокоста».
Этот скандальный закон, который президент Польши Анджей Дуда подписал 14 августа, оказался в центре дипломатического кризиса между Израилем и Польшей, когда обе стороны отозвали своих послов.
Около 90% польского еврейства – 3 миллиона человек – были убиты нацистами. Коммунистические власти Польши конфисковали собственность по всей стране в 1940-х и 1950-х годах, в том числе собственность, которая принадлежала евреям до Второй мировой войны. Часть собственности была конфискована незаконно и теоретически могла быть возвращена через польские суды. Однако новый закон не позволит проводить такое разбирательство, если прошло 30 лет с момента конфискации имущества. Судебные разбирательства, которые уже начались, спустя более 30 лет после конфискации, будут прекращены, как только закон вступит в силу. Коммунистический режим в Польше пал 32 года назад.
14 августа Лапид назвал новый закон «аморальным, антисемитским». «Мы не потерпим презрения к памяти погибших и к памяти о Холокосте», – предупредил он. Премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий заявил 15 августа, что «решение Израиля снизить ранг дипломатического представительства в Варшаве является безосновательным и безответственным, а слова министра иностранных дел Яира Лапида вызывают возмущение каждого честного человека». «Никто, кто знает правду о Холокосте и страданиях Польши во время Второй мировой войны, не может согласиться на такой способ ведения политики», – добавил он.
29 мая исполнилось 110 лет со дня рождения известной израильской поэтессы, переводчицы и литературоведа Леи Гольдберг (1911–1970). Она принадлежала к замечательной плеяде еврейских поэтов — А. Шленский, Ш. Черниховский, Н. Альтерман, А. Пэнн, — чье творчество предопределило расцвет новой поэзии на иврите. Стихи Гольдберг, лиричные, тонкие и очень личные, вошли в золотой фонд новой ивритской литературы.
Будущая поэтесса родилась в 1911 г. в Кенигсберге. Ее раннее детство прошло в России, а в 1918 г. она с семьей переехала в Каунас (тогда — Ковно), где училась в еврейской гимназии. Здесь в рукописном гимназическом журнале учащихся она дебютировала своими стихами. Гольдберг не знала идиша, но учила иврит, а тем временем очень много читала по-русски. В 1926 г. она впервые опубликовала свои стихи в еврейской газете на иврите «Хэд Лита» («Эхо Литвы»),
Позднее Гольдберг училась в университетах Каунаса, Берлина и Бонна, последний она закончила со степенью доктора философии. При содействии тогда уже известного и авторитетного Авраама Шленского молодой поэтессе удалось получить разрешение британских мандатных властей на въезд в Палестину, что в те годы было достаточно сложно. В 1935 году Гольдберг поселилась в Тель-Авиве, описав позднее свои первые годы в Палестине в книге для детей «Мои друзья с улицы Арнон».
Лея Гольдберг в юности
Город
(Из цикла «Тель-Авив, 1935»)
Он дышал еще запахом нового дома,
Нежилой пустотою открытых окон,
Волшебством новизны,
непонятно знакомой,
Точно дважды приснившийся сон.
Опоясанный морем и зноем, хранил он
Тайны раковин, залежи древней тоски,
И, томимые жаждой, сбегали пески
На заброшенный берег,
расписанный илом.
Это стихотворение было написано поэтессой по-русски.
В силу своих художественно-эстетических пристрастий Л. Гольдберг примкнула к группе литераторов-модернистов «Яхдав» («Вместе»), которую возглавлял Шленский. Он помог молодой поэтессе в подготовке к изданию первого сборника ее стихов «Кольца дыма» (1935 г.). Самым заметным в книге было одноименное стихотворение, ставшее с того времени хрестоматийным.
Кольца дыма
Тени дыма по стенам легко летят
Вверх — за кольцом кольцо.
Смотрят часы — и не могут понять,
Так спокойно мое лицо.
Стрелки часов — кверху, как брови:
«Что происходит с вами?
Иль собираетесь горечь дней
Грызть тупыми зубами?..»
Покой по ошибке забрел в этот день.
Свернулся и спит, как кот.
Со стен мне его улыбается тень,
Как дымных колец полет.
Подкрался вечер.
Печально это слово.
Опять заныло сердце у меня.
В вечерний час дверь запираю снова,
И я одна до завтрашнего дня.
Сквозь ставни тени в комнату влетают,
Садятся, окружая лампы свет.
И так загадочно и трепетно мигают,
Глядя на мой дрожащий
в зеркале портрет.
Глумятся окна надо мной,
насмешку пряча,
Лишь лампа сверху сокрушается:
«О, Б-же!
Сейчас они заголосят, заплачут —
Та в зеркале и та, что на нее похожа»…
(Перевод Э. Готесман)
В 1938 г. выходит в свет следующий поэтический сборник Гольдберг — «Зеленоглазый колосок». В последующие два года ее стихи публиковались на страницах еженедельника «Турим» — литературного органа группы «Яхдав», также основанного Шленским. В конце тридцатых — начале сороковых годов Л. Гольдберг восемь лет проработала в редакции газеты «Давар» в качестве переводчика, театрального критика и редактора детского приложения к газете. В 1943–1948 гг. она сотрудничала также в отделе критики левосионистской газеты «Аль амишмар» («На страже»), была членом редакционного совета издательства «Сифрият а-поалим» («Библиотека рабочих»). С 1949 г. поэтесса также работала литературным консультантом театра «Габима».
Талантливый литератор, Гольдберг пробовала себя и в прозе.
Наиболее крупными ее произведениями в этом жанре являются «Письма из мнимого путешествия» (1937 г.), «И он тот светоч» (1946 г.). Оба произведения в своей основе автобиографичны. Первая из двух книг является своеобразной интерпретацией элитарных взглядов Гольдберг на искусство.
Действие второй повести происходит в Литве. Ее героиня — легко ранимая студентка, утверждающая свою индивидуальность в борьбе с постоянным чувством внутренней неуверенности.
В 1948 г. вышел сборник стихов «Пора цветения».
В 1952 г. Гольдберг возглавила организованную ею кафедру сравнительного литературоведения в Еврейском университете. В 1959 г. она становится членом-корреспондентом Академии языка иврит, а в 1963 г. получает звание профессора. Несмотря на насыщенную научную работу, поэтесса продолжает писать. В 1959 г. опубликован сборник «Рано и поздно», в 1964 г. — «Эта ночь».
Стиль и манера письма Гольдберг характерны для поколения еврейских поэтов подмандатной Палестины и молодого Израиля. Усвоив эстетику русских акмеистов и используя достижения А. Шленского и Н. Альтермана в области ритма, гибкости и звучности поэтического иврита, поэтесса придала своей глубоко интимной лирике исключительную непосредственность в выражении тончайших движений души. Образный строй ее поэзии выдержан в нежных, спокойных тонах.
Язык ее произведений, несмотря на его символику, несложен и доступен. Поэтесса предпочитала классические художественные формы, в особенности — сонет. Лишь в последний период ее творчества классическая метрика и рифмы уступили место свободному стиху и внутреннему ритму.
Деревья
(Цикл из пяти сонетов. Ниже приводится последний из них.)
На том конце деревни пес пролаял,
Здесь канула звезда
меж темных тополей,
И босоногий шаг по озими полей
Прошелестел невнятно и растаял.
Река раскинулась беспечней и вольней
В тиши она от гнета бурь очнулась.
Сквозь негу дремы дерево коснулось
Дрожащей ряби отсветом ветвей.
Вот вспыхнула заря, и в первом свете
Шагают наши маленькие дети,
Бесстрашно устремив на солнце глазки.
И светлый луч струится в их крови,
Как теплый ток от корня до листвы,
И ветер льнет к кудрям их с тихой лаской.
Перевод Т. Должанской
Поздняя поэзия Гольдберг приобретает еще большую простоту и прозрачность, что вызвано стремлением автора к прямому и непринужденному выражению лирических переживаний.
В отличие от большинства своих современников, Гольдберг не писала стихов на злободневные темы и редко касалась сугубо еврейской проблематики. Лишь в годы Катастрофы она выразила свои чувства в произведении, посвященном еврейской теме. Речь идет о поэтическом цикле «Из моего старого дома» (1944 г.).
В 1956 г. поэтесса написала ставшую очень известной в Израиле пьесу «Хозяйка замка», в которой также затрагивается тема Второй мировой войны и гибели евреев Восточной Европы. Эта пьеса о сложных взаимоотношениях между традиционной европейской культурой и новой еврейской цивилизацией, возникшей после войны. Воплощением старой Европы предстает благородный польский аристократ, который и после окончания войны продолжает прятать в своем замке еврейскую девочку, называя ее «хозяйкой замка». Новую еврейскую цивилизацию олицетворяет молодая израильтянка, разыскивающая девочку. Пьеса была поставлена тель-авивским театром «Камери» и пользовалась успехом у зрителей.
Ранее Гольдберг написала практически незамеченную критиками одноактную пьесу «Роза Астурии» — о гражданской войне в Испании. Ее герой — защитник республики — восклицал: «Еще не пришло время для любви — сражайся».
Основными мотивами поэтического творчества Гольдберг все же были детство, природа, любовь — большей частью безнадежная и несбыточная. В более поздний период появились мотивы увядания и смерти.
На фото: Журналистское удостоверение на имя Леи ГольДберг, сотрудницы газеты “Ха-Мишмар”, 1951 годАрхив “Гназим”
Сонет из цикла «Песни любви из древней книги»
Красивый, древний гимн, который как-то
Осенним вечером пропел ты мне,
Когда трудился дождь в моем окне,
И в песнь твою
врывался гром бестактно, —
Глубокий звук его — органный звук;
Мотив был легок для запоминанья,
Чужой язык, нездешнее сиянье,
И воспаленный, в алых маках, луг.
Стучало его сердце — за дождем,
За каплями, измученным окном,
За много миль от темного заката,
В сиянье, где пропал его ответ,
И в тяжести упитанного сада….
Была ли я в той песне — или нет?
Перевод В. Глозмана
К лучшим ее поэтическим сочинениям относится цикл «Из песен ручейка» в сборнике «Пора цветения». Главные «герои» цикла — камень, река, трава, луна —олицетворяют чувства и мысли, волнующие художника.
Замечательна пейзажно-философская поэма «В горах Иерусалима», включенная в сборник «Молния на заре» (1956 г.).
Элул в Галилее
На сто молчаний слез мне недостало.
Вершины гор. Безмолвие вокруг…
Среди колючек мы брели устало
Под ветром, устремившимся на юг.
Лишь на распутье — старая маслина,
С корней до серебрящейся вершины
Печально одинокая, как ты.
Трепещут на ветру ее седины…
Среди шипов спускался
путь наш длинный
До полной темноты.
Средь желтых гор осенней Галилеи,
Сухой элул еще не перейдя,
Когда из трещин выползают змеи
И, извиваясь немо, ждут дождя,
Как жажду доброты твоей в печали,
Как дорожу сочувствием твоим!
Смотри: деревья от плодов устали,
И мы, усталые, подобны им.
(Перевод Я. Хромченко)
Вершиной поэтического мастерства Гольдберг считается цикл сонетов «Любовь Терезы дю Мон» из упомянутого сборника. Безупречные по форме сонеты написаны от лица стареющей аристократки, жившей в XVI веке в Авиньоне (Франция). Эта дама влюбилась в молодого итальянца, воспитателя ее детей, и посвятила ему более сорока сонетов. Однако после того, как молодой человек оставил ее дом, она сожгла свои стихи и удалилась в монастырь. Память о них сохранилась лишь в виде легенды в устах современников.
Гольдберг была прекрасно знакома с европейской литературой, но свою исследовательскую работу связала в основном с русской классикой. Она — автор монографии «Единство человека и мироздания в творчестве Толстого» (1959 г.) и сборника статей о Пушкине, Лермонтове, Гоголе, Тургеневе, Герцене и Чехове под общим названием «Русская литература XIX века» (1968 г.). Теории поэзии, проблемам метрики, рифмы и символа посвящена книга «Пять глав об основах стихосложения» (1957 г.). Перу Гольдберг также принадлежат многие переводы (с русского, немецкого, французского, английского и итальянского языков) европейской литературной классики на иврит. Среди них — «Война и мир» Толстого (1958 г.), рассказы Чехова (1945 г.), «Детство» Горького (1943 г.), несколько пьес и сонетов Шекспира, избранные сонеты Петрарки (1957 г.), «Пер Гюнт» Ибсена (1958 г.), старофранцузская повесть «Окассен и Николет» (1968 г.). Вместе со Шленским поэтесса редактировала антологию переводов русской поэзии на иврит (1942 г.).
Лея Гольдберг
В последние годы жизни Гольдберг увлеклась изобразительным искусством и выполняла иллюстрации к некоторым своим книгам. Умерла поэтесса в 1970 г. в Иерусалиме.
Неопубликованные стихотворения Гольдберг вошли в посмертный сборник «Остаток жизни» (1971 г.). Поэтесса удостоена Государственной премии Израиля в области художественной литературы (1970 г.). Ее стихи не раз издавались на русском языке. Так, в 1989 г. в Тель-Авиве вышел очередной ее сборник «Избранные стихотворения». Ряд наиболее известных стихотворений также представлен в сборнике «Я себя до конца рассказала» (Иерусалим, 1990 г.). В России отдельные стихотворения поэтессы появились в небольшой книжке «Поэты Израиля» (Москва, 1963 г.). В 1993 г. иерусалимское издательство «Библиотека-Алия» выпустило повесть для детей Гольдберг «Ниссим и Нифлаот», а в 2012-м «Книжники» издали, пожалуй, самую известную детскую книжку поэтессы «Сдается квартира».
Во вторник в Вильнюсе на еврейском кладбище Судервес были захоронены священные тексты и их фрагменты. В соответствии с иудейской традицией, поврежденные свитки Торы, не подлежащие восстановлению, а также священные тексты и их фрагменты, содержащие имена или эпитеты Творца, предметы ритуала должны быть преданы земле.
От ежедневного и частого чтения книги изнашиваются и ветшают, становятся не пригодными для молитвы или чтения. Их собирают и хранят в специальном месте (гениза) в синагоге. “Гениза” – слово арамейского происхождения, в талмудической литературе оно встречается как название действию по изъятию из употребления и захоронению обветшавших священных книг. После заполнения генизы собранные в ней предметы и книги предают земле на еврейском кладбище.
Вильнюсская синагога благодарна руководству столичного еврейского кладбища Судервес, Еврейской общине Литвы, работникам синагоги и волонтерам за оперативную помощь в проведении этой важной церемонии.
В четверг, 19 августа, в фойе у зала им. Яши Хейфеца в Еврейской общине (литваков) Литвы состоится открытие мемориальной доски гению скрипки, приуроченной к 120-летию со дня его рождения. Начало в 17 часов.
Правительство Литвы отложило скандальный план по строительству роскошного конференц – центра на месте, которое раньше было еврейским кладбищем в столице страны Вильнюсе, после того, как пандемия Covid-19 «изменила рынок конференц – туризма», сообщает JTA.
Огромный обветшалый бывший Дворец спорта, который был закрыт в 2004 году, находится на территории, которая раньше была кладбищем Шнипишкес. На этом кладбище были похоронены многие знаменитые представители еврейской общины, в том числе легендарный мудрец 18-го века Виленский Гаон.
План литовского правительства состоял в том, чтобы превратить Дворец спорта в конференц – центр стоимостью 25 миллионов долларов, строительство которого должно было начаться в 2023 году.
Противники плана, в том числе профессор Довид Кац, идишист и активист, который в течение многих лет боролся против строительства конференц – центра, и многие другие члены еврейской общины Литвы численностью около 2500 человек, утверждали, что эта концепция была оскорблением памяти похороненных там людей. «Представьте, что кладбище Шнипишкес — это кладбище, где похоронены правители, священники, мудрецы вашего народа», – заявила JTA в 2015 году Рута Блоштейн, член еврейской общины Вильнюса.
Госсекретарь США Энтони Блинкен 16 августа выразил обеспокоенность недавним принятием в Польше закона, который серьезно ограничит притязания на собственность, конфискованную государством после Второй мировой войны, сообщает «The Times of Israel».
В заявлении от имени высокопоставленного американского дипломата говорится, что администрация Байдена «вновь заявляет о своей озабоченности» и «глубоко сожалеет о законах, подписанных президентом Польши Анджеем Дудой в субботу». «Мы настоятельно призываем польское правительство проконсультироваться с представителями пострадавших сторон и разработать четкую, эффективную и действенную правовую процедуру для урегулирования претензий по конфискованному имуществу и обеспечения справедливости для жертв», – заявил Блинкен. «В отсутствие такой процедуры этот закон нанесет вред всем польским гражданам, чья собственность была несправедливо отнята, в том числе польским евреям, которые стали жертвами Холокоста».
Блинкен также призвал внести поправки в недавно принятый закон, который вынудит «Discovery Inc.», американского владельца крупнейшей частной телекомпании в Польше, продать свои польские активы, что рассматривается как посягательство на независимость СМИ в стране. Законопроект не позволит неевропейским компаниям владеть контрольными пакетами акций польских медиакомпаний. На практике это затрагивает только TVN, в который входит TVN24, новостной канал, который критикует националистическое правое правительство и разоблачает прегрешения со стороны польских властей. «В случае принятия в нынешней форме закон может серьезно повлиять на свободу СМИ и климат для иностранных инвестиций», – заявил Блинкен.
16 августа Польша отозвала своего посла в Израиле через два дня после того, как Иерусалим сделал то же самое, из-за польского закона, ограничивающего реституцию имущества, изъятого во время Второй мировой войны, который израильтяне назвали «антисемитским». Варшава заявляет, что это укрепит правовую определенность на рынке недвижимости, но критики закона говорят, что это несправедливо по отношению к людям с законными претензиями, включая переживших Холокост и их семьи.
Польский закон, подписанный Дудой 14 августа, устанавливает 30-летний срок для обжалования конфискации имущества, что будет означать, что незавершенные дела о конфискации имущества коммунистической эпохи будут прекращены. Это касается претензий на собственность поляков, евреев и других лиц.
Во время Второй мировой войны в оккупированной нацистами Польше были убиты около трех миллионов польских евреев, 90% еврейской общины страны. После войны коммунистические власти национализировали огромное количество собственности, которая оставалась бесхозной, потому что ее владельцы были убиты или бежали. В то время как закон распространяется как на еврейских, так и на нееврейских заявителей, участники кампании говорят, что евреи пострадают непропорционально больше, потому что они часто опаздывали с подачей исков после войны.
Польша заявила, что отзыв посла стал ответом на «недавние неоправданные действия Государства Израиль, включая необоснованное решение о понижении уровня дипломатических отношений» и «неприемлемые заявления» министра иностранных дел Яира Лапида. Израиль уже заявил Польше 14 августа, что ее посол Марек Магеровский, который находится в своей родной стране в отпуске, не должен возвращаться в еврейское государство. «Решение о постоянном уровне польского дипломатического представительства в Израиле будет принято в ближайшие дни», – говорится в заявлении Польши, добавив, что Варшава также не будет направлять заместителя посла. Посольством в Тель-Авиве будет временно управлять «другой сотрудник».
14 августа Лапид отозвал посланника Израиля в Польше из-за нового закона, который он назвал «аморальным и антисемитским». 16 августа Польша заявила, что рассматривает возможность приостановки ежегодных поездок израильской молодежи к памятным местам Холокоста. Каждый год тысячи израильских старшеклассников едут в Польшу, чтобы почтить память жертв Холокоста, посещая места, связанные с геноцидом европейского еврейства, такие как концлагерь Аушвиц-Биркенау.
Клубы Еврейской общины (литваков) Литвы ИЛАН и КНАФАИМ, в сотрудничестве с Вильнюсской гимназией ОРТ им. Шолом-Алейхема, приглашают девочек и мальчиков 12-ти – 16-ти лет в необыкновенный, праздничный лагерь «Рош ха Шана»!
Лагерь будет проходить 3 – 7 сентября в Паланге, в гостинице “Prie Parko”
Стоимость путевки – 85 евро (для одного человека)
Количество мест ограничено! Спешите реистрироваться!
17 августа на 75-ом году жизни скончалась член Еврейской общины (литваков) Литвы София Смирнова (1946 – 2021). Выражаем самые искренние и глубокие соболезнования сыну Игорю и близким Софии.
Клуб ЕОЛ «Гешер» приглашает вас 28 – 29 августа в двухдневную познавательную поездку!. Мы посетим много впечатляющих мест: Пажайсляйский монастырь, усадьбу Раудондварис, Вилькию, городище Велионы, Раудонский и Панемунский замки. Также посетим мемориал жертвам Холокоста и Синагогальную аллею в Юрбаркасе.
Для отдыха и ночлега остановимся в Клайпеде, где нас ждет вечерняя экскурсия по Старому городу.
В воскресенье сразу после завтрака мы отправимся на Куршскую косу. Посетим Юодкранте, Мертвые дюны и Ниду.
Вечером мы вернемся в Вильнюс.
Стоимость поездки – 85 евро.
Регистрация и более подробная информация по телефону +37067881514
Могила Якова
Оркестр Артура Гольда и Ежи Петерсбурского 
Бразильский паспорт Ежи 
