Израиль представит резолюцию, направленную на борьбу с отрицанием Холокоста, на голосование в Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций в конце этого месяца, заявил посол Гилад Эрдан, пишет журналист «The Times of Israel» Джейкоб Магид.
В резолюции будет представлена конкретная классификация отрицания Холокоста с использованием рабочего определения, принятого Международным альянсом в память о Холокосте (IHRA). В ней будут предусмотрены действия, которые ожидаются от проголосовавших за нее стран для решения этой проблемы, и также будут содержаться требование к социальным сетям удалять сообщения, подпадающие под определение IHRA, заявил Эрдан на брифинге с журналистами.
Голосование состоится 20 января, в 80-ю годовщину Ванзейской конференции, организованной нацистами для координации реализации «окончательного решения еврейского вопроса». Посол рассказал, что решение о внесении резолюции последовало за «резким всплеском антисемитизма и отрицания Холокоста» в последние годы, особенно после прошлогоднего конфликта в Газе. Эрдан признал, что, как и во всех резолюциях Генассамблеи в ней не будет механизма принуждения. Тем не менее он выразил надежду, что она установит новый «международный стандарт» для обозначения того, что является отрицанием Холокоста и окажет влияние на действия компаний- владельцев социальных сетей.
Эрдан заявил, что он вел переговоры с другими послами, чтобы лоббировать поддержку резолюции. Он надеется, что резолюция будет принята подавляющим большинством голосов, и ее поддержат около 160 из 193 государств-членов ООН. «Я надеюсь, что даже страны, с которыми у нас нет отношений, поймут важность этой резолюции … и решат проголосовать «за»», – заметил Эрдан.
Поэт-песенник, журналист и писатель Йорам Тахарлев скончался в четверг, 6 января, в возрасте 84 лет, после тяжелой болезни.
Йорам Тахарлев родился в кибуце Ягур в семье поэта и писателя Хаима Тахарлева. Первые стихи начал писать еще в школе, однако тетрадь с ними, купленная для него отцом, пропала в ходе британской операции “Агата” против еврейского ишува в 1946 году.
Военную службу проходил в газете “Бамахане”, сначала журналистом, затем редактором. Многие годы работал редактором в издательстве министерства обороны.
Тахарлев – автор множества израильских шлягеров, работал со всеми ведущими композиторами страны. Песни на его стихи пели военные ансамбли, певцы, певицы, взрослые и детские музыкальные коллективы.
Песни “Арсенальная горка”, “Баллада о Йоэле Моше Саломоне”, “Будь мне другом, будь мне братом”, “Песня парашютиста”, “Ток в твоих руках” и многие другие вошли в золотой фонд израильской песни. Цитаты из его песен выбиты на памятниках во многих городах страны.
Зак Левин, менеджер из Нью-Йорка, никогда не забудет еврейское кладбище Шнипишкес 16-го века, которое он посетил в Литве шесть лет назад, пишет журналист «The Jerusalem Post» Йонатан Харунофф.
Левин, предки которого из литовских городов Мажейкяй и Каунас, знал, что к середине 1940-х годов было уничтожено 90% из 250 000 евреев страны, но кладбище, расположенное в центральном районе Вильнюса – Шнипишкес, помогло определить имена и масштаб этих астрономических цифр. Здесь, вплоть до 1950 года, были похоронены тысячи евреев, в том числе такие знаменитости, как Виленский Гаон.
Примечание редакции lzb.lt : Первое еврейское кладбище в Вильнюсе было создано в 1487 году, а упоминание о нём сохранилось в документе, датированном 1592 годом. В 1831 году кладбище было закрыто для захоронений. Впоследствии в 1930 году оно было полностью закрыто. Кладбище было местом захоронения очень многих выдающихся деятелей еврейской культуры, среди которых Виленский Гаон, после погрома в 1919 года его могилу перенесли на новое еврейское кладбище Судярвес. В 1949—1950 годах были ликвидированы могилы. Когда началось его уничтожение, останки Элияху бен Шломо Залмана с останками учеников и родственников, а также В. Потоцкого были перенесены с него на кладбище Судярвес. Среди похороненных на кладбище — раввин Авраам Данциг (1748—1820), чья самая известная работа продолжает изучаться в еврейских религиозных школах и академиях по всему миру ежедневно.
В 1955 году большую часть некрополя снесли. В 1980-е годы при возведении Дворца спорта, уничтожили дополнительную большую часть могил, а также убрали все внешние границы кладбища. История кладбища замалчивалось до 1996 года, когда на месте провели археологические раскопки и рядом с Дворцом спорта нашли могилы еврейских детей.
«Его масштаб позволяет понять, что было потеряно, когда община была практически уничтожена Холокостом», – заявил Левин.
В 1970-х годах советские власти разрушили часть кладбища, чтобы построить Дворец концертов и спорта. Это здание было закрыто в 2004 году после того, как оно было признано небезопасным. Позже литовское правительство приняло решение реконструировать полуразрушенный и разрисованный граффити Дворец спорта в конференц-центр, а не снести его и восстановить кладбище. Этот шаг вызвал неоднозначную реакцию в мире, в том числе со стороны сенаторов США, главного раввина Израиля и Европейского фонда прав человека. Сегодня кладбище Шнипишкес по-прежнему находится в центре дебатов.
В середине августа 2021 года правительство Литвы объявило, что замораживает планы строительства конференц-центра, во многом потому, что Covid-19 «изменил рынок конференц-туризма». На данный момент в госбюджете на 2022 год не предусмотрено финансирование проекта Конференц-центра. Но сторонники нового строительства не сдаются: в конце августа 2021 года городской совет Вильнюса принял постановление, призывающее власти Литвы продолжить строительство центра. Мэр Вильнюса Ремигиюс Шимашюс не смог прокомментировать эту информацию.
Грант де Граф, специальный представитель по борьбе с антисемитизмом организации «Save Vilna», которая борется с осквернением еврейского кладбища и нарушениями прав человека в Вильнюсе, отметил, что целый ряд меморандумов и международных соглашений, подписанных между США и Литвой, не позволяет правительству продолжать строительство на священной земле.
В настоящее время «Save Vilna» разрабатывает предложения о восстановлении кладбища, которые мы представим на рассмотрение правительства», – заявил Граф, добавив, что план будет включать восстановление оскверненных могил, ремонт внешнего фасада Дворца спорта, а также специальной зоны, предназначенной для молитвы в здании комплекса».
Сторонники нового конференц-центра утверждают, что городу необходима современная инфраструктура. «Идея конференц-центра в Шнипишкес была предложена в связи с необходимостью возродить заброшенное здание бывшего Дворца спорта и превратить его в современный центр, которого до сих пор не хватает Вильнюсу», – заявил Марюс Януконис, директор Департамента коммуникаций и культурной дипломатии Министерства иностранных дел Литвы.
М. Януконис добавил, что любое решение литовского правительства принимается в тесном сотрудничестве с муниципалитетом Вильнюса и Еврейской общиной Литвы. «Городской совет Вильнюса является одним из участников проекта конгресс-центра и у него есть законный интерес в развитии конференц-туризма в литовской столице, – заметил он, – но правительство является «ключевой фигурой», принимающей решения в этом проекте, и мы считаем, что решения будут приняты с учетом интересов всех сторон, включая государство, город, местные и международные еврейские общины и бизнес-сообщество».
В заявлении для «The Jerusalem Post» посол США в Литве Роберт С. Гилкрист отметил, что «посольство США постоянно призывало литовское правительство поддерживать открытый диалог о кладбище Шнипишкес и всех будущих планах в этом районе». Он добавил: «Мы надеемся, что правительство, еврейские лидеры и еврейские общины Литвы придут к консенсусу относительно приемлемого использования этого места».
Известный ученый, идишист и редактор сайта «Defendinghistory.com» профессор Довид Кац более скептически относится к тесному сотрудничеству правительства с Еврейской общиной Литвы, отмечая, что для местной Еврейской общины не будет ничего хорошего из-за того, что она не смогла защитить могилы своих предков.
«После международных протестов ряд представителей правительства поняли, что конференц-центр в долгосрочной перспективе станет национальной катастрофой», – заявил проф. Д. Кац, который долгое время выступал против нарушения целостности кладбища.
«Отмена финансирования по той или иной причине была обычным способом заткнуть рот надоедливым иностранным евреям и удовлетворить местных ультраправых, которые просто не хотят, чтобы в центре Вильнюса было еврейское кладбище», – заключил он.
09 января, в воскресенье, в Большом зале Литовской Национальной филармонии состоится вечер памяти профессора Ирены Вейсайте – «Там, где заканчиваются слова, начинается музыка».
В нем примут участие известные литовские музыканты и театральные деятели: Джеральдас Бидва (скрипка), хор „Aidija“, Рафаилас Карпис (тенор), Нериюс Масявичюс (бас), Даля Дединскайте (скрипка), Мартинас Швегжда фон Беккер (скрипка), Глеб Пышняк (виолончель), Онуте Гражините (фортепиано), Дарюс Мажинтас (фортепиано), дирижер Робертас Шервеникас, актеры Витаутас Анужис и Валентинас Масальскис. Прозвучат произведения композиторов Арво Пярта, Макса Бруха, Видмантаса Бартулиса, Фауста Латенаса, Франца Шуберта, Анатолия Шендерова, Онуте Нарбутайте, Густава Малера, песни Вильнюсского гетто. Режиссер вечера Гинтарас Варнас.
В фойе Большого зала филармонии будет представлена фотовыставка Александры Яцовските.
Начало в 18.00.
Для участия в вечере необходим паспорт возможностей.
03 января отметила 90-летие президент российского фонда «Холокост» Алла Гербер. Писательница, журналист, кинокритик, политический и общественный деятель, правозащитница, одна из участников и организаторов Гражданского форума родилась в Москве 3 января 1932 года. Мать — педагог. Отец — инженер, репрессирован в 1949 году, реабилитирован в 1956 году. Окончила юридический факультет МГУ им.М.В.Ломоносова (1955). Работала юрисконсультом, адвокатом. Писала судебные очерки. Начиная с 1963 года регулярно печаталась в самых разных изданиях — опубликовала более 1000 статей. Была разъездным корреспондентом журнала «Юность», газет «Известия», «Литературная газета», «Комсомольская правда». Автор 8 книг. В 1991 году организовала Московский антифашистский центр. В 1995 году, после смерти президента фонда «Холокост» Михаила Гефтера, возглавила эту организацию.
В 2003 году А. Гербер стала лауреатом Премии Федерации еврейских общин России «Человек года — 5762» в номинации «Просветительская деятельность», в 2021 году награждена орденом Почетного легиона за вклад в историю и в сохранение памяти о геноциде еврейского народа в России и Европе.
В марте 2014 г. Алла Гербер подписала письмо «Мы с Вами!» КиноСоюза в поддержку Украины. Также подписала обращение инициативной группы по проведению Конгресса интеллигенции «Против войны, против самоизоляции России, против реставрации тоталитаризма».
В марте 2020 года подписала обращение против принятия поправок к Конституции РФ, предложенных президентом Путиным.
В сентябре 2020 года подписала письмо в поддержку протестных акций в Белоруссии.
Научно-просветительный Центр «Холокост» создан в июне 1992 года. Это первая на постсоветском пространстве организация, поставившая перед собой задачу увековечения памяти жертв Холокоста, уточняют в центре. Организация занимается проведением мемориальных вечеров, создания мемориалов, сбора документов, свидетельств и воспоминаний о Холокосте, а также продвигает включение темы Холокоста в образовательные программы и стандарты школ и вузов.
Согласно распоряжению министерства здравоохранения Израиля, начиная с 4 января, привитые или переболевшие коронавирусом израильтяне, прилетающие в страну из всех стран, кроме “красных”, должны будут находиться в карантине только первые 24 часа или до получения отрицательного ПЦР-теста, сделанного по прилету в аэропорту имени Бен-Гуриона.
Решение минздрава будет вынесено на утверждение комиссии Кнессета по здравоохранению.
Привитые или переболевшие израильтяне, вернувшиеся в страну до полуночи 4 января, смогут в полночь выйти из карантина без получения второго отрицательного ПЦР-теста на коронавирус.
Не привитые и не переболевшие израильтяне, которые возвращаются из “оранжевых” стран, должны будут 14 дней находиться на домашнем карантине. Карантин можно сократить до семи дней, сделав два ПЦР-теста на коронавирус (после прилета в аэропорту имени Бен-Гуриона и на седьмой день).
Глава правительства и министры здравоохранения, туризма, внутренних дел и транспорта также вынесли решение о том, что с 9 января Израиль открывается для привитых и переболевших (по определению министерства здравоохранения) иностранных туристов, прилетающих из всех стран, кроме “красных”. Турист должен сделать ПЦР-тест или антиген-проверку перед вылетом в Израль, сдать ПЦР-тест сразу после прилета в аэропорту имени Бен-Гуриона и находиться на карантине первые 24 часа или до получения отрицательного ПЦР-теста.
Не признанные привитыми и не переболевшие иностранцы в Израиль въезжать не могут.
Схема группового туризма остается прежней.
Министерство здравоохранения рекомендует внести изменения в список “красных” стран, в которые запрещено выезжать израильтянам. В новом списке останутся ОАЭ, США, Эфиопия, Великобритания, Танзания, Мексика, Швейцария и Турция.
Накануне министр туризма Константин Развозов потребовал на заседании правительства освободить от карантина привитых израильтян, которые возвращаются из-за границы, а также вновь открыть страну для привитых туристов. Развозов заявил, что туристическая индустрия больше не в состоянии нести огромные убытки. В ответ глава правительства Нафтали Беннет поручил представителям министерства туризма и министерства здравоохранения встретиться и договориться об изменениях правил для прилетающих.
Признанные в Израиле вакцины:
• Moderna
• Pfizer
• Johnson & Johnson – Janssen
• AstraZeneca
• Covishield
• Sinopharm
• Sinovac
Министерство здравоохранения вновь отказывается признавать российскую вакцину “Спутник V”, хотя, когда Израиль открывался для туристов в прошлый раз лица, привитые этой вакциной, могли въехать в Израиль и выйти из карантина при условии получения положительного результата серологической проверки. Напомним, вакцина “Спутник” все еще не признана Всемирной организацией здравоохранения
КРИТЕРИИ МИНЗДРАВА ДЛЯ ПРИЗНАНИЯ ТУРИСТА ПРИВИТЫМ ИЛИ ПЕРЕБОЛЕВШИМ
Лица, привитые вакцинами Moderna, Pfizer, AstraZeneca, Sinopharm, Sinovac:
– Привиты двумя дозами и после получения второй дозы вакцины прошло не менее 14 дней до въезда в Израиль и не более 180 до выезда из Израиля);
– Привиты “бустерной” дозой и с момента прививки прошло не менее 14 дней до въезда в Израиль.
Лица, привитые вакциной Johnson & Johnson:
-Если после получения дозы вакцины прошло не менее 14 дней до въезда в Израиль и не более 180 до выезда из Израиля;
– Привиты “бустерной” дозой вакцины (если после получения дозы вакцины прошло не менее 14 дней до въезда в Израиль).
1 января в Тель-Авиве скончался участник движения сопротивления в Вильнюсском гетто Липман Бнаягу Мор (Моравчик). Уроженцу местечка Давид-Городок в современной Брестской области Беларуси было 105 лет.
После германского вторжения в СССР Моравчик, выпускник химического факультета Вильнюсского университета, оказался в гетто. Он присоединился к подполью и был участником собрания, на котором глава подпольщиков Аба Ковнер выступил с речью, в которой сказал, что евреи не пойдут как скот на убой.
По поручению подпольщиков вошел в состав юденрата, используя свое положение для закупки оружия и обустройства тайников. Незадолго до ликвидации вильнюсского гетто совершил побег и присоединился к партизанскому отряду Федора Маркова. После окончания войны узнал, что вся его семья погибла, кроме двух сестер, уехавших в Эрец-Исраэль.
Мор был сотрудником организации, занимавшейся нелегальной репатриацией переживших Холокост евреев из Восточной Европы в подмандатную Палестину. В 1946 году и сам репатриировался. Участник войны на независимость, главный химик пищевой промышленности, один из основателей Союза воинов и партизан – участников борьбы с нацизмом.
Еврейская община (литваков) Литвы и Союз бывших узников гетто и концлагерей скорбит в связи со смертью Липмана Бнаягу Мора (Моравчика) и выражает самые искренние и глубокие соболезнования его родным и близким.
Главная синагога Шотландии и одна из красивейших во всей Великобритании хронологически не была первой, да и очень старой ее не назовешь: 140 лет — довольно юный возраст для исторической постройки.
Синагога Гарнетхилла входит в ТОП-10 исторических синагог Великобритании по версии журнала Jewish Heritage UK и является объектом культурного наследия мэрии Глазго, а ее архитектурный стиль признан образцом викторианской неоготики.
Кроме того, синагога Гарнетхилла считается сердцем еврейской общины Шотландии, и именно поэтому здесь расположен Шотландский еврейский архивный центр, который предоставляет информацию исследователям, работая в партнерстве с университетами Глазго и Эдинбурга.
История же «соборной» синагоги Гарнетхилла, центрального района крупнейшего шотландского города Глазго, неразрывно связана с историей всего шотландского еврейства.
Редкие свидетельства присутствия евреев в средневековой Шотландии существуют, но в период антиеврейских гонений в Англии селились они там явно не массово — старинных еврейских кладбищ и ритуальных построек этого периода не сохранилось. Началом еврейской истории Шотландии принято считать XVII век, хотя полноценные общины появились в ее крупнейших городах Эдинбурге, Глазго и Абердине только в XVIII столетии.
Первые евреи Шотландии были в основном голландскими и немецкими торговцами, которых привлекал коммерческий потенциал шотландских портовых городов. На фоне антисемитского наследия Британии, распространенного и в Шотландии, евреи предпочитали ассимилироваться и получать денежные светские профессии. Так, шляпник Исаак Коэн был признан горожанином Глазго 22 сентября 1812 года, а родившийся в 1837-ом еврей Ашер Ашер стал первым шотландским евреем, который занялся медициной и даже издал научную работу, посвященную обрезанию. Со временем евреи наравне с коренными шотландцами стали занимать должности в органах власти и получили признание в обществе — в 1878 году самая богатая женщина Великобритании того времени, еврейка Ханна де Ротшильд, несмотря на антисемитские настроения среди аристократии, вышла замуж за шотландского графа Арчибальда Примроуза Розбери, а их сын Гарри в 1945 году, в период послевоенного правления администрации Черчилля, стал госсекретарем Шотландии.
В 1858 году у евреев Глазго появилась первая синагога, которая уже спустя 20 лет перестала удовлетворять нужды быстро разросшейся общины. К тому времени в Шотландию стали прибывать бежавшие от погромов многочисленных группы еврейских иммигрантов из регионов царской России — Литвы и Польши, транзитом направлявшиеся в США. Однако на трансатлантическое путешествие деньги были далеко не у всех, поэтому бедные «остджуден», как их покровительственно-презрительно называли ассимилировавшиеся зажиточные «вестджуден», осели в шотландских портах, впоследствии перебравшись в Глазго, поближе к центру набиравшей обороты индустриализации и заработкам.
Решение о строительстве новой синагоги, которая смогла бы вместить всех молящихся, было принято на собрании общины в октябре 1875 года, там же проголосовали и за ее расположение. Большинством голосов был выбран почти фешенебельный Гарнетхилл, тогда как идиш шотландского еврейского большинства в те дни звучал преимущественно в трущобах эмигрантского района Горбалс. Но осваивавшиеся на шотландской земле «остджуден» вечно в нем прозябать не собирались.
Проект разрабатывали сразу два архитектора — шотландец Джон Маклеод и лондонский еврей Натан Соломон Иосиф. Поэтому и идеи были абсолютно разными. Если Соломон до этого проектировал несколько известных британских синагог, был филантропом, социальным реформатором и одним из лидеров еврейской общины, то Маклеод проектировал все, что под руку попадалось — от фруктовых складов компании Simons, Jacob&Co до целого ряда христианских церквей и религиозных учреждений. Оттого в кафедральном облике здания и появилась некоторая эклектика. Снаружи построенная в виде базилики синагога соответствует архитектурным канонам модного тогда в Британии романского возрождения, тогда как интерьер явно отсылает к неовизантийскому стилю.
Апсида внутри строения традиционно для иудаизма обращена к востоку — выходу из здания на Гарнет-стрит, чтобы во время молитвы стоять лицом к Иерусалиму. Также в восточном крыле синагоги находится красивейший ковчег Торы, который проектировал Натан Соломон Иосиф по подобию созданного им ковчега для синагоги Нью-Вест-Энда в Лондоне. Оба ковчега возвышаются на отдельных бимах, к которым ведут мраморные ступени округлой формы, величаво выступающие в молельный зал в виде многокупольного арочного строения. Согласно документам, синагога способна вместить до 580 молящихся. 362 места предназначены для мужчин, а на галерее могут разместиться 218 женщин.
По данным Конференции по материальным претензиям евреев к Германии («Claims Conference»), около 150 000 евреев, ставших жертвами преследований нацистов, в ближайшие дни получат из Германии экстренное финансирование в размере около 1400 долларов на человека, пишет журналист JTA Кнаан Липшиц.
Средства на общую сумму около 200 миллионов долларов США, именуемые Дополнительной выплатой из Фонда помощи в трудных ситуациях, были согласованы в 2020 году и первоначально планировалось распределить их двумя платежами к концу 2022 года. Но «Claims Conference», организация, представляющая мировое еврейство в переговорах о реституции с Германией, и правительство Германии согласились ускорить выплаты, чтобы помочь получателям справиться с финансовыми трудностями из-за пандемии Covid-19, которая возобновилась с распространением штамма вируса «Омикрон». Это означает, что получатели, которые уже получили первый платеж от Фонда помощи в трудных ситуациях в размере 1400 долларов, теперь получат вторую выплату.
Получатели, не получившие платеж от Фонда помощи в трудных ситуациях, теперь имеют право на получение двух выплат одновременно. «Поскольку стоимость жизни растет и пандемия усложняет повседневную жизнь, особенно пожилых людей, мы можем выплатить значительную сумму примерно половине из числа людей, пережившим Холокост», – рассказал исполнительный вице-президент «Claims Conference» Грег Шнайдер. По словам Шнайдера, около половины получателей средств проживают в Израиле. Получателями дополнительных выплат являются преимущественно русскоязычные граждане, которые бежали от нацистов, но не испытали на себе ужасы концентрационных лагерей. Выжившие в концентрационных лагерях обычно получают ежемесячную пенсию из Германии, в то время как получатели дополнительных выплат из Фонда помощи в трудных ситуациях, как правило, имеют меньше финансовых ресурсов, чем другие категории оставшихся в живых.
После продолжительной болезни 23 декабря на 92 году жизни умерла многолетняя член Паневежской еврейской общины Дина Мариямпольскене. Выражаем самые искренние и глубокие соболезнования сыну Борису, дочери Анне и всем близким Дины.
Аллан Надлер. Перевод с английского Любови Черниной
Недавняя новость о том, что Институт еврейских исследований (YIVO), где хранится крупнейшая и важнейшая в мире коллекция книг на идише, за один день разом уволил всех библиотекарей и главного архивиста, потрясла всех студентов, ученых и любителей идиша. Библиотекари YIVO почти столетие помогали тысячам исследователей истории, языков и культуры восточноевропейского еврейства. За 36 часов петицию, осуждающую увольнение, подписала тысяча академических работников, писателей, публичных интеллектуалов и бывших сотрудников YIVO.
Последовали громкие выходы из попечительского совета YIVO и малопонятные пресс‑релизы. Тем временем очередная рассылка была озаглавлена «500 книг из личного собрания Хаима Граде добавлены в каталог библиотеки YIVO». Сообщение об учреждении «Мемориальной библиотеки Хаима Граде» сопровождалось фотографией нескольких книг, стоящих на книжной полке. Читатели, помнившие, что восемь лет назад YIVO выиграл долгую судебную борьбу за библиотеку великого еврейского писателя с Гарвардом и Израильской национальной библиотекой, могли заинтересоваться местонахождением еще 19 500 томов из собрания Граде, а также причиной, по которой YIVO решил проиллюстрировать эту новость четырьмя разрозненными томами Гёте и одной из многочисленных историй антисемитизма Роберта Уистрича, которую сейчас можно купить на «Амазоне» примерно за 14 долларов. Граде был, возможно, самым эрудированным идишским писателем ХХ века — зачем же использовать фотографию книг, которые можно с легкостью купить на распродаже? И гораздо более важный вопрос: а кто займется каталогизацией остальных книг?
С момента основания в 1925 году в Вильне (тогда это был город Вильно в Польше, а сегодня столица Литвы Вильнюс) до настоящего времени — и невзирая на разрушение главного здания нацистами в 1941 году и переезд в Нью‑Йорк — YIVO был главным мировым центром академических исследований во всем, что связано с идишем. Сегодня почти полмиллиона томов, хранящихся в YIVO, а также исследователи, которым нужны эти книги, внезапно оказались в положении овец без пастуха.
Самая ценная часть современной библиотеки YIVO, так называемая Виленская коллекция, буквально состоит из уцелевших в Холокосте. Эти книги и рукописи представляют собой ценнейшие библиографические памятники исчезнувшей еврейской цивилизации Восточной Европы. Они были избавлены нацистскими мародерами от уничтожения и отправлены во Франкфурт для сохранения в планировавшемся Гитлером Институте изучения еврейского вопроса. Хотя многие из уцелевших книг до войны хранились в библиотеке YIVO в Вильне, львиную долю их составляет виленская библиотека Страшуна — крупнейшая и известнейшая довоенная еврейская публичная библиотека. В недавно изданном Даном Рабиновичем увлекательном исследовании документов из этой «потерянной библиотеки» рассказана потрясающая (хотя и не совсем законная) история попадания в YIVO в 1947 году примерно 27 тыс. томов из библиотеки Страшуна, в том числе книг из личной библиотеки ее основателя, Матитьяу Страшуна.
Портрет Матитьяу Страшуна. Фото предоставлено Центром изучения иудаики Литовской национальной библиотеки
«Ди Страшун библиотек», известная под своим идишским названием, была самой доступной из мировых довоенных библиотек по иудаике. Ее легендарный читальный зал был гаванью еврейского интеллектуального плюрализма. Набожные раввины нередко сидели рядом с молодыми нерелигиозными читателями и читательницами с непокрытыми головами на скамьях, стоявших вокруг вечно переполненных столов читального зала.
Основу библиотеки Страшуна составляли раввинистические сочинения и литература на иврите от средневековья до современности (хотя в библиотеке хранились книги на десятке языков, процент книг на идише в этом собрании был удивительно небольшим). Главный библиотекарь Хайкл Лунский, бородатый, набожный, но придерживавшийся экуменических взглядов еврей, всегда был на посту — даже по субботам, после синагоги (библиотека была открыта, но пользоваться ручками и карандашами запрещалось) — и готов помогать читателям.
Библиотека располагалась в старом еврейском квартале, который назывался Дер Шулхойф (одноименный классический роман Граде с любовью описывает этот замкнутый еврейский анклав, в том числе библиотеку и ее посетителей). Блестящее новое виленское здание YIVO, наоборот, было построено в 1925 году в современной части города, за пределами Шулхойфа, где жили и евреи, и поляки‑католики. Все в YIVO было современным, отказом от ограниченного прошлого, в котором доминировали раввины, а также от элитизма немецкой Wissenschaft des Judentums (науки о еврействе) XIX века, где господствовали тщательные исследования текстов, а народная культура и социально‑экономическая история евреев игнорировались. (Буква V в аббревиатуре YIVO означает идишское слово виссеншафт, но, как заметил Макс Вайнрайх, это было скорее виссен вос шафт, то есть знание, которое можно было как‑то использовать, а не надмирные рассуждения историков идей.)
На фото: Главный читальный зал библиотеки Страшуна. Библиотекарь Ицхак Страшун стоит на переднем плане. Фото предоставлено архивомYIVO
YIVO был основан, чтобы стать лидером в изучении современных еврейских масс и их фольклора, культуры, музыки, психологии и истории. Его основателей мало интересовали раввинистические труды, составлявшие костяк библиотеки Страшуна. Хотя две библиотеки работали в Вильне, они действовали независимо друг от друга, пока нацисты не уничтожили их обе. Нет данных, которые бы свидетельствовали о существовании хотя бы межбиблиотечного абонемента, не говоря уже о более глубоких формах контактов.
Так как же получилось, что YIVO унаследовал почти 30 тыс. уцелевших книг из библиотеки Страшуна? Известный ивритский и идишский писатель и директор Центральной раввинистической библиотеки в «Гейхал Шломо» в Иерусалиме, ныне покойный Цви Гаркави с гневом заявлял: «Какое отношение [светские] идишисты из Нью‑Йорка имеют к раввинистической библиотеке, пожертвованной [раввином] Матитьяу Страшуном виленской общине?» К большой неловкости для YIVO, Гаркави еще и внучатый племянник Страшуна, и он активно, хотя и безуспешно лоббировал «возвращение» книг в библиотеку «Гейхал Шломо». Но в конце концов ему удалось получить только дубликаты из виленской коллекции YIVO, несмотря на активную поддержку израильского Министерства по делам религий и всех без исключения членов израильской Ассоциации евреев — выходцев из Вильны. Последняя глава «Утраченной библиотеки», метко озаглавленная «Еще один порт захода», впервые целиком рассказывает историю упорной борьбы YIVO с еврейским государством по поводу книг Страшуна. В 1956 году заместитель министра по делам религий Израиля, депутат кнессета раввин Зерах Вархавтиг направил в YIVO официальное письмо с требованием «репатриации» книг Страшуна в Израиль. Три года спустя Иерусалимский верховный раввинский суд постановил, что «Гаркави — единственный [живой] наследник библиотеки Страшуна», но юрисдикция израильского бейт дина, каким бы верховным он ни был, в Америке не действует, и YIVO с легкостью проигнорировал это решение. Если бы Израиль стал национальным государством годом раньше, американцы вернули бы ему бесчисленные сокровища, в том числе книги Страшуна.
Я могу утверждать, что за те десять лет, когда я занимал пост директора YIVO по научной работе, подразумевавший и надзор за библиотекой, практически никто не обращался в YIVO в поисках библейских, талмудических или средневековых священных текстов — все их в изобилии можно найти в Нью‑Йоркской публичной библиотеке, а также в библиотеках Еврейской теологической семинарии, Ешива‑университета и Еврейского института религии «Хибру юнион колледж». Так что повторю вопросы: как и почему коллекция Страшуна оказалась в YIVO? Сложная, до недавнего времени неизвестная и часто сознательно искажавшаяся история послевоенной судьбы этой величайшей из еврейских публичных библиотек наконец‑то рассказана полностью в превосходном исследовании Рабиновича.
Когда Наполеон Бонапарт вошел в легендарный виленский Шулхойф и увидел великолепие Большой синагоги, он воскликнул: «Это Иерусалим севера!» Неважно, правдива ли эта история, но еврейская Вильна процветала еще полтора столетия. Это был крупнейший в Восточной Европе центр раввинистической учености, но одновременно и первый и важнейший центр еврейской модернизации, крупнейшее гнездо еврейской Гаскалы и самых разнообразных культурных и политических течений ХХ века. В Вильне родились первый современный ивритский поэт Йеуда‑Лейб Гордон и первый ивритский прозаик Авраам Мапу. Этот город был главным в Восточной Европе центром сионизма и гебраизма, а одновременно и местом рождения идишеговорящего Еврейского рабочего союза (Бунда) и, разумеется, YIVO.
Все это было разрушено, когда нацисты и преданные им литовские коллаборационисты уничтожили 90% евреев Виленской области в лесу в Понарах. Но нацисты решили, что некоторые книги достойны сохранения — в том числе тысячи томов из оригинальной коллекции раввина Страшуна, — и отправили их во Франкфурт. Их сложили на огромном складе неподалеку от Оффенбаха, где после войны аккуратно разложили по местам происхождения владельцев. Так получилось, что ящики с коллекциями из YIVO и из библиотеки Страшуна оказались рядом на первом этаже Архивного хранилища в Оффенбахе (OAD).
Только когда Франкфурт попал в американскую зону оккупации, знаменитые теперь «охотники за сокровищами» нашли огромные ящики, содержавшие уцелевшие остатки библиотек YIVO и Страшуна. Распределением этих богатств занимался американский полковник Сеймур Помрензе (его брат занимал видный пост в попечительском совете YIVO), а затем глубоко образованный и талантливый библиограф Айзек Бенкович, и граница между двумя библиотеками размылась почти до неузнаваемости. Когда в 1946 году в Оффенбах приехала историк Люси Шильдкрет (впоследствии Давидович), любимая ученица тогдашнего директора YIVO Макса Вайнрайха, они втроем придумали никогда не существовавшие «связи» между YIVO и Страшуном. Подробно описывая эту ситуацию, Рабинович показывает, что Вайнрайх, Помрензе (который придерживался версии, предложенной директором попечительского совета YIVO Маркусом Юлиусом Увелером) и Давидович излагали каждый свою версию слияния библиотек YIVO и Страшуна — от вымышленной советской «супербиблиотеки», объединившей их еще до нацистской оккупации, до воображаемой организации под названием «Ассоциированные (виленские еврейские) библиотеки» или апокрифического рассказа, в соответствии с которым руководство библиотеки Страшуна просило YIVO забрать себе книги вскоре после начала войны. Все это историческая чепуха, но чепуха, выдуманная ради научных интересов, а может быть, даже во имя высших благих интересов, поскольку о возрождении речи не было, а ценные книги должны были попасть хоть куда‑нибудь.
Хотя Рабинович старательно избегает сенсационности, фиксация истории о том, как Давидович в конце концов удалось переманить на свою сторону капитана американской армии Джозефа Хорна, генерального директора OAD, дает основания подозревать определенный романтический элемент, благодаря которому ей удалось одержать победу. Так, в нескольких строго конфиденциальных письмах, отправленных ею Вайнрайху с февраля по май 1947 года, она описывает Хорна как «человека очень слабого и эмоционального <…> слишком робкого, чтобы быть нечестным, и слишком разумного, чтобы брать на себя риск <…> боящегося за свою работу, потому что дома его ничего хорошего не ждет». В более позднем письме Давидович даже хвасталась, что «личные отношения с Хорном» позволили ей «познакомиться не только с ним, но и с хранилищем так близко, как никто другой в нынешней Германии». Хотя Давидович признает, что испытывает небольшой дискомфорт от того, как использовала романтическую победу над Хорном в своих интересах и в интересах YIVO (она честно признает — «иногда мне кажется несправедливым играть на этом»), в конце концов она холодно заключает, что «дело есть дело, и меня гораздо больше интересует судьба еврейских книг, чем судьба Хорна».
Рабинович рассказывает об этих махинациях так, что его исследование порой напоминает шпионский роман. В конце концов, он дает ответ на вопрос, мучивший меня в годы работы в YIVO. В 1989 году руководители YIVO обнаружили, что еще 40 тыс. книг из коллекции Страшуна/YIVO хранились в подвале бывшей церкви после советской аннексии Литвы. Они лежали неразобранными стопками три года спустя, когда я приехал в Вильнюс, чтобы попытаться получить их вместе с рядом других важных архивных документов.
Даже через четыре года после десоветизации Литвы исторически оправданная паранойя владела немногочисленными библиотекарями, которые все это время знали о существовании книг. Под покровом ночи меня украдкой провели в так называемый Зал еврейских книг Литовской национальной библиотеки, располагавшийся в подвале церкви. Моим проводником была покойная Фира Брамсон, выжившая после массового уничтожения евреев в ее родном Каунасе (на идише называвшемся Ковно), — единственный в стране библиотекарь, способный каталогизировать еврейские книги. Я нашел здесь десятки свитков, в том числе «Сифрей Тора», без чехлов, рядами сложенные на заводских стальных стеллажах, а также бесчисленные стопки сложенных без всякого порядка еврейских книг, которые, как уверяли меня предшественники и коллеги по YIVO, по справедливости принадлежали нам. Но, открыв несколько книг, я удивился.
За два года, прошедших с тех пор, как я получил работу в YIVO, я провел много часов, бродя среди массивных скрипучих деревянных шкафов в библиотеке. Я познакомился с виленской коллекцией, то есть с довоенной библиотекой, «репатриированной» институтом в 1947 году. Больше половины книг было снабжено запоминающимися экслибрисами довоенной виленской библиотеки YIVO и библиотеки Страшуна.
Теперь в Вильне я изучал то, что осталось от той самой библиотеки Страшуна, и меня озадачило, что во всех этих огромных стопках не было ни одной книги с экслибрисом YIVO. Я оставил этот вопрос и стал заниматься тем, зачем приехал, — требовать «возвращения» книг YIVO. Я считал это нравственной миссией — вернуть евреям захваченную еврейскую собственность. Мне до сих пор так кажется, но после прочтения «Утраченной библиотеки» у меня с глаз упала пелена.
Ведь, как показывает Рабинович, в тот же самый день, 17 июня 1947 года, когда большой груз из Оффенбаха — 270 контейнеров, содержавших более 32 тыс. книг, — в конце концов направился из Германии в Нью‑Йорк, Давидович написала Вайнрайху еще одно строго конфиденциальное письмо. В конверте содержался листок с несколькими образцами довоенных экслибрисов из виленской библиотеки YIVO. К листу было приложено написанное наспех, путаное, но вполне ясное указание Вайнрайху: «Закажите [в Нью‑Йорке] пару печатей и начните штамповать».
Вайнрайх, разумеется, понимал, насколько важно последовать совету Давидович. Институт YIVO собирался получить книги, которые, как удалось доказать Давидович и Вайнрайху, представляли собой остатки довоенной библиотеки института. Чтобы обосновать свои претензии, нужно было проштамповать поддельными довоенными экслибрисами страницы всех книг, которые, как прекрасно понимали и Давидович, и Вайнрайх, раньше принадлежали не YIVO, а библиотеке Страшуна. Книги из библиотеки Страшуна составляли 75% томов в этих контейнерах. Причина, по которой я не увидел штампа YIVO на книгах из Вильнюса, состояла в том, что они никогда не принадлежали YIVO.
Неудивительно, что годовщину передачи в YIVO утраченной библиотеки Страшуна никто не праздновал. На самом деле, целых 16 лет факт этой передачи хранили в тайне, а книги включили в новую коллекцию, по словам института, основанную на (якобы довоенной) виленской коллекции. Имя «Страшун» нельзя было произносить в YIVO или упоминать в его периодическом издании «Йедиес фун YIVO» вплоть до 1963 года. Рабинович отмечает, что до сегодняшнего дня YIVO настаивает на сфальсифицированной истории, придерживаясь абсолютно не соответствующих действительности рассказов, которые были выдуманы в 1947 году, чтобы спасти книги Страшуна для евреев.
Рабинович во всех подробностях документирует эту возмутительную и ненужную приверженность к ревизионизму в истории. Он цитирует анахронистический рассказ об истории библиотеки Страшуна в брошюре, которая распространялась в 2001 году на выставке виленских сокровищ YIVO «Матитьяу Страшун (1817–1885): Ученый, лидер и собиратель книг». Он также привлекает внимание к визиту исполнительного директора YIVO Джонатана Брента в Вильнюс в 2013 году — одной из многих, пожалуй слишком многих, таких поездок, — после которого Брент опубликовал статью, отстаивающую несоответствующую исторической действительности идею, что, «по устным источникам того сложного времени [библиотека Страшуна], была передана на хранение в Институт YIVO». Трудно представить, что такой талантливый историк сталинизма, как Брент, не знает, насколько недостоверны неназванные устные источники. И все же, еще в 2017 году на конференции YIVO под названием «История и будущее библиотеки Страшуна» реальная история того, как библиографические сокровища попали в собственность YIVO, не звучала вообще никак, а историческое введение к программе конференции в очередной раз пересказывало линию партии, принятую в YIVO. Подробное документальное исследование Рабиновича должно положить этому конец: всего 61 контейнер с 8842 книгами в действительности происходил из довоенной библиотеки YIVO в Вильне. Остальные 29 контейнеров содержали 23 709 книг из библиотеки Страшуна.
То, что YIVO удалось в конечном счете спасти эти книги, — результат прекрасный, и те, кто привел к нему, прежде всего Вайнрайх и Давидович, должны считаться героями за все, что они сделали ради возвращения еврейских культурных сокровищ народу. Даже Рабинович признает, что успешные, хотя и не всегда честные методы Вайнрайха и Давидович привели к спасению сокровищ библиотеки Страшуна. Если бы они действовали иначе, книги, скорее всего, передали бы в Польшу или, например, в Литовскую Советскую Социалистическую Республику. Но, с горечью замечает Рабинович, поляки убили даже евреев, вернувшихся в Польшу. «Реституция» в Литву имела бы не лучший эффект.
Несмотря на то что Рабинович порой слишком дотошно перечисляет не самые кристально честные тактические приемы, использованные Вайнрайхом, Давидович, Помрензе и Бенковичем для получения книг Страшуна, ничто из задокументированного в книге нельзя рассматривать как сомнение в благородстве их целей или в нравственной необходимости их действий, учитывая экстремальную ситуацию непосредственно после Холокоста. Они лгали во имя высокой цели. Я не знаю никаких религиозных аргументов, которые отменяли бы галахическое постановление о нарушении законов в экстремальной ситуации, или, например, польскую иезуитскую доктрину «моральной сдержанности», позволяющую говорить неправду ради достижения высоких целей. Не могу я придумать и морального аргумента, который поставил бы под сомнение, что Вайнрайх, чья репутация непогрешимой честности была сопоставима с его не имеющими себе равных научными достижениями, и его помощники имели благую цель — спасти немногочисленные, но священные останки литовского Иерусалима. В еврейском законе и традиции статус книг — особенно священных книг, которых так много было в библиотеке Страшуна, — близок к статусу человеческой жизни. Хотя Вайнрайх не был религиозным человеком, он хорошо ориентировался на «путях Талмуда» (дерех а‑Шас) и, несомненно, воспринимал спасение максимально возможного количества еврейских книг в качестве запоздалого акта пикуах нефеш (спасения душ). Но ничто из сказанного не опровергает претензий Цви Гаркави, «Гейхал Шломо» и правительства Израиля, выдвинутых после того, как книги были спасены.
Никто не может оправдать продолжение искажения исторической правды в сегодняшнем YIVO. Максимальной глубины морального падения, наверное, достиг предыдущий исполнительный директор института Карл Рейнс, который распорядился продать несколько редчайших книг из библиотеки Страшуна, в том числе книг, входивших в личное собрание Матитьяу Страшуна, с аукциона. Эта продажа не решила финансовых проблем YIVO. Тогда, как и сейчас, самыми важными ресурсами YIVO (тогда книгами, а сейчас их хранителями) пожертвовали ради временного облегчения бюджетных трудностей.
Среди сокровищ Страшуна, погибших в пламени гестапо, была книга почетных гостей, которая называлась «Сефер а‑заав». Однако в 1939 году директор библиотеки Хайкл Лунский опубликовал статью об этой «золотой книге», открытой в честь визита Теодора Герцля в 1903 году. Хотя Герцль так и не доехал до Вильны, за последующие годы свои подписи в «Сефер а‑заав» оставили сотни крупнейших представителей еврейского мира до Холокоста. Некоторые подписи Лунский опубликовал в статье. Виднейший сионистский историк периода до возникновения Государства Израиль Бенцион Динур, потрясенный экуменическим духом читального зала библиотеки Страшуна, написал в книге:
Нет больше ни одной еврейской общины, где евреи были бы так едины, как в Вильне, особенно в таком символическом учреждении еврейского единства, как библиотека Страшуна [с ее] длинными столами, стульями и скамейками, стоящими вплотную друг другу. Здесь сидит множество людей, сохраняя полное молчание; не слышно ни звука. Раввины и престарелые талмудисты учатся <…> а рядом с ними молодое поколение <…> с восторгом глотает литературу Гаскалы.
На фото: Хайкл Лунский, директор библиотеки Страшуна до ее разрушения нацистами во время Второй мировой войны Вильна. Около 1930‑х Фото предоставлено архивом Нью‑Йоркского института еврейских исследований YIVO
Среди других почетных гостей были величайшие еврейские писатели, ученые и мыслители той эпохи, в том числе Хаим‑Нахман Бялик, Менделе Мойхер‑Сфорим и Герман Коген, а также великий историк Семен Дубнов, который написал: «Ивритская и еврейская библиотека станет духовным центром для всех, взыскующих знания». В «золотой книге» оставляли записи не только еврейские модернисты. В статье Лунского можно найти столь же восторженные комментарии таких крупнейших раввинов Восточной Европы, как Хаим‑Озер Гродзинский, главный раввин Вильны и всемирный галахический авторитет, а также крупный моралист раввин Исраэль‑Меир Каган, известный под именем Хафец Хаим.
Неудивительно, что причудливее всех выразил уникальность читального зала библиотеки Страшуна величайший идишский писатель Шолом‑Алейхем:
Я никогда не видел такой еврейской сокровищницы, как эта библиотека, ни в жизни, ни в мечтах, когда фантазия овладевает писателем и уносит его на крыльях далеко‑далеко от реальности.
Роскошь уноситься далеко от реальности доступна писателям и поэтам, пророкам, мечтателям и безумцам, но явно не научно‑исследовательским институтам, чья миссия требует неуклонной верности истории. Рабинович трезво заключает:
Многие учреждения раскрыли свои методы сбора коллекций и начали необходимый диалог о сложностях, возникающих в связи с войнами, беззаконием, мародерством и реакцией институтов, на которые возложена задача сохранения исторических <…> источников. Полную историю библиотеки Страшуна и особенно методов, благодаря которым она оказалась в Нью‑Йорке <…> а также судьбу многих книг из этой библиотеки в последующие годы еще только предстоит написать.
В минувшую пятницу министр иностранных дел Габриэлюс Ландсбергис вручил «Звезду литовской дипломатии» заведующей отделом иудаики Департамента исследований документального наследия, руководителю Исследовательского центра иудаики Литовской Национальной библиотеки им. Мартинаса Мажвидаса Ларе Лямпертене.
Почетный знак Л. Лямпертене вручен за заслуги в распространении за рубежом исследований истории и культурного наследия евреев Литвы и значительный вклад в празднование 300-летия со дня рождения Вильнюсского Гаона и 700-летия истории литовских евреев.
Во время торжественной церемонии министр подчеркнул важность межведомственного сотрудничества. «Вы внесли весомый вклад в укрепление внешней политики и выполнение нашей общей миссии – распространять весть об истории и культуре евреев Литвы», – сказал Г. Ландсбергис.
«Звезда литовской дипломатии» — это награда, присуждаемая с 2010 г. Министерством иностранных дел за прославление Литвы за рубежом и развитие межгосударственных отношений.
Высокая награда присуждается с 2010 года людям или организациям, которые играют важную роль в развитии международных отношений и прославление Литвы.
Еврейская община (литваков) Литвы от всего сердца поздравляет Лару с наградой. Мазл Тов!
профессор Бар-Иланского университета, доктор исторических наук
lechaim.ru
Евреи мужественно воевали во всех войсках антигитлеровской коалиции. Это уже общеизвестный факт. Но многие ли знают, что ни в одной армии, за исключением Еврейской бригады в Британии, не было такого высокого процента евреев, как в 16-й Литовской дивизии? Если в 1943 году в 200 советских пехотных дивизиях было 1,6 процента евреев, то в 16-й Литовской они составляли 34,2 процента.
Это была единственная дивизия Красной Армии, где большинство солдат и офицеров разговаривали на «мамен лошн», т.е. на идише и на иврите. Бывали случаи, когда приказы и переклички шли только на идише. Перед выходом из Ясной Поляны в большом клубе на собрании солдат и офицеров 249-го стрелкового полка, за исключением начальника политотдела, все ораторы говорили на идише. В городе Балахна Горьковской области, где формировалась дивизия, когда маршировали бойцы полка, звучали еврейские песни.
На фото: Группа бойцов и офицеров 16-й стрелковой дивизии, весна 1945 года
Евреи-воины этой дивизии, беженцы из Литвы, соблюдали религиозные традиции. В Туле, где временно была дислоцирована дивизия, сержант-еврей по субботам строем водил религиозных солдат на молитвы в местную синагогу. Когда пришло время боев, на похоронах павших воинов зазвучал Кадиш.
16-я Литовская дивизия формировалась в соответствии с постановлением правительства СССР от 18 декабря 1941 года. Она была образована в противовес литовским войсковым соединениям, поддерживавшим фашистов. Литовская полиция и даже значительная часть крестьян еще до прихода нацистских войск грабили и расстреливали евреев. С вступлением гитлеровской армии на территорию Литвы было образовано марионеточное правительство, которое верно служило интересам Третьего рейха.
Окончательное формирование 16-й Литовской завершилось к 7 июля 1942 года. Это была полнокровная, хорошо оснащенная дивизия, в составе которой насчитывалось более 10 тысяч человек. Согласно архивным данным, по состоянию на 1 января 1943 года в ее составе были не только евреи и литовцы, а представители еще 30 национальностей: русские, украинцы, белорусы, грузины, латыши, эстонцы, поляки, казахи, татары… В дивизии было немало дипломированных инженеров и врачей, в основном евреев.
На фото: Бойцы дивизии на зимнем марше к месту первого боя – н.п. Алексеевка юго-восточнее Орла, 21 февраля 1943 года
Тяжелая судьба евреев под нацистским гнетом была известна бойцам дивизии. Все солдаты и офицеры, а евреи особенно, мстили врагам. Когда еврейские солдаты шли в бой, наряду с лозунгами на литовском и русском языках звучали и призывы на идише: «Вперед, в атаку! Отомстим за наших отцов и матерей!»
Евреи-бойцы 16-й Литовской дивизии отличались в боях. Это не могло не восхищать даже тех, кто традиционно не любил евреев. Командир 249-го полка Федор Лысенко, офицер-казак, не скрывавший своих антисемитских взглядов, со временем стал восхищаться героизмом и мужеством воинов-евреев. Он лично рекомендовал присвоить высокое звание Героя Советского Союза троим своим подчиненным.
17 февраля 1943 года дивизия была переброшена в район Алексеевки Орловской области. Этот переход был совершен на пределе человеческих возможностей. Отставали орудия крупного калибра, подводы с боеприпасами и продовольствием. Дивизия прибыла в район назначения с обессиленными и голодными людьми.
Немецкая армия в ходе тщательно подготовленной операции «Цитадель» утром 5 июля 1943 года перешла в наступление, но встретила ожесточенное сопротивление. 23 июля в контрнаступление включилась и Литовская дивизия, которой удалось прорвать линию обороны фашистов и освободить 56 населенных пунктов, в том числе село Литва.
За мужество и героизм в этих боях были награждены орденами и медалями 1817 солдат и офицеров дивизии. Среди них было более 1000 евреев.
На фото: Награжденные звездой Героя Советского Союза войны 16-й Литовской дивизии Вольф Виленский и Гирш Ушполь
Илья Эренбург в статье «Сердце Литвы», опубликованной в газете «Правда», писал о героизме санинструктора Шейнель. За два дня она на своих плечах вынесла с поля боя более 60 тяжелораненых солдат и офицеров, а сама потом погибла под вражеским пулеметным огнем. Илья Эренбург рассказывал о том, что у Шейнель было слабое здоровье, ее не хотели пускать на опасные операции, но она настояла на своем. Даже тяжело раненная в грудь, она продолжала спасать своих боевых товарищей. «Может быть, — говорилось в статье Эренбурга, — что те же немцы, которые ее убили, замучили до смерти родителей Шейнель в еврейском литовском местечке».
Дивизия воевала геройски. По существу, не было ни одного еврейского солдата и офицера дивизии, не награжденных орденами и медалями за мужество и героизм, проявленные на поле боя. Многие из них прошли с дивизией в боях около 400 километров, освободили более 600 городов и сел, уничтожили тысячи солдат и офицеров противника, взяли в плен 12 тысяч нацистских вандалов.
В дивизии было немало еврейских женщин, которые воевали наравне с мужчинами. Это были девушки из литовских местечек; они горели желанием отомстить врагу за гибель родителей, за братьев и сестер, которые оставались в Литве на растерзание оккупантов. 86 евреек добровольно пошли на фронт.
Первая женская группа состояла из радисток и медицинских сестер. В феврале–марте 1942 года в Балахне формировалась женская рота в составе 150 солдат — это были литовские, еврейские и русские девушки. Многие еврейские девушки-солдаты были награждены орденами и медалями. Среди них — Белла Шапиро, награжденная шестью орденами и восемью медалями, Хася Дисник, Этти Служитель и много, много других. Они спасли десятки раненых на полях сражений, а сами погибли.
В медицинской службе дивизии были врачи разных национальностей, но большинство, свыше 80 процентов, были евреи. Руководителем и организатором медицинской службы дивизии был полковник Эдуард Кушнер. Отличился в боях и доктор А. Шейнберг, бывший участник Гражданской войны в Испании. Немало человеческих жизней спас и командир, профессор Хацкел Кибарский, один из лучших кардиологов Литвы. Хирургическим отделением медицинской службы руководили врачи Шалом Пташек, Соломон Рабинович и Хана Гольдберг, а сложную работу по приему раненых возглавлял энергичный и опытный врач Моше Соболь.
Под огнем, на поле боя отличились санитары и медицинские сестры Соня Ивенските-Виленская, Вита Тетра, Хана Москович, Шимон Исаков, Бенцион Шломович и многие другие, а Гуревич, Борок, Магит, Гордон, Глезер-Керенский и другие пали смертью храбрых при спасении раненых.
Учитывая, что в Литовской дивизии были самые опытные врачи, многие из них, в том числе евреи, были переведены в другие воинские формирования. Изабелла Файнберг-Пинкус принимала участие в Сталинградской битве, Ихазкиел Савитег, Давид Аронин, И. Левин, Хана Тонер воевали на других фронтах.
6 октября 1943 года дивизия в составе 3-й армии вела упорные бои в районе Витебска. Зимой 1944 года она участвовала в освобождении Вильнюса в составе 3-го Белорусского фронта, летом 1944 года прошла в боях более 500 километров.
В новом наступлении 1-го Балтийского фронта, которое началось 5 октября 1944 года, перед дивизией была поставлена задача: очистить северо-западную Литву от нацистов. В кровопролитных боях дивизия приблизилась к Восточной Пруссии в районе города Тильзита. Здесь тяжелые, затяжные бои продолжались в течение нескольких дней. Но дивизия отстояла свои позиции, враг был разгромлен. За умелые боевые действия, героизм и мужество, проявленные в ходе этой и других операций, орденом Боевого Красного Знамени был награжден 31 воин, 12 человек получили высокое звание Героя Советского Союза, и среди них — четыре еврея. Это Вульф Виленский, Калман Шур, Гирш Ушполис, Борис Циндель.
В конце 1944 года вся Литва, за исключением порта Клайпеда, была очищена от врага. В том же году дивизия была переброшена на север Курляндии, чтобы завершить ликвидацию окруженных немецких дивизий.
В конце января 1945 года дивизия ликвидировала окруженные немецкие войска в Клайпеде. Бои шли с 27 по 30 января. Ей было присвоено почетное звание «Клайпедская». После капитуляции нацистской Германии Клайпедской-Литовской было поручено разоружить 8 немецких дивизий и перевести пленных по назначению. Одним из руководителей этой операции был полковник Соломон Коэн Цадик.
После победы штаб дивизии был дислоцирован в Вильнюсе. В конце 1945 и в начале 1946 годов большинство участников боев демобилизовали, и осталась только часть офицерского состава.
Так завершилась краткая история героической «еврейской» 16-й Литовской дивизии, покрывшей себя неувядаемой славой.
Автор: Эфраим Гринберг, профессор Бар-Иланского университета, доктор исторических наук
О кидуше и о том, как правильно поступить с бокалом вина после произнесения благословения, расскажет раввин Элиягу Эссас.
– Расскажите, пожалуйста, об этой важной для каждого еврея заповеди.
– Она действительно настолько важна, что наши мудрецы запретили даже пробовать какую-либо еду до кидуша. И хотя кидуш можно делать не только на вино, но и на хлеб, все же изначально следует освящать шабат вином, кроме тех случаев, когда его трудно достать или человеку по какой-либо причине тяжело его пить. Женщины также обязаны выполнять эту заповедь.
Так как вечерний кидуш заповедан Торой, необходимо удостовериться, что его произносит взрослый человек. Кидуш лучше делать на старое виноградное вино. Но это не означает, что его нельзя делать на виноградный сок.
Кидуш произносит хозяин дома или один из мужчин, а присутствующие внимательно слушают и отвечают «амен» на все благословения. Вечерний кидуш положено делать стоя, при этом «совершающему кидуш обещано долголетие» («Пиркейде-раби Элиэзер»). Бокал перед кидушем принято ополоснуть водой. Если из него уже отпили немного вина, над ним запрещается делать кидуш, такое вино называется «яйн пагум» (вино с изъяном).
– Как делают кидуш, каков здесь алгоритм действий?
– Человек берет в руки бокал с кошерным вином и поднимает его. Из уважения к самой процедуре нужно делать это стоя и с бокалом в руке прочесть текст из сидура, в котором говорится, что шесть дней Вс-вышний творил этот мир, а сегодня наступил седьмой день — суббота.
Сказано в Торе: «Помни день субботний, чтобы освятить его». Как учат наши мудрецы: помнить и освящать субботу следует посредством кидуша.
Потом нужно сказать благословление на вино и произнести вторую половину кидуша, где намеками повествуется о том, что когда-то мы были рабами в Египте, но вышли оттуда для определенных задач и целей, для освещения субботы. То есть в тексте кидуша упоминаются два важнейших события: сотворение мира и исход евреев из египетского рабства. Далее тот, кто говорит кидуш, выпивает содержимое бокала. Если человек в этот момент один, то он выпивает большую часть бокала.
– А если вокруг него сидят люди?
– Важный вопрос. Лучше поступить так. Еврей произносит кидуш и выливает вино или сок в свой небольшой стакан, выпивает и после этого разливает данный напиток всем. Поскольку многочисленной группе гостей в шабат или большой семье этого сразу не хватит, то следует снова взять бутылку вина, снова дополнить этот бокал и разлить остальным. Если не хватает и этого, можно добавлять еще и еще, главное, чтобы бокал не был пустым. В некоторых случаях человек отпивает вино и пускает бокал по кругу. Но тут есть одна проблема. Если за столом собрались не только члены одной семьи, то кому-то может быть неприятно пить из стакана, из которого пьют остальные. Более того — это совершенно негигиенично и нежелательно по медицинским показаниям. Поэтому не рекомендую поступать таким образом.
– Особенно сегодня, в пандемию коронавируса. Благодарю вас, уважаемый раввин. А нашим читателям сообщу, что подробные ответы на эти и другие вопросы можно найти на сайте www.evrey.com.
Справка
Элиягу Эссас родился в 1946 году в Вильнюсе. Известный израильский раввин и общественный деятель, активист сионистского движения, бывший советский диссидент-отказник. В 1970 году переселился в Москву. С 1977-го преподает Тору. В 1983 году получил звание раввина. В 1986-м репатриировался в Израиль, где продолжил заниматься общественной деятельностью. Выдвигался в Кнессет от партии «Дегель а-Тора». Проживает в Иерусалиме, содиректор организации «Эш а-Тора», директор частного сайта www.evrey.com.
Профессор и глава кафедры по изучению идишской культуры и хасидизма при Бар-Иланском университете Бер Котлерман (кстати, несколько лет назад он был одним из преподавателей Летних курсов языка идиш и идишистской литературы, которые организовывал и проводил Идиш Институт при Вильнюсском университете) вырос в Еврейской автономной области. В кафе там подавали еду по рецептам мамы Лазаря Кагановича, а лучшим подарком лечащему врачу был букварь «Алефбейс». История и быт амбициозного советского проекта.
Щука с глазами
— Еврейская автономная область часто воспринималась как очередная потемкинская деревня. Что еврейского там было в повседневной жизни?
Одно из центральных воспоминаний – звуковой фон. Рано утром, когда я собирался в школу, оживала радиоточка: «Эс редт Биробиджан». И сразу перевод ‒ «Говорит Биробиджан». Звучали новости на идише и по-русски, а потом была музыкальная пауза: в основном песни из репертуара Камерного еврейского музыкального театра. Вот под эти звуки мы и росли, они заполняли пространство вокруг и были совершенно естественными.
— Чем улицы отличались от киевских или минских?
На заборах русскими буквами были написаны идишские ругательства. Все-таки идиш задержался в Биробиджане на целое поколение. Несмотря на небольшое число евреев «по паспорту», центр города был однозначно еврейским. И хотя в любой молодежной компании евреев хватало, старшее поколение все-таки волновалось по этому поводу. Помню, как мама рассказывает, какой у меня хороший преподаватель кларнета, а бабушка тревожно спрашивает: «Эр из а ид?» («Он еврей?»).
— А в магазинах и ресторанах присутствовал еврейский ассортимент: фаршированная рыба, хала и тому подобное?
Еврейский ассортимент стоял у биробиджанцев дома на столах. После приезда в Израиль в северном городе Маалот мне как-то захотелось гефилте фиш. В магазине указали на банку с котлетками: «Да вот же». А для меня гефилте фиш ‒ это щука, зашитая, с глазами.
В детстве я в ресторанах, понятное дело, не особенно бывал, но помню, что в меню значились шницель в кисло-сладком соусе, суп с кнейдлах и тому подобное. Позже я узнал, что в 1936 году Биробиджан посетил сам Лазарь Каганович: как нарком путей сообщения он был на Дальнем Востоке с инспекцией второй линии Транссибирской магистрали. По пути назад Каганович встретился с биробиджанским партийным активом и представителями интеллигенции и сказал: «Зашел я в ваш ресторан – что это такое?! Вы должны разработать вкусное еврейское меню. Зайдите к моей маме, она вам даст рецепты». Мама ехала с ним в одном вагоне. Об этом случае пишет в воспоминаниях Файвиш Аронес, талантливый актер из Двинска, который приехал в Биробиджан в 1935 году.
«Бихер» без еврейских книг на прилавках.
Потом еврейская кулинария распространилась даже за пределы ЕАО, в Хабаровск. Там на вокзале продавали (может, и до сих продают) шницель по-биробиджански происхождением из того же 36-го года, когда все перепугались Кагановича.
— Если биробиджанец хотел удовлетворить свои культурные запросы…
Он должен был ждать, пока приедет Камерный еврейский музыкальный театр. Изначально подразумевалось, что КЕМТ будет жить и творить в Биробиджане: для него построили внушительное здание филармонии и даже жилой дом для актеров. Но театр осел в Москве. ЕАО ‒ место небольшое: на территории, превышающей Израиль, проживало менее 200 тысяч человек, а сейчас и того меньше.
В середине 1960-х в Биробиджане появился Еврейский народный театр. Часть его актеров, включая художественного руководителя Мойше Бенгельсдорфа, раньше работала в биробиджанском Государственном еврейском театре, который расформировали в конце 1949-го. Официально ‒ по экономическим соображениям, но это была отговорка: в тех же краях действовало немало национальных театров, например, якутский, тувинский, горно-алтайский, и их-то не закрыли.
— Вы упоминали кларнет. Какому репертуару обучали в музшколе?
Музыкальная школа была с традициями. Ее создали в 30-х годах крупные мастера – хореограф Большого театра Яков Ицхоки, выпускник Варшавской консерватории Янкель Винокур – для подготовки кадров так и не состоявшейся Еврейской государственной оперы. Еврейской музыке нас не учили, но была хоровая капелла, где пели на идише, причем не только евреи. Помню певицу с русской фамилией, которая на официальных мероприятиях исполняла песни в этаком ресторанном стиле: «Ицик от шойн хасэнэ гехат», «Ломир алэ инейнем». Идиш всегда был местной изюминкой.
— Можно было купить книги на этом языке?
В середине 1950-х, когда представителей западной прессы стали понемножку пускать в Биробиджан, они сразу шли в книжный магазин. На вывеске было написано «Бихер» («книги» на идише), но этих бихер не было. Сотрудники магазина боялись: иди знай, что можно выставлять на прилавок, а что нельзя! Давид Бергельсон был расстрелян, потом реабилитирован: его произведения продавать можно или нет?
В начале 1950-х в областной библиотеке целенаправленно сожгли книги на идише. В свое время еврейский отдел в этой библиотеке позиционировался как главный, всё время рос и к погромному 1949 году достиг почти 35 тысяч экземпляров. Помимо советских изданий, там были зарубежные газеты и журналы на идише, труды историков Греца и Дубнова, стихи Бялика и даже статьи идеолога сионизма Ахад-Гаама. 75 % всего этого уничтожили по цензурным спискам Главного управления по делам литературы.
— Существовали ли в ЕАО проблемы, характерные для евреев центральных республик СССР?
Были, конечно же, эксцессы, но антисемитизм я открыл для себя, живя в Москве. В Биробиджане быть евреем воспринималось естественно: есть русские, есть корейцы, есть евреи. Я хорошо учился, и меня наградили путевкой в пионерский лагерь «Артек». В первый же вечер пионер из Бендер громко задает вопрос: «Котлерман, а ты немец или русский?» Я, не задумываясь, отвечаю: «Еврей». И тут все замолчали. В тишине ко мне подошел парень из Баку и сел рядом. С другой стороны подсел другой пионер, из Ферганы. Я тогда не понял скрытого смысла этих перемещений.
Добрый патернализм
— Из-за чего ЕАО не удалось стать полноценным пропагандистским фасадом советской власти, мировым оазисом идишской культуры?
Прежде всего, несмотря на вложения советского государства и помощь еврейских организаций со всего мира, так и не набралось критической массы евреев. Я не говорю даже о жителях условного Бердичева, которые не понимали, зачем им вообще куда-то переезжать. Претендентов на переезд было немало, но брали не всех, особенно жесткий идеологический отбор был за границей. Так и не была создана необходимая инфраструктура, как из-за общего бардака, так и из-за политических репрессий, уничтоживших цвет биробиджанских мечтателей в 1936-1938 годах.
Букварь — национальный по форме, социалистический по содержанию
Понемногу что-то делалось. Планировался перевод научных и культурных институций. В 1939 году расформировали Крымский колхозный еврейский театр и предложили всем составом влиться в ГОСЕТ Биробиджана. В 1939-1941 годах были планы по массовому переселению евреев с «западных территорий» – восточной Польши и стран Балтии. Во время войны десятки тысяч еврейских беженцев двигались в сторону Средней Азии и Сибири, но в ЕАО они начали понемногу попадать только в 1943-м, когда опять взвешивалась пропагандистская карта.
В 1945-м заговорили о возобновлении массового переселения, и через год началась централизованная организация так называемых переселенческих эшелонов ‒ огромных поездов на десятки вагонов из Винницы, Днепропетровска, Симферополя, Самарканда… Планов было громадье, включая повышение статуса до автономной республики, что было очень даже реально.
— Но не было реализовано из-за антисемитской кампании?
Да. В послевоенные годы централизованно ликвидировалась еврейская культурная деятельность по всему СССР. Летом 1949-го начались аресты еврейских писателей, актеров, управленцев, которые длились до 1951 года. Кого-то даже приговорили к расстрелу. Потом им смягчили наказание, а после смерти Сталина амнистировали.
Везде проводилась национальная политика, в Якутии была своя Академия наук, а Биробиджану не давали развернуться. Об университете говорили с конца 1930-х, но открыли его только в 1989 году, на волне перестройки. Институтов в ЕАО не было, работали учебные заведения второго плана: педагогический техникум, машиностроительный, горный, медицинский.
После арестов новый первый секретарь, присланный из Москвы наводить порядок, русский по национальности, пишет: «Закрыли еврейский театр, люди остались без работы, русский язык знают плохо, давайте их пристроим куда-нибудь, создадим кооперативный коллектив?» Его быстро сняли с должности за эти предложения.
— Создание Израиля могло стать косвенным катализатором биробиджанского проекта?
Оно совпало с закрытием всех национальных институций в Биробиджане. Позже целенаправленная политика в отношении ЕАО так и не была сформирована. В 1958 году Никита Хрущев дал нашумевшее интервью газете «Фигаро», где сказал, что биробиджанский проект провалился: евреи, дескать, не любят коллективный труд. Американский публицист Ирвинг Хоу назвал эту эскападу «вульгарным антисемитизмом».
После Шестидневной войны, когда началась антиизраильская кампания, Биробиджану вдруг дали орден Ленина. Снова прислали еврейского первого секретаря, родилась идея камерного театра. Но всем было ясно, что соревноваться с Израилем в культурном плане невозможно, осталось только организовывать письма протеста против военных действий в Ливане. На демонстрациях обязательно кто-то нес плакат на идише против «израильских агрессоров».
В 1984 году очень помпезно отпраздновали 50-летиия ЕАО с трансляцией по центральным телеканалам. В Москве были мероприятия, в Биробиджан приехали эстрадные коллективы. Всё проходило под девизом: «Земля, на которой я счастлив» ‒ это цитата из стихотворения Эммануила Казакевича. Кто-то наверху, возможно, видел в этом некий антиизраильский подтекст: тут счастлив, а там…
— Как израильтяне относились к дальневосточному конкуренту?
Йосеф Авидар, посол Израиля в СССР, получил в 1956-м разрешение посетить Биробиджан во время поездки по отдаленным еврейским общинам. Я читал его секретный отчет. Он сделал вывод: биробиджанские евреи-де находятся в худшей ситуации, чем евреи из остальных уголков Советского Союза, потому что не осознают своего несчастного положения. Из отчета исходит такой добрый патернализм: несознательные люди эти биробиджанцы, не понимают, что живут не в том месте и не в то время. Авидар описывает, как евреи с русскими танцуют где-то в парке: в его картине мира этого не должно быть.
За границей Биробиджан воспринимали стереотипно: комары, издевательства, антисемитизм. Несколько недель назад вышла моя большая статья в научно-популярном израильском журнале о планах архитектора немецкой школы «Баухаус» по строительству так называемого эластичного города в Биробиджане. Одна читательница немедленно написала в редакцию возмущенное письмо: кто позволил вашему профессору разводить советскую пропаганду об этих ужасных местах, где люди умирали в нечеловеческих условиях?
— В застойный период в Москве, Одессе, Риге действовало еврейское подполье. Его участники изучали иврит, иудаизм, размножали израильскую литературу. Было ли подобное в Биробиджане?
В виде исключения из советских правил в ЕАО в 1940-х годах была открыта синагога. При ней изучали иврит, но не в качестве диссидентства ‒ просто группка заинтересованных людей. Учебников не было, учились по свитку Торы. В Национальной библиотеке в Иерусалиме я обнаружил несколько десятков писем на превосходном иврите, которые один биробиджанец отправлял знакомому в Ташкент. Этот знакомый, известный фольклорист Иосиф Черняк, сам был из Биробиджана: его репрессировали в 1949 году, после лагеря он поселился в Ташкенте, а в 1965 году поехал на конференцию в Израиль и остался. В письме от 1958 года адресант описывает небольшой кружок любителей иврита. Свою обширную библиотеку он сжег в начале 50-х, опасаясь ареста. Израильский посол Авидар с этим человеком встретился ‒ и тот заговорил с ним на иврите с сефардским произношением. Жена Авидара, известная детская писательница Ямима Черновиц-Авидар, вспоминала, как этот человек с упоением слушал у них в гостиничном номере песни на идише по радио: «Такой милый старик, ему обглоданную кость бросили, а он радуется». А этот старик в письмах цитировал Талмуд с указанием страниц. Абсолютный эрудит с образованием, полученным в хорошей минской ешиве!
«Милый старик» и его друзья, из которых кто-то отсидел по полной программе, не находились в явной оппозиции властям. Они не то чтобы хотели в Израиль ‒ они хотели знать, что там происходит, и читать литературу на иврите. Часть этих уникальных писем я опубликовал с примечаниями в рамках проекта «Советская гениза», который недавно начал реализовывать профессор Нью-Йоркского университета Геннадий Эстрайх.
Не та книга в рюкзаке
— На каком этапе идиш вошел в сферу ваших личных и профессиональных интересов?
После празднования 50-летия ЕАО появилась официальная возможность изучать этот язык. При областном институте усовершенствования учителей открылись курсы, потом идиш появился в педучилище, а затем в моей школе № 1, которая считалась одной из двух лучших в городе. Незадолго до этого в Хабаровске вышел букварь идиша «Алефбейс», эдакий отголосок учебников прошлых лет. Сейчас он стоит у меня на полке, напоминая о тех днях. Биробиджанцы дарили экземпляры букваря на дни рождения и даже в качестве сувенира врачам. Потом в Москве издали хрестоматию «Лейенбух». Всё это были учебные пособия, одобренные областным отделом образования.
Поскольку урок идиша был факультативным, его посещало пять-шесть учеников, включая меня. Буквы я знал, мама тогда работала в редакции «Биробиджанской звезды» на русском языке; там же находилась и редакция «Биробиджанер Штерн» на идише. Мама каждый день приносила обе газеты домой, я сидел за столом, а страницы лежали вверх ногами. Даже сейчас я могу читать на идише таким образом.
Старая биробиджанская синагога. В гнизе были найдены трактаты Талмуда
В общем, походил я на несколько уроков, мы читали по букварю коротенькие тексты типа «Ритес татэ из ан артист, Динес татэ из а радист», а потом мне показалось, что знаю язык лучше учителя, и забросил это дело. В 1989 году я поступил в МГУ, летел в Москву из Хабаровска. В самолете выяснилось, что по ошибке захватил с собой книгу на идише. Она называлась «Йедн дор зайнс» («Каждому поколению – свое»), такой соцреалистический роман. Я от нечего делать начал читать и втянулся. С каждой страницей у меня открывались глаза. Из самолета я вышел другим человеком. Сложился некий пазл. Я был огорошен, что в 17 лет прочел и понял роман на идише.
— Как изменилась жизнь в ЕАО во время перестройки?
Русская культура занимала все уголки культурной жизни, но вокруг нас существовал пласт на идише. Когда перестройка набрала темп, проявился массовый интерес к таким вещам. «Биробиджанер Штерн» стал живой газетой. Появились гости из-за границы, ребята из Израиля, эмиссары религиозного молодежного движения «Бней-Акива». При этом я чувствовал, что нам навязывают некую культурную линию, а у нас есть своя, в которой гости не разбираются от слова «вообще». Немного позже, когда я уже уехал, имел место протест со стороны еврейского агентства «Сохнут»: мол, не будем финансировать деятельность в Биробиджане, если идиша там будет больше, чем иврита.
Вообще, биробиджанцы довольно быстро сообразили, что можно уехать. Раньше в области даже ОВИРа не было, а тут за короткое время большинство снялись с места и улетели, в основном в Израиль. По статистике, уехало гораздо больше евреев, чем числилось в городе официально.
Помню 1990 год: практически каждый день в ресторанах Биробиджана устраивали проводы. Семьи большие, все между собой за эти годы породнились… Настроение было, как соус, кисло-сладким. Помню нарастающее ощущение того, что ехать надо, потому что едут все.
— Тем не менее евреи в Биробиджане остались. Удалось ли им приблизиться к утопическому идеалу еврейской автономии с идишем в качестве главного языка?
Думаю, что у оставшихся совсем другие проблемы. Правда, под занавес советской власти местные народные депутаты решили объявить Еврейскую автономную область республикой. Было голосование, большинство проголосовало «за». Совет национальностей это решение не утвердил. Этот факт не афишируется, сегодня уже время от времени приходится отстаивать ЕАО как особый субъект федерации. Боюсь, что в культурном плане лишь идиш остается биробиджанским raison d’être.
В 2001 году в качестве посланника «Сохнута» я после долгого перерыва попал в ЕАО, и меня пригласили в еврейскую школу. Первый урок – иврит, второй – идиш. На стенах висели портреты Переца Маркиша, Давида Гофштейна. Мне это очень согрело сердце.
Когда в 1989 году в городе открыли педагогический институт, первым его факультетом стал «Англо-идиш». В 2007 году институт и правительство ЕАО предложили мне провести там международную школу идиша, на которую приехали десятки слушателей из разных стран. Потом была вторая такая школа, мы открыли Центр идиша, а потом мне удалось уговорить ректора Льва Гринкруга просить Москву присвоить ему имя Шолом-Алейхема. Я не особо верил, что нам удастся, но неожиданно пришел положительный ответ.
Сейчас идиша в университете нет, но имя Шолом-Алейхема осталось. Всё это хорошо вписывается в зависшую дискуссию о статусе идиша в Биробиджане. Понятно, что сегодня нет смысла заставлять всех госслужащих учить этот язык, как пытались в Биробиджане 30-х годов. Добрые люди предлагают объявить его «учредительным» языком, языком отцов-основателей, еще что-то символическое и невнятное в этом роде. Вопрос пока остается, его не закрыли, как не закрыли и саму автономию. Утопия всё еще имеет место быть.
Решение о строительстве новой синагоги, которая смогла бы вместить всех молящихся, было принято на собрании общины в октябре 1875 года, там же проголосовали и за ее расположение. Большинством голосов был выбран почти фешенебельный Гарнетхилл, тогда как идиш шотландского еврейского большинства в те дни звучал преимущественно в трущобах эмигрантского района Горбалс. Но осваивавшиеся на шотландской земле «остджуден» вечно в нем прозябать не собирались.
