1 января в Тель-Авиве скончался участник движения сопротивления в Вильнюсском гетто Липман Бнаягу Мор (Моравчик). Уроженцу местечка Давид-Городок в современной Брестской области Беларуси было 105 лет.

После германского вторжения в СССР Моравчик, выпускник химического факультета Вильнюсского университета, оказался в гетто. Он присоединился к подполью и был участником собрания, на котором глава подпольщиков Аба Ковнер выступил с речью, в которой сказал, что евреи не пойдут как скот на убой.

По поручению подпольщиков вошел в состав юденрата, используя свое положение для закупки оружия и обустройства тайников. Незадолго до ликвидации вильнюсского гетто совершил побег и присоединился к партизанскому отряду Федора Маркова. После окончания войны узнал, что вся его семья погибла, кроме двух сестер, уехавших в Эрец-Исраэль.

Мор был сотрудником организации, занимавшейся нелегальной репатриацией переживших Холокост евреев из Восточной Европы в подмандатную Палестину. В 1946 году и сам репатриировался. Участник войны на независимость, главный химик пищевой промышленности, один из основателей Союза воинов и партизан – участников борьбы с нацизмом.

Еврейская община (литваков) Литвы и Союз бывших узников гетто и концлагерей скорбит в связи со смертью Липмана Бнаягу Мора (Моравчика) и выражает самые искренние и глубокие соболезнования его родным и близким.

ברוך דיין האמת

lechaim.ru

Аллан Надлер. Перевод с английского Любови Черниной

Недавняя новость о том, что Институт еврейских исследований (YIVO), где хранится крупнейшая и важнейшая в мире коллекция книг на идише, за один день разом уволил всех библиотекарей и главного архивиста, потрясла всех студентов, ученых и любителей идиша. Библиотекари YIVO почти столетие помогали тысячам исследователей истории, языков и культуры восточноевропейского еврейства. За 36 часов петицию, осуждающую увольнение, подписала тысяча академических работников, писателей, публичных интеллектуалов и бывших сотрудников YIVO.

Последовали громкие выходы из попечительского совета YIVO и малопонятные пресс‑релизы. Тем временем очередная рассылка была озаглавлена «500 книг из личного собрания Хаима Граде добавлены в каталог библиотеки YIVO». Сообщение об учреждении «Мемориальной библиотеки Хаима Граде» сопровождалось фотографией нескольких книг, стоящих на книжной полке. Читатели, помнившие, что восемь лет назад YIVO выиграл долгую судебную борьбу за библиотеку великого еврейского писателя с Гарвардом и Израильской национальной библиотекой, могли заинтересоваться местонахождением еще 19 500 томов из собрания Граде, а также причиной, по которой YIVO решил проиллюстрировать эту новость четырьмя разрозненными томами Гёте и одной из многочисленных историй антисемитизма Роберта Уистрича, которую сейчас можно купить на «Амазоне» примерно за 14 долларов. Граде был, возможно, самым эрудированным идишским писателем ХХ века — зачем же использовать фотографию книг, которые можно с легкостью купить на распродаже? И гораздо более важный вопрос: а кто займется каталогизацией остальных книг?

С момента основания в 1925 году в Вильне (тогда это был город Вильно в Польше, а сегодня столица Литвы Вильнюс) до настоящего времени — и невзирая на разрушение главного здания нацистами в 1941 году и переезд в Нью‑Йорк — YIVO был главным мировым центром академических исследований во всем, что связано с идишем. Сегодня почти полмиллиона томов, хранящихся в YIVO, а также исследователи, которым нужны эти книги, внезапно оказались в положении овец без пастуха.

Самая ценная часть современной библиотеки YIVO, так называемая Виленская коллекция, буквально состоит из уцелевших в Холокосте. Эти книги и рукописи представляют собой ценнейшие библиографические памятники исчезнувшей еврейской цивилизации Восточной Европы. Они были избавлены нацистскими мародерами от уничтожения и отправлены во Франкфурт для сохранения в планировавшемся Гитлером Институте изучения еврейского вопроса. Хотя многие из уцелевших книг до войны хранились в библиотеке YIVO в Вильне, львиную долю их составляет виленская библиотека Страшуна — крупнейшая и известнейшая довоенная еврейская публичная библиотека. В недавно изданном Даном Рабиновичем увлекательном исследовании документов из этой «потерянной библиотеки» рассказана потрясающая (хотя и не совсем законная) история попадания в YIVO в 1947 году примерно 27 тыс. томов из библиотеки Страшуна, в том числе книг из личной библиотеки ее основателя, Матитьяу Страшуна.

«Ди Страшун библиотек», известная под своим идишским названием, была самой доступной из мировых довоенных библиотек по иудаике. Ее легендарный читальный зал был гаванью еврейского интеллектуального плюрализма. Набожные раввины нередко сидели рядом с молодыми нерелигиозными читателями и читательницами с непокрытыми головами на скамьях, стоявших вокруг вечно переполненных столов читального зала.

Основу библиотеки Страшуна составляли раввинистические сочинения и литература на иврите от средневековья до современности (хотя в библиотеке хранились книги на десятке языков, процент книг на идише в этом собрании был удивительно небольшим). Главный библиотекарь Хайкл Лунский, бородатый, набожный, но придерживавшийся экуменических взглядов еврей, всегда был на посту — даже по субботам, после синагоги (библиотека была открыта, но пользоваться ручками и карандашами запрещалось) — и готов помогать читателям.

Библиотека располагалась в старом еврейском квартале, который назывался Дер Шулхойф (одноименный классический роман Граде с любовью описывает этот замкнутый еврейский анклав, в том числе библиотеку и ее посетителей). Блестящее новое виленское здание YIVO, наоборот, было построено в 1925 году в современной части города, за пределами Шулхойфа, где жили и евреи, и поляки‑католики. Все в YIVO было современным, отказом от ограниченного прошлого, в котором доминировали раввины, а также от элитизма немецкой Wissenschaft des Judentums (науки о еврействе) XIX века, где господствовали тщательные исследования текстов, а народная культура и социально‑экономическая история евреев игнорировались. (Буква V в аббревиатуре YIVO означает идишское слово виссеншафт, но, как заметил Макс Вайнрайх, это было скорее виссен вос шафт, то есть знание, которое можно было как‑то использовать, а не надмирные рассуждения историков идей.)

YIVO был основан, чтобы стать лидером в изучении современных еврейских масс и их фольклора, культуры, музыки, психологии и истории. Его основателей мало интересовали раввинистические труды, составлявшие костяк библиотеки Страшуна. Хотя две библиотеки работали в Вильне, они действовали независимо друг от друга, пока нацисты не уничтожили их обе. Нет данных, которые бы свидетельствовали о существовании хотя бы межбиблиотечного абонемента, не говоря уже о более глубоких формах контактов.

Так как же получилось, что YIVO унаследовал почти 30 тыс. уцелевших книг из библиотеки Страшуна? Известный ивритский и идишский писатель и директор Центральной раввинистической библиотеки в «Гейхал Шломо» в Иерусалиме, ныне покойный Цви Гаркави с гневом заявлял: «Какое отношение [светские] идишисты из Нью‑Йорка имеют к раввинистической библиотеке, пожертвованной [раввином] Матитьяу Страшуном виленской общине?» К большой неловкости для YIVO, Гаркави еще и внучатый племянник Страшуна, и он активно, хотя и безуспешно лоббировал «возвращение» книг в библиотеку «Гейхал Шломо». Но в конце концов ему удалось получить только дубликаты из виленской коллекции YIVO, несмотря на активную поддержку израильского Министерства по делам религий и всех без исключения членов израильской Ассоциации евреев — выходцев из Вильны. Последняя глава «Утраченной библиотеки», метко озаглавленная «Еще один порт захода», впервые целиком рассказывает историю упорной борьбы YIVO с еврейским государством по поводу книг Страшуна. В 1956 году заместитель министра по делам религий Израиля, депутат кнессета раввин Зерах Вархавтиг направил в YIVO официальное письмо с требованием «репатриации» книг Страшуна в Израиль. Три года спустя Иерусалимский верховный раввинский суд постановил, что «Гаркави — единственный [живой] наследник библиотеки Страшуна», но юрисдикция израильского бейт дина, каким бы верховным он ни был, в Америке не действует, и YIVO с легкостью проигнорировал это решение. Если бы Израиль стал национальным государством годом раньше, американцы вернули бы ему бесчисленные сокровища, в том числе книги Страшуна.

Я могу утверждать, что за те десять лет, когда я занимал пост директора YIVO по научной работе, подразумевавший и надзор за библиотекой, практически никто не обращался в YIVO в поисках библейских, талмудических или средневековых священных текстов — все их в изобилии можно найти в Нью‑Йоркской публичной библиотеке, а также в библиотеках Еврейской теологической семинарии, Ешива‑университета и Еврейского института религии «Хибру юнион колледж». Так что повторю вопросы: как и почему коллекция Страшуна оказалась в YIVO? Сложная, до недавнего времени неизвестная и часто сознательно искажавшаяся история послевоенной судьбы этой величайшей из еврейских публичных библиотек наконец‑то рассказана полностью в превосходном исследовании Рабиновича.

Когда Наполеон Бонапарт вошел в легендарный виленский Шулхойф и увидел великолепие Большой синагоги, он воскликнул: «Это Иерусалим севера!» Неважно, правдива ли эта история, но еврейская Вильна процветала еще полтора столетия. Это был крупнейший в Восточной Европе центр раввинистической учености, но одновременно и первый и важнейший центр еврейской модернизации, крупнейшее гнездо еврейской Гаскалы и самых разнообразных культурных и политических течений ХХ века. В Вильне родились первый современный ивритский поэт Йеуда‑Лейб Гордон и первый ивритский прозаик Авраам Мапу. Этот город был главным в Восточной Европе центром сионизма и гебраизма, а одновременно и местом рождения идишеговорящего Еврейского рабочего союза (Бунда) и, разумеется, YIVO.

Все это было разрушено, когда нацисты и преданные им литовские коллаборационисты уничтожили 90% евреев Виленской области в лесу в Понарах. Но нацисты решили, что некоторые книги достойны сохранения — в том числе тысячи томов из оригинальной коллекции раввина Страшуна, — и отправили их во Франкфурт. Их сложили на огромном складе неподалеку от Оффенбаха, где после войны аккуратно разложили по местам происхождения владельцев. Так получилось, что ящики с коллекциями из YIVO и из библиотеки Страшуна оказались рядом на первом этаже Архивного хранилища в Оффенбахе (OAD).

Только когда Франкфурт попал в американскую зону оккупации, знаменитые теперь «охотники за сокровищами» нашли огромные ящики, содержавшие уцелевшие остатки библиотек YIVO и Страшуна. Распределением этих богатств занимался американский полковник Сеймур Помрензе (его брат занимал видный пост в попечительском совете YIVO), а затем глубоко образованный и талантливый библиограф Айзек Бенкович, и граница между двумя библиотеками размылась почти до неузнаваемости. Когда в 1946 году в Оффенбах приехала историк Люси Шильдкрет (впоследствии Давидович), любимая ученица тогдашнего директора YIVO Макса Вайнрайха, они втроем придумали никогда не существовавшие «связи» между YIVO и Страшуном. Подробно описывая эту ситуацию, Рабинович показывает, что Вайнрайх, Помрензе (который придерживался версии, предложенной директором попечительского совета YIVO Маркусом Юлиусом Увелером) и Давидович излагали каждый свою версию слияния библиотек YIVO и Страшуна — от вымышленной советской «супербиблиотеки», объединившей их еще до нацистской оккупации, до воображаемой организации под названием «Ассоциированные (виленские еврейские) библиотеки» или апокрифического рассказа, в соответствии с которым руководство библиотеки Страшуна просило YIVO забрать себе книги вскоре после начала войны. Все это историческая чепуха, но чепуха, выдуманная ради научных интересов, а может быть, даже во имя высших благих интересов, поскольку о возрождении речи не было, а ценные книги должны были попасть хоть куда‑нибудь.

Хотя Рабинович старательно избегает сенсационности, фиксация истории о том, как Давидович в конце концов удалось переманить на свою сторону капитана американской армии Джозефа Хорна, генерального директора OAD, дает основания подозревать определенный романтический элемент, благодаря которому ей удалось одержать победу. Так, в нескольких строго конфиденциальных письмах, отправленных ею Вайнрайху с февраля по май 1947 года, она описывает Хорна как «человека очень слабого и эмоционального <…> слишком робкого, чтобы быть нечестным, и слишком разумного, чтобы брать на себя риск <…> боящегося за свою работу, потому что дома его ничего хорошего не ждет». В более позднем письме Давидович даже хвасталась, что «личные отношения с Хорном» позволили ей «познакомиться не только с ним, но и с хранилищем так близко, как никто другой в нынешней Германии». Хотя Давидович признает, что испытывает небольшой дискомфорт от того, как использовала романтическую победу над Хорном в своих интересах и в интересах YIVO (она честно признает — «иногда мне кажется несправедливым играть на этом»), в конце концов она холодно заключает, что «дело есть дело, и меня гораздо больше интересует судьба еврейских книг, чем судьба Хорна».

Рабинович рассказывает об этих махинациях так, что его исследование порой напоминает шпионский роман. В конце концов, он дает ответ на вопрос, мучивший меня в годы работы в YIVO. В 1989 году руководители YIVO обнаружили, что еще 40 тыс. книг из коллекции Страшуна/YIVO хранились в подвале бывшей церкви после советской аннексии Литвы. Они лежали неразобранными стопками три года спустя, когда я приехал в Вильнюс, чтобы попытаться получить их вместе с рядом других важных архивных документов.

Даже через четыре года после десоветизации Литвы исторически оправданная паранойя владела немногочисленными библиотекарями, которые все это время знали о существовании книг. Под покровом ночи меня украдкой провели в так называемый Зал еврейских книг Литовской национальной библиотеки, располагавшийся в подвале церкви. Моим проводником была покойная Фира Брамсон, выжившая после массового уничтожения евреев в ее родном Каунасе (на идише называвшемся Ковно), — единственный в стране библиотекарь, способный каталогизировать еврейские книги. Я нашел здесь десятки свитков, в том числе «Сифрей Тора», без чехлов, рядами сложенные на заводских стальных стеллажах, а также бесчисленные стопки сложенных без всякого порядка еврейских книг, которые, как уверяли меня предшественники и коллеги по YIVO, по справедливости принадлежали нам. Но, открыв несколько книг, я удивился.

За два года, прошедших с тех пор, как я получил работу в YIVO, я провел много часов, бродя среди массивных скрипучих деревянных шкафов в библиотеке. Я познакомился с виленской коллекцией, то есть с довоенной библиотекой, «репатриированной» институтом в 1947 году. Больше половины книг было снабжено запоминающимися экслибрисами довоенной виленской библиотеки YIVO и библиотеки Страшуна.

Теперь в Вильне я изучал то, что осталось от той самой библиотеки Страшуна, и меня озадачило, что во всех этих огромных стопках не было ни одной книги с экслибрисом YIVO. Я оставил этот вопрос и стал заниматься тем, зачем приехал, — требовать «возвращения» книг YIVO. Я считал это нравственной миссией — вернуть евреям захваченную еврейскую собственность. Мне до сих пор так кажется, но после прочтения «Утраченной библиотеки» у меня с глаз упала пелена.

Ведь, как показывает Рабинович, в тот же самый день, 17 июня 1947 года, когда большой груз из Оффенбаха — 270 контейнеров, содержавших более 32 тыс. книг, — в конце концов направился из Германии в Нью‑Йорк, Давидович написала Вайнрайху еще одно строго конфиденциальное письмо. В конверте содержался листок с несколькими образцами довоенных экслибрисов из виленской библиотеки YIVO. К листу было приложено написанное наспех, путаное, но вполне ясное указание Вайнрайху: «Закажите [в Нью‑Йорке] пару печатей и начните штамповать».

Вайнрайх, разумеется, понимал, насколько важно последовать совету Давидович. Институт YIVO собирался получить книги, которые, как удалось доказать Давидович и Вайнрайху, представляли собой остатки довоенной библиотеки института. Чтобы обосновать свои претензии, нужно было проштамповать поддельными довоенными экслибрисами страницы всех книг, которые, как прекрасно понимали и Давидович, и Вайнрайх, раньше принадлежали не YIVO, а библиотеке Страшуна. Книги из библиотеки Страшуна составляли 75% томов в этих контейнерах. Причина, по которой я не увидел штампа YIVO на книгах из Вильнюса, состояла в том, что они никогда не принадлежали YIVO.

Неудивительно, что годовщину передачи в YIVO утраченной библиотеки Страшуна никто не праздновал. На самом деле, целых 16 лет факт этой передачи хранили в тайне, а книги включили в новую коллекцию, по словам института, основанную на (якобы довоенной) виленской коллекции. Имя «Страшун» нельзя было произносить в YIVO или упоминать в его периодическом издании «Йедиес фун YIVO» вплоть до 1963 года. Рабинович отмечает, что до сегодняшнего дня YIVO настаивает на сфальсифицированной истории, придерживаясь абсолютно не соответствующих действительности рассказов, которые были выдуманы в 1947 году, чтобы спасти книги Страшуна для евреев.

Рабинович во всех подробностях документирует эту возмутительную и ненужную приверженность к ревизионизму в истории. Он цитирует анахронистический рассказ об истории библиотеки Страшуна в брошюре, которая распространялась в 2001 году на выставке виленских сокровищ YIVO «Матитьяу Страшун (1817–1885): Ученый, лидер и собиратель книг». Он также привлекает внимание к визиту исполнительного директора YIVO Джонатана Брента в Вильнюс в 2013 году — одной из многих, пожалуй слишком многих, таких поездок, — после которого Брент опубликовал статью, отстаивающую несоответствующую исторической действительности идею, что, «по устным источникам того сложного времени [библиотека Страшуна], была передана на хранение в Институт YIVO». Трудно представить, что такой талантливый историк сталинизма, как Брент, не знает, насколько недостоверны неназванные устные источники. И все же, еще в 2017 году на конференции YIVO под названием «История и будущее библиотеки Страшуна» реальная история того, как библиографические сокровища попали в собственность YIVO, не звучала вообще никак, а историческое введение к программе конференции в очередной раз пересказывало линию партии, принятую в YIVO. Подробное документальное исследование Рабиновича должно положить этому конец: всего 61 контейнер с 8842 книгами в действительности происходил из довоенной библиотеки YIVO в Вильне. Остальные 29 контейнеров содержали 23 709 книг из библиотеки Страшуна.

То, что YIVO удалось в конечном счете спасти эти книги, — результат прекрасный, и те, кто привел к нему, прежде всего Вайнрайх и Давидович, должны считаться героями за все, что они сделали ради возвращения еврейских культурных сокровищ народу. Даже Рабинович признает, что успешные, хотя и не всегда честные методы Вайнрайха и Давидович привели к спасению сокровищ библиотеки Страшуна. Если бы они действовали иначе, книги, скорее всего, передали бы в Польшу или, например, в Литовскую Советскую Социалистическую Республику. Но, с горечью замечает Рабинович, поляки убили даже евреев, вернувшихся в Польшу. «Реституция» в Литву имела бы не лучший эффект.

Несмотря на то что Рабинович порой слишком дотошно перечисляет не самые кристально честные тактические приемы, использованные Вайнрайхом, Давидович, Помрензе и Бенковичем для получения книг Страшуна, ничто из задокументированного в книге нельзя рассматривать как сомнение в благородстве их целей или в нравственной необходимости их действий, учитывая экстремальную ситуацию непосредственно после Холокоста. Они лгали во имя высокой цели. Я не знаю никаких религиозных аргументов, которые отменяли бы галахическое постановление о нарушении законов в экстремальной ситуации, или, например, польскую иезуитскую доктрину «моральной сдержанности», позволяющую говорить неправду ради достижения высоких целей. Не могу я придумать и морального аргумента, который поставил бы под сомнение, что Вайнрайх, чья репутация непогрешимой честности была сопоставима с его не имеющими себе равных научными достижениями, и его помощники имели благую цель — спасти немногочисленные, но священные останки литовского Иерусалима. В еврейском законе и традиции статус книг — особенно священных книг, которых так много было в библиотеке Страшуна, — близок к статусу человеческой жизни. Хотя Вайнрайх не был религиозным человеком, он хорошо ориентировался на «путях Талмуда» (дерех а‑Шас) и, несомненно, воспринимал спасение максимально возможного количества еврейских книг в качестве запоздалого акта пикуах нефеш (спасения душ). Но ничто из сказанного не опровергает претензий Цви Гаркави, «Гейхал Шломо» и правительства Израиля, выдвинутых после того, как книги были спасены.

Никто не может оправдать продолжение искажения исторической правды в сегодняшнем YIVO. Максимальной глубины морального падения, наверное, достиг предыдущий исполнительный директор института Карл Рейнс, который распорядился продать несколько редчайших книг из библиотеки Страшуна, в том числе книг, входивших в личное собрание Матитьяу Страшуна, с аукциона. Эта продажа не решила финансовых проблем YIVO. Тогда, как и сейчас, самыми важными ресурсами YIVO (тогда книгами, а сейчас их хранителями) пожертвовали ради временного облегчения бюджетных трудностей.

Среди сокровищ Страшуна, погибших в пламени гестапо, была книга почетных гостей, которая называлась «Сефер а‑заав». Однако в 1939 году директор библиотеки Хайкл Лунский опубликовал статью об этой «золотой книге», открытой в честь визита Теодора Герцля в 1903 году. Хотя Герцль так и не доехал до Вильны, за последующие годы свои подписи в «Сефер а‑заав» оставили сотни крупнейших представителей еврейского мира до Холокоста. Некоторые подписи Лунский опубликовал в статье. Виднейший сионистский историк периода до возникновения Государства Израиль Бенцион Динур, потрясенный экуменическим духом читального зала библиотеки Страшуна, написал в книге:

Нет больше ни одной еврейской общины, где евреи были бы так едины, как в Вильне, особенно в таком символическом учреждении еврейского единства, как библиотека Страшуна [с ее] длинными столами, стульями и скамейками, стоящими вплотную друг другу. Здесь сидит множество людей, сохраняя полное молчание; не слышно ни звука. Раввины и престарелые талмудисты учатся <…> а рядом с ними молодое поколение <…> с восторгом глотает литературу Гаскалы.

Среди других почетных гостей были величайшие еврейские писатели, ученые и мыслители той эпохи, в том числе Хаим‑Нахман Бялик, Менделе Мойхер‑Сфорим и Герман Коген, а также великий историк Семен Дубнов, который написал: «Ивритская и еврейская библиотека станет духовным центром для всех, взыскующих знания». В «золотой книге» оставляли записи не только еврейские модернисты. В статье Лунского можно найти столь же восторженные комментарии таких крупнейших раввинов Восточной Европы, как Хаим‑Озер Гродзинский, главный раввин Вильны и всемирный галахический авторитет, а также крупный моралист раввин Исраэль‑Меир Каган, известный под именем Хафец Хаим.

Неудивительно, что причудливее всех выразил уникальность читального зала библиотеки Страшуна величайший идишский писатель Шолом‑Алейхем:

Я никогда не видел такой еврейской сокровищницы, как эта библиотека, ни в жизни, ни в мечтах, когда фантазия овладевает писателем и уносит его на крыльях далеко‑далеко от реальности.

Роскошь уноситься далеко от реальности доступна писателям и поэтам, пророкам, мечтателям и безумцам, но явно не научно‑исследовательским институтам, чья миссия требует неуклонной верности истории. Рабинович трезво заключает:

Многие учреждения раскрыли свои методы сбора коллекций и начали необходимый диалог о сложностях, возникающих в связи с войнами, беззаконием, мародерством и реакцией институтов, на которые возложена задача сохранения исторических <…> источников. Полную историю библиотеки Страшуна и особенно методов, благодаря которым она оказалась в Нью‑Йорке <…> а также судьбу многих книг из этой библиотеки в последующие годы еще только предстоит написать.

Так оно и есть!

Оригинальная публикация: Golden Books

Эфраим Гринберг, 

профессор Бар-Иланского университета, доктор исторических наук

lechaim.ru

Евреи мужественно воевали во всех войсках антигитлеровской коалиции. Это уже общеизвестный факт. Но многие ли знают, что ни в одной армии, за исключением Еврейской бригады в Британии, не было такого высокого процента евреев, как в 16-й Литовской дивизии? Если в 1943 году в 200 советских пехотных дивизиях было 1,6 процента евреев, то в 16-й Литовской они составляли 34,2 процента.

Это была единственная дивизия Красной Армии, где большинство солдат и офицеров разговаривали на «мамен лошн», т.е. на идише и на иврите. Бывали случаи, когда приказы и переклички шли только на идише. Перед выходом из Ясной Поляны в большом клубе на собрании солдат и офицеров 249-го стрелкового полка, за исключением начальника политотдела, все ораторы говорили на идише. В городе Балахна Горьковской области, где формировалась дивизия, когда маршировали бойцы полка, звучали еврейские песни.

Евреи-воины этой дивизии, беженцы из Литвы, соблюдали религиозные традиции. В Туле, где временно была дислоцирована дивизия, сержант-еврей по субботам строем водил религиозных солдат на молитвы в местную синагогу. Когда пришло время боев, на похоронах павших воинов зазвучал Кадиш.

16-я Литовская дивизия формировалась в соответствии с постановлением правительства СССР от 18 декабря 1941 года. Она была образована в противовес литовским войсковым соединениям, поддерживавшим фашистов. Литовская полиция и даже значительная часть крестьян еще до прихода нацистских войск грабили и расстреливали евреев. С вступлением гитлеровской армии на территорию Литвы было образовано марионеточное правительство, которое верно служило интересам Третьего рейха.

Окончательное формирование 16-й Литовской завершилось к 7 июля 1942 года. Это была полнокровная, хорошо оснащенная дивизия, в составе которой насчитывалось более 10 тысяч человек. Согласно архивным данным, по состоянию на 1 января 1943 года в ее составе были не только евреи и литовцы, а представители еще 30 национальностей: русские, украинцы, белорусы, грузины, латыши, эстонцы, поляки, казахи, татары… В дивизии было немало дипломированных инженеров и врачей, в основном евреев.

Тяжелая судьба евреев под нацистским гнетом была известна бойцам дивизии. Все солдаты и офицеры, а евреи особенно, мстили врагам. Когда еврейские солдаты шли в бой, наряду с лозунгами на литовском и русском языках звучали и призывы на идише: «Вперед, в атаку! Отомстим за наших отцов и матерей!»

Евреи-бойцы 16-й Литовской дивизии отличались в боях. Это не могло не восхищать даже тех, кто традиционно не любил евреев. Командир 249-го полка Федор Лысенко, офицер-казак, не скрывавший своих антисемитских взглядов, со временем стал восхищаться героизмом и мужеством воинов-евреев. Он лично рекомендовал присвоить высокое звание Героя Советского Союза троим своим подчиненным.

17 февраля 1943 года дивизия была переброшена в район Алексеевки Орловской области. Этот переход был совершен на пределе человеческих возможностей. Отставали орудия крупного калибра, подводы с боеприпасами и продовольствием. Дивизия прибыла в район назначения с обессиленными и голодными людьми.

Немецкая армия в ходе тщательно подготовленной операции «Цитадель» утром 5 июля 1943 года перешла в наступление, но встретила ожесточенное сопротивление. 23 июля в контрнаступление включилась и Литовская дивизия, которой удалось прорвать линию обороны фашистов и освободить 56 населенных пунктов, в том числе село Литва.

За мужество и героизм в этих боях были награждены орденами и медалями 1817 солдат и офицеров дивизии. Среди них было более 1000 евреев.

Илья Эренбург в статье «Сердце Литвы», опубликованной в газете «Правда», писал о героизме санинструктора Шейнель. За два дня она на своих плечах вынесла с поля боя более 60 тяжелораненых солдат и офицеров, а сама потом погибла под вражеским пулеметным огнем. Илья Эренбург рассказывал о том, что у Шейнель было слабое здоровье, ее не хотели пускать на опасные операции, но она настояла на своем. Даже тяжело раненная в грудь, она продолжала спасать своих боевых товарищей. «Может быть, — говорилось в статье Эренбурга, — что те же немцы, которые ее убили, замучили до смерти родителей Шейнель в еврейском литовском местечке».

Дивизия воевала геройски. По существу, не было ни одного еврейского солдата и офицера дивизии, не награжденных орденами и медалями за мужество и героизм, проявленные на поле боя. Многие из них прошли с дивизией в боях около 400 километров, освободили более 600 городов и сел, уничтожили тысячи солдат и офицеров противника, взяли в плен 12 тысяч нацистских вандалов.

В дивизии было немало еврейских женщин, которые воевали наравне с мужчинами. Это были девушки из литовских местечек; они горели желанием отомстить врагу за гибель родителей, за братьев и сестер, которые оставались в Литве на растерзание оккупантов. 86 евреек добровольно пошли на фронт.

Первая женская группа состояла из радисток и медицинских сестер. В феврале–марте 1942 года в Балахне формировалась женская рота в составе 150 солдат — это были литовские, еврейские и русские девушки. Многие еврейские девушки-солдаты были награждены орденами и медалями. Среди них — Белла Шапиро, награжденная шестью орденами и восемью медалями, Хася Дисник, Этти Служитель и много, много других. Они спасли десятки раненых на полях сражений, а сами погибли.

В медицинской службе дивизии были врачи разных национальностей, но большинство, свыше 80 процентов, были евреи. Руководителем и организатором медицинской службы дивизии был полковник Эдуард Кушнер. Отличился в боях и доктор А. Шейнберг, бывший участник Гражданской войны в Испании. Немало человеческих жизней спас и командир, профессор Хацкел Кибарский, один из лучших кардиологов Литвы. Хирургическим отделением медицинской службы руководили врачи Шалом Пташек, Соломон Рабинович и Хана Гольдберг, а сложную работу по приему раненых возглавлял энергичный и опытный врач Моше Соболь.

Под огнем, на поле боя отличились санитары и медицинские сестры Соня Ивенските-Виленская, Вита Тетра, Хана Москович, Шимон Исаков, Бенцион Шломович и многие другие, а Гуревич, Борок, Магит, Гордон, Глезер-Керенский и другие пали смертью храбрых при спасении раненых.

Учитывая, что в Литовской дивизии были самые опытные врачи, многие из них, в том числе евреи, были переведены в другие воинские формирования. Изабелла Файнберг-Пинкус принимала участие в Сталинградской битве, Ихазкиел Савитег, Давид Аронин, И. Левин, Хана Тонер воевали на других фронтах.

6 октября 1943 года дивизия в составе 3-й армии вела упорные бои в районе Витебска. Зимой 1944 года она участвовала в освобождении Вильнюса в составе 3-го Белорусского фронта, летом 1944 года прошла в боях более 500 километров.

В новом наступлении 1-го Балтийского фронта, которое началось 5 октября 1944 года, перед дивизией была поставлена задача: очистить северо-западную Литву от нацистов. В кровопролитных боях дивизия приблизилась к Восточной Пруссии в районе города Тильзита. Здесь тяжелые, затяжные бои продолжались в течение нескольких дней. Но дивизия отстояла свои позиции, враг был разгромлен. За умелые боевые действия, героизм и мужество, проявленные в ходе этой и других операций, орденом Боевого Красного Знамени был награжден 31 воин, 12 человек получили высокое звание Героя Советского Союза, и среди них — четыре еврея. Это Вульф Виленский, Калман Шур, Гирш Ушполис, Борис Циндель.

В конце 1944 года вся Литва, за исключением порта Клайпеда, была очищена от врага. В том же году дивизия была переброшена на север Курляндии, чтобы завершить ликвидацию окруженных немецких дивизий.

В конце января 1945 года дивизия ликвидировала окруженные немецкие войска в Клайпеде. Бои шли с 27 по 30 января. Ей было присвоено почетное звание «Клайпедская». После капитуляции нацистской Германии Клайпедской-Литовской было поручено разоружить 8 немецких дивизий и перевести пленных по назначению. Одним из руководителей этой операции был полковник Соломон Коэн Цадик.

После победы штаб дивизии был дислоцирован в Вильнюсе. В конце 1945 и в начале 1946 годов большинство участников боев демобилизовали, и осталась только часть офицерского состава.

Так завершилась краткая история героической «еврейской» 16-й Литовской дивизии, покрывшей себя неувядаемой славой.

Автор: Эфраим Гринберг, профессор Бар-Иланского университета, доктор исторических наук

(Опубликовано в газете «Еврейское слово», № 99)

Еврейская община (литваков) Литвы подарила тысячу экземпляров книги Ицхака Рудашевского «Дневник Вильнюсского гетто» литовским школам.

В Министерстве образования, науки и спорта состоялось символическая церемония передачи книг с участием министра Юргиты Шюгждинене, председателя ЕОЛ Фаины Куклянски, переводчика и составителя книги Миндаугаса Кветкаускаса и художницы Сигуте Хлебинскайте.

Фаина Куклянски:

«Холокост был вызван тем фактом, что часть людей была либо плохо образованы, либо образованы в другом направлении. Самый простой способ следовать по пути образования о Холокосте – это художественная литература, которая помогает понять некоторые детали лучше, чем учебники истории. К примеру, дневник Анны Франк читаем и популярен во всем мире. Аналогичный дневник, написанный подростком в Вильнюсском гетто, есть и в Литве – это Дневник Ицхака Рудашевского. Моя цель – подарить школам Литвы эту книгу. Цель просвещения – сказать, что таких Ицхаков Рудашевских был миллион.

Для нас важно, чтобы молодежь и дети понимали, что такое Холокост. Мне кажется, что дети способны сопереживать множеству различных ситуаций. Именно поэтому история убитого ребенка может повлиять на осознание Холокоста. Дневник Ицхака Рудашевского должен прочитать каждый ребенок Литвы. Таким образом мы увековечим память убитых во время Второй мировой войны детях евреев Литвы. Как объяснить детям более ясно, что на протяжении многих веков евреи жили в Литве и за несколько месяцев были уничтожены? За что?

Не буду скрывать, что Дневник интересно читать, как литературное произведение – несмотря на то, что автор – подросток, он был достаточно зрелым, обладал хорошим слогом».

Министр просвещения, науки и спорта Ю. Шюгждинене от имени всех учителей и учащихся поблагодарила за огромную работу, необыкновенную книгу и подарок: «Живя в таких страшных условиях, И. Рудашевский в своем дневнике пишет и о просвещении, подчеркивая, насколько важны культура и образование. Эта книга заставляет задуматься».

«Дневник Вильнюсского гетто» И. Рудашевского издан на двух языках: на идиш и литовском. На литовский язык книгу перевел д-р Миндаугас Кветкаускас. Кроме того, в издании представлена статья переводчика о семье И. Рудашевского, о том, как был обнаружен и сохранен дневник мальчика.

Миндаугас Кветкаускас:

«Думаю, что для современной молодежи Литвы, учащимся эта книга – не иссякающий источник, который поможет узнать не только факты о трагической истории Холокоста, но и понять, и сопереживать. Судьбы конкретных людей помогают установить личные отношения. Такая взаимосвязь приводит к сопротивлению стереотипам и идеологиям. Однако дневник Ицхака – это не только история Холокоста в Литве, это и универсальное повествование о сопротивлении молодого человека унижению и брутальной силе, какая бы она ни была. Свидетельство о том, что в самых трудных обстоятельствах книга и творчество помогают оставаться собой».

Во время празднования Хануки жители и гости Укмерге были приглашены на зажжение Ханукальных свечей. Председатель еврейской общины Укмерге Артурас Тайцас рассказал собравшимся об истории и значении праздника Света и обновления. Зажечь первую Ханукалькую свечу была приглашена директор Укмергского краеведческого музея Виолета Рейпайте, вторую свечу зажег лидер еврейской общины Укмергского района.

Украшением праздничного мероприятия стало выступление музыкантов „Rakija Klezmer Orkestar“ – одного из популярных в Литве коллективов, исполняющих еврейскую музыку.

Каждому участнику Хануки был подготовлен подарок – традиционные Ханукальные угощения: латкес (картофельные блинчики), пончики и т.д.

Организаторы праздника – Информационно-культурный еврейский центр, Укмергский краеведческий музей, еврейская община Укмергского района.

Проект частично финансируют Департамент национальных общин и Фонд «Доброй воли».

Ханука – еще одна чудесная история в антологии еврейского народа. Рассказы о войне, безумный царь Антиох, Маккавеи, защищающие еврейский народ от гораздо более многочисленной армии, оливковое масло в Храме, которого хватило бы только на одну ночь, но чудесным образом горевшее целых восемь. Такое просто так не придумаешь!

Прочитайте короткую статью от главного раввина проекта The Shabbat project Гольдштейна с новыми идеями и вдохновением для себя и своей семьи, чтобы зарядиться гордостью за свой народ и ханукальным настроением.

В деревне Шарняле (Плунгеский район) увековечена память Праведников народов мира – тех, кто в годы Второй мировой войны спасал евреев от неминуемой смерти. По данным историков, в этой деревне были спасены десятки евреев. Именем Праведников названа улица, а на месте, где когда-то была усадьба, в которой во время нацистской оккупации прятались евреи, установлен памятный знак.

В торжественной церемонии приняли участие спикер Литовского парламента Виктория Чмилите-Нильсен, заместитель посла Израиля в Литве Ади Хазанов, председатель Еврейской общины (литваков) Литвы Фаина Куклянски, председатель Совета национальных общин при Департаменте национальных меньшинств Литвы Даумантас Лявас Тодесас, представители общественности, спасенные и потомки Праведников.

«Так как я сама из семьи спасенных, я просто завидую деревне Шарняле. Хотелось бы, чтобы улица под таким названием появилась в Вейсяй – там, где жили спасатели моей семьи. Меня крайне удивляет отношение литовских властей к вопросу увековечивания памяти Праведников, ведь до сих пор нет национального памятника спасателям», – сказала Телевидению ЛРТ председатель Еврейской общины (литваков) Литвы Фаина Куклянски.

Улица, названная в честь Праведников народов мира – первая в Литве. Именем Праведников названы скверы в Вильнюсе и Шяуляй.

Ханука! Ханука! Ханука! Праздник добра и света с интересными традициями и необыкновенно вкусными блюдами уже скоро!

Клубы ГЕШЕР и КАВЕРЕТ приглашает своих членов в кафе «Лавка бейгелей»

на вечер-встречу IDISHE MAICHOLIM – ЕВРЕЙСКИЕ БЛЮДА

26 ноября, в субботу, в 18.00.

Кулинарными талантами будет делиться руководитель ансамбля еврейской песни и танца “Файерлах” Лариса Вишняускене и скрипач Борис Кирзнер.

Главное блюдо вечера – золотой MERN CIMES!

Количество мест ограничено!

Регистрация обязательна:

по эл. почте: zanas@sc.lzb.lt, по тел.: +37067881514.

Вход только с подтверждением о регистрации и с паспортом возможностей!

24 ноября в Музее Самюэля Бака Музея еврейской истории им. Виленского Гаона состоится презентация дневника лингвиста Зелига Калмановича (1885–1944), который он вел в Вильнюсском гетто – „Viltis stipresnė už gyvybę“ – «Надежда сильнее жизни». Начало в 17.30. Книга на двух языках – английском и литовском. Перевод с иврита на литовский и английский языки Ольги Лямперт.

По словам составителей книги д-р Станисловаса Стасюлиса и Суале Валюнайте, Дневник З. Калмановича отличается от других документов того времени тем, что раскрывает взгляд интеллектуала на Холокост.

В презентации книги Viltis stipresnė už gyvybę“ – «Надежда сильнее жизни» примут участие литературовед, доцент кафедры литовской литературы Вильнюсского университета Миндаугас Кветкаускас, профессор Института международных отношений Вильнюсского университета Виолета Даволюте, составители издания д-р Станисловас Стасюлис и Сауле Валюнайте. Модератор – историк Института истории Литвы, д-р Дарюс Сталюнас.

cursorinfo.co.il

Элияна Адлер заявляет, что Институт Пилецкого подавляет работы многих историков, которые раскрывают сложные и трагические аспекты военного прошлого Польши.

Американский историк еврейского происхождения Элияна Адлер отказалась принять награду в размере 19 тысяч долларов от Института Пилецкого при польском правительстве, утверждая, что институт подавляет работу «историков, которые стремятся показать сложные и трагические аспекты военного прошлого Польши».

Адлер, доцент Университета штата Пенсильвания, получила недавно награду за научную работу по Польше 20-го века, специализации Института Пилецкого, за ее книгу «Выживание на обочине: Польские еврейские беженцы в Советском Союзе военного времени». Эта награда была присуждена совместно с мемориальным музеем Освенцима.

«Институт Пилецкого, хотя и очень щедро поддерживает некоторые исторические исследования о Второй мировой войне, также участвует в подавлении работы историков, которые стремятся показать сложные и трагические аспекты военного прошлого Польши», — написала Адлер в письме в институт от 4 ноября. Оно было опубликовано в интернете в пятницу.

Польские правительственные учреждения обвиняются историками в том, что они обеляют отношение страны к евреям во время Холокоста. В 2019 году в стране был принят широко критикуемый закон, который делает незаконным обвинение польской нации в нацистских преступлениях.

Приближается Ханука – один из самых красивых и еврейских праздников. 28 ноября евреи всего мира зажгут первую Ханукальную свечу. Цвета этого периода – белый, голубой и синий. Именно в эти цвета украшают праздничный стол, поделки, Ханукальные поздравления и Ханукии в детских кружках.

В нашей общине также проходит подготовка к празднику: в это воскресенье ребята и их родители собрались чтобы под руководством нашей замечательной хозяйки #BalabostaRiva печь латкес – картофельные блинчики, а с помощью эдукатора Натальи Хейфец больше узнать о Ханукальных традициях. #KinderTiš – #VaikųStalo. Выражаем благодарность нашему спонсору Департаменту национальных меньшинств при правительстве Литвы – Tautinių mažumų departamentas prie Lietuvos Respublikos Vyriausybės

Юрий Табак, stmegi.com

У некоторых великих ортодоксальных раввинов были свои непозволительные интеллектуально-культурные слабости, которые нередко старательно скрывались их учениками и последователями. Для р. Авраама Кука такой слабостью была безграничная любовь ко Льву Толстому.

Раввин Шимшон Рафаэль Гирш

А вот р. Шимшон Рафаэль Гирш страстно любил Фридриха Шиллера. Рабби Гирш усматривал у Шиллера фактически собственную философию, только выраженную в светской терминологии: в воспитании благородства, высокой нравственности, свободы в рамках закона. Он знал и творчество Гете, но взрывному, неортодоксальному духу последнего предпочитал Шиллера и без обиняков заявлял, что «величайший из национальных поэтов Германии научил нас практической мудрости иудаизма», что Шиллер постиг божественные сферы и земные глубины и что никто не может сравниться с Шиллером в способности выразить истины, спасающие мир и человечество. Мировая и, в частности, германская культура могут нести в себе, по мысли р. Гирша, универсальные духовные ценности, и, следовательно, они должны быть частью и еврейского мировоззрения. Великое наследие светской литературы полностью совместимо с учением Торы — это «Тора им Дерех Эрец» («Тора и путь мира») — что являлось отличительной чертой философии р. Гирша.

Израильский ортодоксальный раввин и ученый, правнук р. Гирша, Мордехай Броер (они вместе с кузеном-историком, тоже правнуком Гирша и тоже Мордехаем Броером, перевели на иврит комментарии прадеда к Торе) высказался на этот счет следующим образом: «Евреи — часть человечества, и поэтому могли включать германские культурные ценности в свое еврейское образование как элемент социального и гражданского воспитания, и как духовный путь, по существу, имеющий отношение к иудаизму».

Иоганн Кристоф Фридрих Шиллер

Однако позиция р. Гирша, как и ряда современных ему ортодоксальных раввинов, в этом плане довольно сильно отличалась от последующих поколений строгой ортодоксии. Причины тому понять несложно: для многих представителей постхолокостного поколения ортодоксов привязанность р. Гирша к германской культуре, конечно, была вдвойне болезненной. Но главная причина, думается, заключается в скандальности самого факта: великий раввин обнаруживал духовную ценность, причем необычайно высокую, в светской литературе! Если непосредственные ученики р. Гирша, крупнейшие германские ортодоксальные раввины, разделяли его идеи о том, что и «в светских науках возможна духовная жатва», то уже в начале 1920-х гг. шестой Любавичский ребе обвинил этих раввинов в духовном геноциде, который заключался, по его мнению, во введении светских наук в программы ешив и в гибели по этой причине восточноевропейского еврейства. Вряд ли Йосеф-Ицхак Шнеерсон читал Шиллера, но страшно даже представить, как бы он оценил вышеизложенные взгляды р. Гирша на германского романтика.

В результате из всех известных текстов р. Гирша лишь один — знаменитая речь, прочитанная студентам его школы в 1859 г., к столетию со дня рождения Шиллера — до 2008 г. не переводился и не публиковался. При этом, по словам М. Броера, «в трудах Ш.Р. Гирша нет ни одного абзаца, в котором он сформулировал бы значение «истинной мудрости» с такой ясностью, как это сделано в речи, посвященной памяти Шиллера».

Легче было просто проигнорировать или сокрыть сказанное Гиршем, чем пытаться его позицию разъяснять. Впрочем, редкие, пусть даже своеобразные, попытки как-то обелить речь о Шиллере все же делались. Американо-израильский харедимный раввин, писатель (и, между прочим, физик, президент Ассоциации еврейских ортодоксальных ученых) Лео Леви утверждал, что р. Гирш просто вынужден был произнести речь о Шиллере, чтобы его школа не выглядела обскурантистской в глазах современников. Мало того, Леви заявил, что Гирш дозволял читать германскую литературу исключительно ради знания немецкого языка, «но ни в коем случае не ради содержания»! Наследники же р. Гирша из числа особо крепких в вере вообще развенчивали его в качестве еврейского учителя. Так, со слов одного раввина, его дедушка, ученик р. Гирша, рассказывал, что тот «преподавал ему не Хумаш и Талмуд, а писания Фридриха Шиллера». А р.Исроэль Мантель, возглавляющий общину «Халь Авдат Йешурун» в Вашингтоне, которая рассматривает себя как преемницу франкфуртской общины р. Гирша, вообще заявил, что интерпретация германским раввином философии ортодоксального иудаизма («Тора им Дерех Эрец») уже нежизнеспособна.

В любом случае, нынешние харедим, да и далеко не всегда только харедим, в целом не слишком сдвинулись от воззрений шестого Любавичского ребе. И в этом смысле перевод речи Гирша что на идиш, что на иврит, вряд ли многое изменит.

Ян Топоровский, http://newswe.com/

Потрясающее свидетельство времени: как незначащая деталь биографии могла сломать всю жизнь навсегда и в поколениях  

На дворе был новый век и новая власть. И никого не интересовали прошлые заслуги Брегштейнаса М.Г., офицера Российской императорской армии, сражавшегося на фронтах Первой мировой войны. Больше волновало, что тот проживал в Литве, только что присоединенной к СССР, но еще больше беспокоило, что он, Моисеюс сын Гирша, являлся одним из организаторов, а в тот год и председателем Союза литовских евреев-воинов. И казенные советские люди, явившиеся к нему домой, приказали офицеру явиться на вокзал вместе с семьей – и отправиться в места «не столь отдаленные» — и только через два года сообразили, что «никаких доказательств по делу» (смотри СПРАВКУ) не имеют. Но разве нужны доказательства (к чему такая волокита!) в новом веке и при новой власти? Надо верить на слово! И нужно уметь читать затаенные мысли таких, как Брегштейнас Моисеюс сын Гирша!

ВЫПИСКА

из протокола №46 Особого Совещания при народном Комиссаре внутренних дел СССР От 13 июня 1942 г.

СЛУШАЛИ:

Дело №06834\НКВД Литовской СССР по обв. БРЕГШТЕЙНАСА Моисеюса сына Гирша. 1894 г.р. ур. и житель г. Каунас. Литовской ССР. Еврей, гр-н СССР. б\п.

ПОСТАНОВИЛИ:

Моисеюса сына Гирша за участие в контрреволюционной организации – заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на ВОСЕМЬ лет, считая срок с 14-го июня 1941 года.

Нач. Секретариата Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних дел СССР

(здесь и далее стиль и орфография документов оставлены без изменений. – Авт.).

ИЗ РАССКАЗА ГЕОРГИЯ

«Мой отец закончил литовскую гимназию в 1912 году. Он мечтал стать врачом. Но в тот год не мог поехать на экзамены в университет и, чтобы не терять времени, записался в военную школу, которую, окончил через два года. Но тут началась Первая мировая война. Отец ушел на фронт. К концу войны в русской армии уже не хватало офицеров, и тогда стали производить в офицеры военнослужащих-евреев, имевших соответствующее образование (евреев стали производить в офицеры не из-за нехватки фронтового командного состава, а из-за Февральской революции, отменившей это строгое ограничение. – Ред). Так мой отец и получил офицерский чин.

Когда война кончилась, его родители вернулись в Литву. А за ними и отец. Там он вновь был призван, но уже в литовскую армию. Он служил в Мариямполе. В казарме ему отвели угол, где они разместился со своей молодой женой. В этом городке я и появился на свет. В семье шутили: родился, мол, в казарме. Когда отец демобилизовался, он устроился главным бухгалтером на мариямпольский заводик «Ливела», где плели металлическую сетку. Но вскоре завод переехал в Каунас – и наша семья вместе с ним».

ИЗ ОБВИНИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ МОИСЕЮСА

УТВЕРЖДАЮ:

Нач. УНКВД по Свердл. Области ст. майор госуд. Безопасности (Борщев)

21 марта 1942 г.

Обвинительное заключение утверждаю.

Меру пресечения Брегштейнас полагаю определить 10 лет ИТЛ.

Зам. Облпрокуратуры по спец. делам

30 марта 1942 года

ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

По следственному делу 06834

По обвинению Брегштейнас Моисеюс сын Гирша в преступлении, предусмотренном ст. 58 п. 4 УК РСФСР.

14 июня 1941 года органами НКВД Литовской ССР за контрреволюционную деятельность был арестован Брегштейнас Моисеюс сын Гирша. Произведенным по делу расследованием установлено, что Брегштейнас М.Г., будучи враждебно настроенным против коммунистической партии и революционного движения трудящихся масс Литвы. Вел на протяжении ряда лет активную борьбу с ними.

С 1933 г. и до восстановления Советской власти в Литве, Брегштейнас М.Г. состоял активным членом контрреволюционной организации «Союз евреев-воинов участников в боях за независимость Литвы», организатором которой он и являлся. На протяжении всего существования этой организации занимал руководящие посты вплоть до председателя центрального Управления (л.д. 1, 13-18, 20-31).

Допрошенный в качестве обвиняемого Брегштейнас М.Г. в предъявленном ему обвинении виновным себя признал в том, что являлся организатором и активным членом организации «Союз евреев-воинов участников в боях за независимость Литвы».

Из материала дела видно, что Брегштейнас обвиняется в том, что с 1933-го по 1940 год являлся одним из организаторов и руководителем еврейской националистической организации, так называемой «Союз еврейских воинов, боровшихся за освобождение Литвы». Находясь в указанной организации, занимал в ней руководящее положение вплоть до председателя Центрального Управления.

В процессе расследования дела Брегштейнас свое участие и руководящее положение в организации «Союза еврейских воинов, боровшихся за освобождение Литвы», признал, однако отрицал контрреволюционный характер. Участие Брегштейнаса в упомянутой выше организации также подтверждено справкой Госархива.

ИЗ РАССКАЗА ГЕОРГИЯ

«Я учился в гимназии «Швабе». Но в 11 лет отец перевел меня в литовскую престижную гимназию, чтобы я потом мог поступить в университет. Вы, наверное, знаете. Что в те годы для евреев в университетах была строго определенная норма -7 процентов. В университет я все-таки поступил, но на втором курсе (это было уже при советах) меня изгнали как «социально неприемлемый элемент». А еще через год нашу семью арестовали, отвезли ночью на вокзал. Там отца отделили от семьи. Нас отправили на Урал. Сначала привезли в Алтайский край. Через год свезли в Барнаул, а оттуда уже переправляли на Север. Но к тому времени моя мать была тяжело больна – не могла ходить. Может быть, поэтому нас не отправили вместе со всеми, а оставили в Барнауле. Там – на пересылке – мы и встретились с Фавой Соколовским, моим другом, таким же спецпереселенцем, как мы. Он сообщил мне, что наши отцы – заключенные «Севураллага».

СПРАВКА

Брегштейнас М.Г. арестован 14 июня 1941 года органами НКВД Лит. ССР и содержится в Севураллаге НКВД Свердловска. Годен к легкому физическому труду. Вещественных доказательств по делу не имеет

Следователь – (нрзб.)

ИЗ РАССКАЗА ГЕОРГИЯ

«В Литве евреев на государственную службу не принимали, плюс к этому в тридцатые годы там стало трудно с работой. Обычно евреи работали на еврейских предприятиях, но в те годы богатые евреи стали свертывать производство, уезжать из страны. Интересы оставшихся надо было кому-то отстаивать. И вот те, кто воевал за независимость Литвы, организовали «Союз евреев-воинов» — это была организация, с которой местным властям приходилось все-таки считаться. Мой отец был одним из организаторов этого Союза, начальником каунасского отделения. А потом и замом  председателя вселитовского объединения. Когда пришли русские, старый председатель сложил с себя полномочия, и делами стал заниматься мой отец. Вернее, дело было одно: оформить самороспуск союза».

Союз евреев-воинов был создан для защиты прав еврейских работников от антисемитизма, вспыхнувшего в Литве после прихода нацистов к власти в Германии. Занимались, в основном, уволенными с предприятий, перешедших в руки литовцам после эмиграции евреев

ИЗ ОБВИНИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ МОИСЕЮСА

В ходе проверки <…> установлено, что организация «Союз еврейских воинов, боровшихся за освобождение Литвы», по-своему характеру являлась буржуазно-националистической, концентрировавшей евреев, участвовавших в подавлении Советской власти в Литве в 1918-1920 годах.

За активное участие в организации Брегштейнас в 1939 году был представлен к награждению военной медалью. С 1937 года состоял в буржуазно-националистической организации «Шаулю Саюнга» и был представителем акционерного общества «Ливела».

Отрицает контрреволюционный характер этой организации (л.д. 20). Изобличается справкой из архивных материалов (л.д.2).

На основании изложенного обвиняется:

Брегштейнас Моисеюс сын Гирша, урож. и житель г. Каунас, Лит. Нац. Еврей. Гр-н СССР, беспартийный, образование среднее, из торговцев, запаса Лит. армии, до ареста раб. бухгалтером завода «Ливела». В том, что являлся активным организатором и активным членом контрреволюционной националистической организации «Союз евреев – участников в боях за независимость Литвы», вел на протяжении ряда лет активную борьбу с коммунистической партией, революционным движением масс в Литве, т.е. в преступлении, предусмотренном ст. 58 п. 4 УК РСФСР.

Обвинительное заключение состав. 15 марта 1942 г. г. Свердловск.

Следователь следчасти НКВД Лат. ССР.

Сержант госбезопасности Щемелев

ИЗ РАССКАЗА ГЕОРГИЯ

«Насколько я знаю, арестовали всех членов этого еврейского союза. Помню, в Литве было всего три капитана-еврея: мой отец – Брегштейнас, директор гимназии Брамсон, и капитан Генс.

Брамсон находился вместе с моим отцом в советском концлагере. А Генс, после прихода немцев был назначен начальником еврейской полиции вильнюсского гетто. Но и его в конце концов расстреляли.

Мой отец привык к порядку. Во всем: и военном деле, и в бухгалтерском. В лагере посмеивались: Моисеюс приехал и наведет порядок в лагерной бухгалтерии. Как в воду глядели: после нескольких месяцев работы на заготовке леса его назначили бухгалтером. Может, потому он и выжил.

Впоследствии отец вспоминал, как в лагере один из заключенных, тоже из Каунаса, имевший прежде магазин (на идише – «кремл») скобяных изделий, молился так: «Боженька, сделай из его кремла то же, что он сделал из моего кремла».

Я помню, у нас дома довольно часто собирались члены Союза – евреи-воины. Они были разных взглядов и принадлежали к разным организациям. Падисон, у которого был киоск, слыл коммунистом. А Лившиц был из «Маккаби». Но эти люди понимали: есть нечто, что их объединяет. Они говорили на идише так: «Что мы есть – то мы есть, но мы евреи, и это главное».

С.С.С.Р. НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

НКВД по Свердловской области

Протокол допроса

Допрос начат в 9 час. 30 минут – окончен в 10 час. 40 минут 1942 февраля мес. 22 дня.

Показания обвиняемого (свидетеля) Брегштейнас Моисеюс сын Гирша

22 февраля 1942 года

ВОПРОС: Вы можете давать показания на русском языке?

ОТВЕТ: Да, могу, т.к. я русский язык знаю.

ВОПРОС: Расскажите коротко о вашем социальном происхождении и трудовой деятельности?

ОТВЕТ: Родился я в 1894 году в семье торговца м<естечка> Поисмуны (нрзб.) Мариямпольского уезда. В 1913 году я окончил гимназию г. Каунас. В 1912 году мой отец умер, после его смерти в 1913 году я захотел выехать в Голландию, для чего поступил вольноопределяющимся в царскую армию для отбытия воинской повинности, чтоб после чего можно было выехать заграницу, но война 1914 года захватила меня на службе, и я служил до 1918 г., был на Румынском фронте в 12 армии, после февральской револ. произведен в прапорщики. В октябре 1918 года в порядке репатриации выехал из России в Литву. До 1920 года работал учителем в народной школе, а затем был мобилизован в литовскую армию и служил до октября 1923 г.. вышел в запас старшим лейтенантом запаса, в должности (нрзб.) командира пулеметной роты. В 1923 году поступил на работу в торговое предприятие, где работал до 1926 года. С 1926 г. поступил на завод металл. изделий и работал на нем до 1940 года главным бухгалтером.

ВОПРОС: Где вы работали после установления советской власти в Литве?

ОТВЕТ: Приказом наркома местной промышленности я был назначен главным бухгалтером на тот же завод «Ливела».

ВОПРОС: Сколько времени вы были членом союза «евреев-воинов участников освобождения Литвы»?

ОТВЕТ: Я был одним из организаторов этого Союза и его членом с 1933 по 1940 год.

ВОПРОС: Какие вы исполняли обязанности?

ОТВЕТ: Первые годы я был секретарем каунасского отд. Союза «евреев бывших воинов участников освобождения Литвы», затем был председателем каунасского отделения и был одним из товарищей Центрального управления Литвы, в 1940 г. был председателем Центр. Управления.

ВОПРОС: Каков был по численности ваш союз?

ОТВЕТ: Приблизительно 3000 членов.

ВОПРОС: Кому подчинялся Союз «Евреев бывших воинов участников освобождения Литвы»?

ОТВЕТ: В организационном строении мы были самостоятельными и были зарегистрированы в министерстве внутренних дел.

ВОПРОС: Практическая работа вашего союза?

ОТВЕТ: О практических действиях союза «евреев быв. воинов участников освобождения Литвы» я рассказал в предыдущем допросе.

ВОПРОС: Имел ли союз «Евреев-воинов участников освобождения Литвы», какое-либо вооружение?

ОТВЕТ: Нет. Не имел.

ВОПРОС: Вы имели личное оружие и какое?

ОТВЕТ: Я имел личное оружие «Маузер» 6.35 мм.

ВОПРОС: Вы имели разрешение на его и от кого?

ОТВЕТ: Как офицеру запаса, как капитану литовской армии, мне разрешения не требовалось, а система и номер оружия вписывались в военный билет.

ВОПРОС: Где ваше оружие «Маузер» калибра 6, 35?

ОТВЕТ: В июне месяце 1940 года я сдал его в военную прокуратуру г. Каунас.

ВОПРОС: Почему не было сдано вами изъятое оружие при обыске системы «Монтекрист»?

ОТВЕТ: Пистолет «Монтекрист» гладкоствольное м/калиберное оружие принадлежало моему сыну, которое я ему подарил после окончания гимназии (вписаны в протокол слова. – Авт.), и я на него никогда не обращал внимания.

ВОПРОС: Что еще вы желаете дополнить?

ОТВЕТ: Дополнить следствию ничего не желаю.

Допросил следователь НКВД сержант милиции Ильиных

До войны Брештейнас был благополучным семейным человеком отцом двоих детей, с хорошей репутацией и высоким достатком

                                                         ИЗ РАССКАЗА ГЕОРГИЯ

«После лагеря отца отправили в ссылку, в казахский поселок Котуркуль. В поселке он продолжал работать бухгалтером и даже преподавал математику в техникуме.

Меня тоже сослали в Казахстан, но в поселок Боровое. Когда я приехал в Боровое, то немедленно отправился к отцу. Идти пришлось тридцать километров.

Мы встретились. Мама к тому времени умерла, и у отца уже была новая семья. В лагере он познакомился с семьей из Румынии. Муж политзаключенный умер, и мой отец сошелся с этой женщиной. Потом они вместе отправились в ссылку. Но когда стало возможным, женщина вернулась в Бухарест – там у нее оставалась дочь…  А я забрал отца к себе, и он прожил еще 20 лет».

СЕКРЕТНО

Начальнику УМГБ Кокчетавской области

Майору тов. Торопову гор. Кокчетав.

Копия: пом. Начальнику отдела «А» МГЮ СССР

Подполковнику тов. Заславскому

Гор. Москва

На основании наряда отдела «А» МГБ СССР 18/3204 от 10 января 1928 года направляется в ваше распоряжение и ссылку на поселение Брегштейнас Мойсеюс сын Гирши, 1894 года рождения, осужденный 13 июня 1942 года Особым совещанием при НКВД СССР за участие в контрреволюционной организации на срок 8 лет. Начало срока 14 июня 1941 года – конец срока с зачетом рабочих дней 14 февраля 1949 года.

Прибытие просим подтвердить по адресу: пос. Сосьва Серовского района свердловской области Севураллага МВД.

Начальник спец. Отдела Севураллага МВД

ст. лейтенант (Казаков)

Начальник 3 отд. Спец. Отдела Севураллага МВД

мл. лейтенант (Парахин)

ИЗ РАССКАЗА ГЕОРГИЯ

«Мой брат умер в 56 лет, и никаких родственников в СССР больше у меня не осталось. Я помню, что в Нью-Йорке жили старший брат отца и его родная сестра. Я понимал, что их уже нет в живых. Но помнил – у меня была дочь. Я написал на старый адрес: вдруг она там?! Через два месяца письмо вернулось. Тогда я подумал: младший брат отца жил в Уругвае, напишу-ка туда пару слов. Вскоре пришел ответ: толстое письмо на русском языке. Дядя оказался жив. Ему было в то время 86 лет.

В его письме оказался и адрес моих двоюродных сестер. Одну я нашел в Нью-Йорке, вторую – на Канарах. С последней мы были очень дружны в молодости. Она частенько звонила: «Приходи, родители меня не пускают на танцы». Мы и через Неман плавали – она была бойкая девочка. И вот мы встретились – она пригласила меня на Канары, прилетел туда и мой дядя, не обращая внимания на свой возраст, чтобы меня повидать. Они и рассказали мне о троюродном брате Филе Брегштейн из Амстердама.

Брегштейны, надо сказать, все родом из Панемунии, пригорода Каунаса. И их потомки, в том числе Фил, расспрашивали у меня о своих корнях. Фил Брегштейн попросил меня поехать с ним в Литву и показать, где жили наши предки, где была наша земля, ведь дед занимался хлебопашеством, Фил хотел посмотреть и на наш завод по выпуску кирпича для строительства четвертого Форта в Вильнюсе.

Побывали мы и на еврейском кладбище. Немцы кладбище не тронули, а вот советы все могилы снесли. Мы ходили по территории, там я нашел кусок надгробия. На нем была высечена фамилия: «Цвик». Это фамилия моей матери, и я подумал: «Очевидно, это надгробие моего дедушки».

14 ноября, 2021

Редакция lzb.lt благодарит проф. Пинхоса Фридберга за информацию 

В Сейме Литовской Республики по инициативе спикера парламента Виктории Чмилите-Нильсен была открыта фотовыставка «Мое имя – Израиль». Выставка посвящена 30-летию дипломатических отношений Литвы и Государства Израиль. Работы известных израильских фотографов раскрывают Израиль во всей его красоте и разнообразии, с удивительной природой, мультикультурным обществом, впечатляющими городами и международной кухней. Составитель экспозиции – Лукас Леви, фотографии – собственность министерства туризма Израиля.

«В создании Государства Израиль активно участвовали литваки – литовские евреи. Немалая часть литваков, которые репатриировались на Землю Обетованную, не порвали своих связей с Литвой, она осталась для них очень важной», – сказала на открытии фотовыставки председатель Сейма Виктория Чмилите-Нильсен.

Посол Израиля в Литве Йоссеф Леви поблагодарил спикера литовского парламента за инициативу и сотрудничество в подготовке экспозиции: «Наши государства отмечают 30-летие установления дипломатических отношений, нас связывает дружба, проверенная временем».

В церемонии открытия фотовыставки приняли участие дипломаты иностранных государства, представители Еврейской общины (литваков) Литвы, а также делегация кадетов МИДа Изралия.

Фотовыставка «Мое имя – Израиль» будет открыта в фойе II парламентского дворца до 26 ноября.

Фотографии: Сейм Литвы, Джойя Барисайте

Департамент культурного наследия сообщат об окончании реставрации здания бывшей синагоги в Аланте.

Здание бывшей синагоги является исключительным объектом культурного наследия не только Литвы, но и всей Восточной Европы. Деревянных синагог вообще осталось очень немного. По всей Европе их едва наберется два десятка и большинство из них находится в Литве. Несколько деревянных синагог еще стоят в соседней Латвии и на Украине. Однако большинство зданий находятся в критическом состоянии. Одним из таких уникальных образцов еврейского деревянного зодчества является деревянная синагога в Аланте. Это одна из семнадцати сохранившихся деревянных синагог Литве. Судя по форме здания, предположительно, что синагога была построена во второй половине XIX века.

Отреставрированное здание бывшей синагоги будет передано администрации самоуправления Молетского района. Планируется, что в нем будут проходить культурные, просветительские мероприятия – выставки, экспозиции, знакомящие с историей здания синагоги и еврейской общины городка.

Информации о том, когда в Аланте появилась еврейская община нет. В 1878 г. впервые упоминается имя раввина Беньямина Гитезона (1851 – 1932). В 1921 г. официально была учреждена еврейская община с шестью членами правления. В Аланте действовала еврейская школа с двумя преподавателями, библиотека на иврите и идише, которая просуществовала до советской оккупации в 1940 г.

Здание бывшей синагоги в Аланте по праву собственности принадлежит Еврейской общины (литваков) Литвы.

На фотографиях специалиста по вопросам охраны объектов культурного наследия ЕОЛ Мартинаса Ужпелкиса можно увидеть здание бывшей синагоги до реставрации:

В Вене прошла презентация масштабного исследования по борьбе с антисемитизмом – президент Европейского еврейского конгресса (ЕЕК) Вячеслав Моше Кантор представил широкой общественности пятитомное издание «Конец антисемитизму!». В мероприятии приняла участие и председатель Еврейской общины (литваков) Литвы Фаина Куклянски.

В научной работе собраны результаты изучения антисемитизма в религии, истории, общественных науках, политике и СМИ, а также предлагаются практические решения и рекомендации для представителей органов власти. Материал был подготовлен под патронатом председателя Национального совета Австрии Вольфганга Соботки, властей Вены и ЕЕК.

«Это самое крупное и исчерпывающее исследование проблемы антисемитизма, – заявил Вячеслав Моше Кантор, выступая на официальной презентации издания. – Что ещё более важно, в нём детально описаны основы единого и согласованного плана упреждающих действий для противодействия ему сегодня и в будущем».

Среди авторов этого издания – известные политики и религиозные деятели, в том числе координатор по борьбе с антисемитизмом Европейской комиссии Катарина фон Шнурбейн, бывший председатель Еврейского агентства для Израиля Натан Щаранский, апостольский администратор Латинского патриархата Иерусалима архиепископ Пьербаттиста Пиццабалла и председатель Конференции имамов Франции имам Хассен Шалгуми. В работе над его созданием приняли участие сто девятнадцать международных экспертов. Исследование призвано предотвратить дальнейшее распространение ненависти к евреям, которое сейчас проявляется и в политике, и в общественной жизни.

«Спустя 83 года после Хрустальной ночи и 76 лет после окончания Катастрофы ненависть, дезинформация, теории заговора о евреях и еврейском государстве распространяются онлайн и отравляют сердца и умы активнее, чем когда бы то ни было», – заявил Вячеслав Моше Кантор.

«Мы видим очевидное стремление правительств бороться с ненавистью к евреям, но необходимы инструменты, позволяющие максимально эффективно справляться с этой проблемой. Именно такой инструмент мы представляем сегодня», – подчеркнул президент ЕЕК.

Также в рамках презентации состоялось торжественное награждение Большим золотым почётным знаком на ленте «За заслуги перед Австрийской Республикой». Так, Вольфганг Соботка вручил Вячеславу Моше Кантору высшую награду Австрии «за борьбу с антисемитизмом, расизмом, экстремизмом и нетерпимостью, и за огромный вклад в сохранение памяти о Катастрофе и возрождение еврейской жизни в Европе».

«Для меня честь получить эту награду Австрийской Республики, поскольку эта страна очень серьёзно относится к своей роли в борьбе с антисемитизмом. Австрия занимает лидерскую позицию во многих вопросах, в частности, обеспечивая приоритет в вакцинации от коронавируса выжившим в Холокосте и защищая еврейское будущее. Я по-прежнему хочу и всегда готов помогать Австрии в решении этих проблем», – отметил Вячеслав Моше Кантор.

Мероприятие прошло в 83-ю годовщину Хрустальной ночи (массового еврейского погрома на территории Германии, Австрии и Судет). На презентации также выступили председатель Национального совета Австрии Вольфганг Соботка, министр внутренних дел Австрии Карл Нехаммер, министр по вопросам Европейского союза и Конституции Каролине Эдтштадлер и вице-президент ЕЕК Ариэль Музыкант.

J. Berger New York times, 2016 г.

Яффа Элиах (31.05.1935 – 08.11.2016) – американский историк, автор и исследователь иудаики и Холокоста. Четырехлетним ребенком она пережила нацистские «акции» в своем родном городке Эйшишкес, а впоследствии собрала свидетельства о повседневной жизни евреев в годы Холокоста в своей калейдоскопической книге и сделала незабываемую экспозицию в Американском мемориальном музее Холокоста в Вашингтоне.

Такое детство, сломившее бы человека менее сильного, побудило Элиах посвятить себя изучению и мемориализации Холокоста и его жертв. Она стала заниматься этим в 1969 году, будучи профессором истории и литературы на факультете иудаики Бруклинского колледжа, а затем основав первый в своем роде Центр изучения Холокоста при ешиве во Флэтбуше, Бруклин. Собранная этим центром коллекция аудиозаписей интервью, дневников, писем, фотографий и артефактов, хотя и небольшая по объему, стала образцом для десятков других подобных центров.

Элиах много раз говорила, что свою миссию она видит в том, чтобы задокументировать жизнь жертв Холокоста, а не только их смерть, чтобы вернуть им человеческий облик, человеческое обаяние. Она так определила свою задачу, когда, будучи членом президентской комиссии по Холокосту, созданной Джимми Картером, посетила концлагеря и осознала, что единственные доступные нам портреты жертв — это портреты скелетов с глазами навыкате в изодранной полосатой арестантской форме, а отнюдь не живых людей, которыми они когда‑то были.

Профессор Элиах решила воссоздать тот штетл, который она знала в Литве, — Эйшишки (Эйшишкес), где почти все еврейское население (3500 человек) было убито, — собирая фотографии его жителей. Начав со своих семейных фотографий, спрятанных ею и ее старшим братом в их убежище, она 15 лет ездила по всем 50 штатам и разным странам в поисках фотографий, дневников и писем других обитателей штетла. В Израиле она обошла 42 квартиры многоквартирного дома в поисках одной семьи и раскопала ее архив, зарытый в жестяных банках под пальмой. В Австралии она, выступая по радио, сказала, что ищет семью по прозвищу Мыши, — и ей повезло: на передачу позвонили и подсказали, где искать.

Собирая материал в бывшей синагоге в опасном районе Детройта, она нанимала себе телохранителя; в некоторых случаях она прибегала буквально к взяткам: покупала людям лекарства, цветной телевизор, четыре спортивных костюма, чтобы убедить их на время расстаться с дорогими их сердцу фотографиями, дабы она могла их скопировать. Она потратила более 600 тысяч долларов из своих собственных средств и займов, а затем получила стипендию Гуггенхайма на этот проект.

В конце концов Элиах собрала 6000 фотографий жителей местечка — фотографий с бар мицв, свадеб, выпускных церемоний и в кругу семьи; эти люди составляли 92 процента от уничтоженного еврейского населения.

Полторы тысячи из этих фотографий были отобраны для экспозиции «Башня лиц», иногда называемой также «Башней жизни», в Мемориальном музее Холокоста в Вашингтоне. Фотографии там плотно покрывают стены узкого, уходящего ввысь ущелья, через которое проходят посетители. В этих портретах жизнь множества обычных евреев предстает близкой и реальной. К 2016 году через музей, открывшийся в 1993‑м, прошли 40 миллионов посетителей.

Профессор Элиах собрала сотни фотографий и личных историй в 818‑страничной книге «Там когда‑то был целый мир: 900‑летняя хроника штетла Эйшишки», изданной в 1998 году. Она вышла в финал Национальной книжной премии и стала — наряду с предыдущей ее книгой «Хасидские истории эпохи Катастрофы» — крупнейшим вкладом Элиах в документирование Холокоста.

Менахем Розеншафт, глава организации детей, выживших жертв Холокоста, сказал, что профессор Элиах сделала Холокост доступной и «кошерной» темой для ортодоксальных евреев, которые до того на протяжении многих лет видели в Холокосте слишком много теологических проблем (как Б‑г мог допустить подобное?).

Эйшишки, расположенные в 60 километрах от столицы Литвы Вильнюса, в межвоенный период находились на польской территории. Там 21 мая 1937 года родилась Яффа Соненсон. Ее отец Моше Соненсон, владелец кожевенной фабрики, в сентябре 1941‑го спасся во время устроенной немцами облавы, выпрыгнув из окна синагоги. Он взял свою жену Ципору, дочку Яффу и сыновей Ицхака и Хаима и сбежал. Через два дня практически все евреи городка были расстреляны перед вырытыми ими рвами. В канаве под свинарником на хуторе, принадлежавшем христианам, ее мама родила еще одного мальчика и назвала его Хаимом. Там же Яффа изучала иврит, идиш и польский, используя глиняные стены канавы в качестве доски.

Семья сумела прожить в своем укрытии до освобождения территории Красной армией в июле 1944 года, но когда они вернулись в Эйшишки, там произошла стычка между польскими партизанами и советскими солдатами, и мама Яффы вместе с маленьким Хаимом были застрелены партизанами. Элиах утверждала, что антисемитски настроенные поляки сделали это намеренно, но ее обвинение оспаривалось.

У Яффы и ее мужа Давида (бывший директор школы при ешиве во Флэтбуше) родилось двое детей (дочь Смадар Розенцвейг сейчас профессор иудаики в Штерн‑колледже на Манхэттене, сын, рабби Йотав Элиах, — директор Метивты Рамбама, еврейской школы в Лоуренсе, штат Нью‑Йорк), у них четырнадцать внуков и девять правнуков.

После войны Яффа вместе со своим дядей отправилась в Палестину, где вскоре воссоединилась с отцом и братом. В 1954 году она переехала в США, а в 1973‑м получила степень доктора философии в городском Университете Нью‑Йорка.

Завершающий образ в книге «Там когда‑то был целый мир» — это отец Яффы, танцующий на свадьбе своей дочери в Израиле. Хотя его вера была поколеблена, он был рад, что она собирает свидетельства о жизни их штетла, чтобы, пишет Элиах, передавая его слова, «хотя бы люди, а может быть, даже Б‑г вспомнили, что там однажды был мир, полный веры, еврейства и человечности».