Сегодня в Сейме Литвы состоялось открытие Пятого Всемирного конгресса литваков. Он проходит под патронатом спикера парламента Виктории Чмилите-Нильсен. Открывая Конгресс, она заявила:

“Всемирный конгресс литваков проходит в разгар агрессии в Украине, когда лихорадка войны сотрясает весь регион, который важен и для Литвы, исторической и современной, и для всего мира идишистской культуры.

Перед лицом слепой жестокости и расчетливого насилия важно постоянно подчеркивать человечность, сострадание и вечные духовные ценности, из которых всегда черпала силу давняя литвакская традиция. Это особенно актуально сейчас, когда в Восточной Европе снова поднимает голову агрессивный, имперский реваншизм и антисемитизм, искажающий исторические факты и манипулирующий чувствами людей. Мы должны противостоять этому.

В начале этого года я посетила Израиль, где в Мемориальном комплексе Яд Вашем говорила о Холокосте. Я подчеркнула, что то, что в нашей стране до относительно недавнего времени называлось “еврейской трагедией”, сейчас считается “литовской трагедией”.

Есть осознание того, что мы потеряли талантливую, яркую общину с самобытной культурой. Историческая память, связанная с трагедиями, важна тем, что она способствует укреплению человеческой солидарности и снижает терпимость к насилию и равнодушию.

Не забывая о болезненном прошлом, давайте найдем в себе силы вместе строить будущее. В будущем, помимо других важных дел, нас ждет еще много общей работы: установление имен жертв Холокоста и увековечение их памяти, а также увековечении памяти тех, кто рисковал своей жизнью и жизнью своих близких, ради спасения евреев. Увековечение памяти спасателей евреев, Праведников народов мира, должно стать значимым и, прежде всего, справедливым процессом с точки зрения истории, в котором, я убеждена, будут активно участвовать и поколения тех, кто не видел Холокоста.

Как сказал один еврейский мудрец: мир все еще существует, потому что больше тех, кто делает добро, чем сеющих зло», – отметила глава Сейма Литвы Виктория Чмилите-Нильсен.

По словам председателя Еврейской общины (литваков) Литвы Фаины Куклянски, Всемирный конгресс литваков свидетельствует о том, что у евреев Литвы есть не только прошлое и настоящее, но и будущее:

“В эти дни мы приглашаем всех к открытому разговору о будущем культуры литваков и о том, как важно передать ее молодому поколению, нашим детям и внукам. Именно поэтому официальное открытие Конгресса предварила выставка книг и изданий, которые выпустила Еврейская община Литвы. Я очень рада приветствовать наших соотечественников, которые сегодня с нами. Я уверена, что Литовское государство также заинтересовано в том, чтобы литваки со всего мира чувствовали себя здесь, на земле предков, как дома”.

На конференции с докладами выступили известные политики, ученые, дипломаты, лидеры региональных еврейских общин Литвы. Были обсуждены вопросы, связанные с историей литовских евреев, просвещения и борьбы с антисемитизмом.

Вечером в Вильнюсской Хоральной синагоге состоялся концерт выдающегося кантора Джозефа Маловани (США).

Завтра состоится экскурсия по еврейскому Вильнюсу, открытие мемориальной доски Саула Кагана и Центра его имени. Участники Конгресса также посетят выставку известного израильского художника Лео Рея.

Приближается 5-й Всемирный конгресс литваков. Он пройдет 23-26 мая в Вильнюсе. Предлагаем вспомнить предыдущие конгрессы.

Четвертый состоялся в 2013 году и был приурочен к 70-летию ликвидации Вильнюсского гетто. Третий Всемирный конгресс литваков был проведен в 2009 году в честь “Вильнюс – культурная столица Европы”, тысячелетия названия Литвы и 20-летия Еврейской общины Литвы. Второй конгресс состоялся в 2004 году.

Первый Всемирный конгресс литваков прошел в 2001 году. Он был организован благодаря усилиям Маши Гродникене. Конгресс ознаменовал возрождение еврейской культуры в Литве и стал символом восстановленной Еврейской общины.

Известный историк и общественный деятель, автор книг по истории евреев Литвы Соломон Атамук (1918 – 2014) говорил в 2001 г. о Первом Конгрессе: «Тот факт, что некогда большая, а теперь и маленькая еврейская община Литвы смогла организовать и провести мероприятие мирового значения, демонстрирует ее жизненную силу и способность сохранять традиции бесценных духовных ценностей. Конгресс помог мобилизовать силы, которые будут способствовать сохранению и обогащению духовного наследия литваков, укреплению не только их отношений друг с другом, но и связей с Литвой».

Литовское общество искусствоведов установило пять «Камней преткновения» в Вильнюсе, увековечивающих память еврейских художников, которые погибли во время Холокоста: Лизы Дайхес, Бенциона Михтома, Фани (Умы) Олкеницкой-Лерер, Рахели (Розы) Суцкевер-Ушаевой и Якова Шера. Затраты на проект покрыты за счёт благотворительных сборов и пожертвований Литовского общества искусствоведов.

«Камни преткновения» – международный проект немецкого художника Гюнтера Демнига. Его цель – напоминать людям о судьбах жертв нацизма. Бо́льшая часть камней установлена в память еврейских жертв нацизма. Другие камни установлены в память цыган, Свидетелей Иеговы, гомосексуалов, левых, участников Движения Сопротивления и других. Каждый камень установлен точно на том месте, где человек последний раз был свободен до ареста и отправки в лагерь смерти. На латунной пластине выгравировано имя, год рождения, год и место смерти человека.

По всей Европе, а также в Аргентине, уже установлено более 75-ти тысяч памятных знаков. По этой причине «Камни преткновения» считаются крупнейшим децентрализованным памятником жертвам нацизма во всем мире.

Гершонас Тайцас, Вильнюс

Саул Каган, бывший беженец из Литвы, сделал делом своей жизни достижение хоть малой доли справедливости для тех евреев, которым удалось пережить Катастрофу, и тем самым стал пионером беспрецедентного исторического начинания.

Он был основателем и руководителем существующей по сей день Claims Conference – организации, занимавшейся выдвижением претензий к правительствам Германии и Австрии, получением денежных компенсаций и оказанием финансовой помощи жертвам Катастрофы.

Основная цель Claims Conference— добиваться путем переговоров компенсаций частным лицам и организациям, пострадавшим от нацистов, и возвращение еврейской собственности, утраченной во время Катастрофы.

Саул Каган

Саул Каган родился в 1922 году в Вильнюсе Польша (Литва). В 1940 году по Транссибирской магистрали он выехал в Японию, а затем в США. После призыва в армии США проходил специальную программу обучения для изучения русского языка; служил в ВВС и получил назначение в истребительно-бомбардировочное подразделение в Нормандии, Франция; участвовал в битве на Дуге. Был уволен из армии для проведения исследований для Управления военного правительства (OMGUS); до советской блокады работал в Объединенном распределительном комитете в Берлине, Германия; участвовал в академических исследованиях Холокоста.

В 1951 году С. Каган основал Claims Conference – организацию по материальным претензиям евреев к Германии, которая была создана для представления Всемирного еврейского конгресса, Б’най Б’рит и другие еврейские учреждения в беспрецедентном судебном иске: потребовали репараций от «государства-правопреемника Третьего рейха», как они называли Западную Германию, за нацистский геноцид европейских евреев.

Соглашения, которые в течение следующих пятидесяти лет, подписывал С. Каган, потребуют от правительств Западной Германии и Австрии возместить пережившим Холокост дома, предприятия, мебель, предметы искусства и другое имущество, отнятое у них в годы нацизма; выплачивать пенсии, стипендии и пособия по старости, которые им причитались бы, если бы они не подвергались преследованиям; компенсацию сотням тысяч бывших нацистских заключенных (евреев и неевреев), которые работали в качестве рабов на немецких промышленных гигантов, таких как IG Farben и Krupp.

Около 600 000 выживших получили выплаты.

По отдельному соглашению Западная Германия заплатила недавно созданному государству Израиль около 15 миллиардов долларов за переселение туда нескольких сотен тысяч еврейских беженцев.

По словам его коллег, С. Кагану и другим официальным представителям Claims Conference приходилось бороться за каждую уступку. Западные немцы, стремившиеся восстановить авторитет в мировом пространстве, охотно шли на переговоры, но поначалу не хотели признавать масштабы нацистских преступлений. Первое соглашение, которое они подписали в 1952 году, предусматривало компенсацию только евреям, которые могли доказать, что являются нынешними или бывшими гражданами Германии.

Благодаря дипломатическому дару, который коллеги назвали вежливым, но безжалостным, С. Каган все же убедил Западную Германию признать свой долг перед выжившими в каждой европейской стране, ранее оккупированной нацистами; Австрия признает свое участие в преследовании и соглашается выплатить компенсацию; Швейцарские банки должны признать, что они присвоили активы жертв Холокоста, и возместить ущерб; и немецкие конгломераты, чтобы компенсировать тем, кто был рабами.

Когда в 1970-х годах советские евреи начали эмигрировать на Запад, для их размещения были заключены новые соглашения. Когда Восточная и Западная Германия воссоединились в 1990 году,  С. Каган настоял на установлении дополнительной компенсации,

По словам исследователей Холокоста, Каган эффективно нанес на карту картину нацистских грабежей и преступлений против собственности таким образом, который аналогичен хронике преступлений, караемых смертной казнью, задокументированных на Нюрнбергском процессе.

С 1998 по 2000 г. г-н Айзенштат, действуя по искам, начатым С. Каганом несколько лет назад, помог достичь расчетов со швейцарскими банками UBS и Credit Suisse, а также с I.G. Farben, Krupp и др. немецкими корпорациями, среди которых Daimler-Benz, Сименс и Фольксваген. Соглашения принесли общую компенсацию в размере 6 миллиардов долларов.

За шесть десятилетий работы в Claims Conference С. Каган запомнил детали соглашений и переговоров безупречно. Ему можно было задать вопрос о любом соглашении, в котором он участвовал, и сообщить не только подробности, но и исторический контекст, а также имена ключевых участников переговоров.

Подобно тому, как геноцид против евреев не имел аналогов в истории человечества, работа Claims Conference не имеет себе равных. Хотя ее усилия никогда не смогут восстановить тех, кто погиб, или компенсировать страдания жертв, Claims Conference добилась признания Германией своих преступлений и реституции не только активов, но и реституции истории. На протяжении всего времени Саул Каган был совестью организации, историком и защитником тех, кто пострадал сверх всякой меры.

Еврейская община (литваков) Литвы приглашает литваков, разбросанных по всему миру, вернуться в Вильнюс 23-26 мая, чтобы посетить родину предков и принять участие в пятом Всемирном конгрессе литваков. Четырехдневная программа конгресса включает дискуссии, посещение исторических мест и различные культурные мероприятия, посвященные еврейскому наследию Литвы и достижениям литваков во всем мире.

Главными событиями конгресса станут торжественное открытие в Сейме Литовской Республики и концерт всемирно известного кантора из США Джозефа Маловани в Вильнюсской Хоральной синагоге, вечер-концерт “Свидание с Вилнэ (Вильнюсом)”, в котором примут участие известные литовские музыканты и театральные деятели, которые отдадут дань памяти евреям, жившим и работавшим здесь.

Официальным патроном пятого Всемирного конгресса литваков является председатель Сейма Литовской Республики Виктория Чмилите-Нильсен. “Этот Конгресс литваков проходит на фоне бушующей агрессии в Украине, когда военная лихорадка затрагивает весь регион. Конгресс имеет большое значение для Литвы, как исторически, так и сегодня, а также для всего мира идишистской культуры. Перед лицом слепой жестокости и насилия важно постоянно подчеркивать человечность, сострадание, вечные духовные ценности, из которых всегда черпала силу давняя литвакская традиция. Это особенно актуально сейчас, когда агрессивный, имперский антисемитизм, искажающий исторические факты и манипулирующий чувствами людей, вновь набирает обороты в Восточной Европе. Мы должны противостоять этому!”, – отмечает спикер парламента Литвы.

“Всемирный конгресс литваков в Вильнюсе дает понять всему миру, что еврейство в Литве имеет не только прошлое. Сегодня мы приглашаем на открытый разговор о будущем литвакской культуры и важности ее передачи нашим детям и внукам. Я уверена, что Литовское государство также заинтересовано в том, чтобы литваки со всего мира чувствовали себя на родине предков как дома”, – говорит председатель Еврейской общины (литваков) Литвы Фаина Куклянски.

Особое место в достоянии литваков занимает кулинарное наследие, поэтому 23 – 26 мая кафе Еврейской общины Литвы «Лавка бейгелей» – „Beigelių krautuvėlė“ (Вильнюс, ул. Пилимо, 4) приглашает участников Конгресса, а также жителей и гостей столицы посетить и попробовать блюда литвакской кухни.

“Я убеждена, что многие посетители будут удивлены тесной исторической связью литовской и литвакской кухнями. Это еще раз доказывает, что на протяжении многих веков мы жили и строили свою жизнь рядом друг с другом. Ведь именно общаясь, делясь друг с другом едой, обмениваясь рецептами приготовления блюд, мы строим тесные и искренние межобщинные связи, от которых невозможно отказаться. Это еще раз доказывает, что на протяжении веков мы жили бок о бок и строили свою жизнь. Ведь общаясь и делясь едой и рецептами, мы создаем тесные и искренние связи между сообществами, которые невозможно отрицать”, – отметила Фаина Куклянски.

В этом году отмечается 100-летие литовского баскетбола. По этому случаю 6 мая в Бутримонисе была увековечена память «легенды баскетбола» – Сенды Беренсон Эбботт. С инициативой увековечить память Сенды в Бутримонисе выступил Валдас Валвонис, директор одной из самых спортивных школ не только в Алитусском районе, но и в стране.

На церемонии открытия скульптуры присутствовали глава Еврейской общины Литвы Фаина Куклянски, директор Музея спорта Литвы Илона Петрокиене, историк музея Евгениос Рукас и староста Бутримониса Андрюс Карлонас. Автор памятника – Нериюс Эрминас.

Сенда Вальвроженская родилась 19 марта 1868 года в местечке Бутрыманцы Трокского уезда Виленской губернии (нынешний Бутримонис Алитусского района) в семье литваков — Алтера (Альберт) и Юдифь (Джулия) Вальвроженских. В 1875 году, когда девочке было семь лет, а ее старшему брату десять, семья эмигрировала в Соединенные Штаты, поселилась в Бостоне и изменила фамилию на Беренсон.

Мечтая стать концертирующей пианисткой, Сенда после завершения школы поступила в Бостонскую консерваторию. Но серьезные проблемы с позвоночником поставили крест на музыкальном образовании. Девушка впала в глубокую депрессию, вывести из которой в 1890 г. ей помогли советы друзей и рекомендации врача по поводу вступления в Бостонскую школу гимнастики, где внедряли новую по тем временам шведскую систему физического воспитания.

Сенда Беренсон добавила к числу обязательных гимнастических упражнений фехтование, лично отправившись в 1897 году в столицу Швеции и пройдя углубленный курс фехтования в Королевском центральном институте гимнастики. Стараясь развивать наработанную систему, Сенда постоянно изыскивала для этого новые возможности. По ее инициативе в число игр, используемых на уроках физкультуры в колледже «Смит», был включен хоккей на траве. В 1892 году неутомимая и изобретательная преподавательница решила впервые освоить со своими воспитанницами баскетбол. С этой целью она создала женскую схему мужского варианта игры, предложенного годом ранее Джеймсом Нейсмитом — канадско-американским преподавателем, тренером и новатором, основоположником современного баскетбола.

Первое издание стандартизованных Сендой правил женского баскетбола было осуществлено в 1901 году. Потом до 1917 года Сенда неоднократно дополняла и творчески видоизменяла формулировки с учетом практических наработок, пока правила эти, наконец, не были приняты в качестве официальных. Ими американский женский баскетбол руководствовался, без существенных корректив, до восьмидесятых годов прошлого столетия.

Что касается личной жизни Сенды, то, оставив в 1911 году ставший родным «Смит-колледж», она вышла замуж за преподавателя английского языка Герберта Вона Эббота. До 1921 года Сенда преподавала физкультуру в частной школе, а в период с 1905 по 1917 годы возглавляла в качестве председателя Женский баскетбольный комитет США.

Сенда Беренсон скончалась в Санта-Барбаре, в Калифорнии, успев отметить 85-й день рождения. В 1985 году ее имя увековечили в американском Баскетбольном Зале славы, два года спустя — в Международном еврейском спортивном Зале славы, а в 1999 году — в Зале славы женского баскетбола.

Семья Беренсон вообще богата талантами. Старший брат Сенды, Бернард, на пять лет ее переживший, стал выдающимся художественным критиком, одним из крупнейших в США экспертов в области живописи итальянского Ренессанса. 

Конгресс проходит под патронатом Председателя Сейма Литовской Республики Виктории Чмилите-Нильсен

Открытие Пятого Всемирного конгресса литваков – конференция в Сейме

ПРОГРАММА

Понедельник, 23 мая,

Сейм Литовской Республики, зал Конституции,

Проспект Гедимино, 53, Вильнюс

09:30 – 10:00 Регистрация участников

10:00-10:30 Открытие выставки евреев Литвы (литваков) “Летопись культуры литваков XXI века” (фойе зала Конституции)

Начало конференции:

10:30 – 10.35 Приветственная речь патронессы Всемирного Конгресса Литваков – Председателя Сейма Виктории Чмилите-Нильсен

10.35 – 11.40 Приветственная речь координатора Еврокомиссии по борьбе с антисемитизмом (дистанционно, запись) Катарины фон Шнурбейн

11:40 – 11:55 „30-летняя история ЕОЛ, проблемы и вызовы“ Фаина Куклянски – Председатель Еврейской общины (литваков) Литвы

11:55 – 12:00 Приветствие Мики Кантор (2 мин.)

12:00 – 12:05 Приветствие председателя Израильской Ассоциации евреев-выходцев из Литвы Арье Бен Гродзенски (2 мин.)

12:10– 12:20 „Права человека, современный антисемитизм и его проявление“ – Ирвин Котлер – почетный профессор, руководитель Центра по правам человека им. Рауля Валленберга, бывший министр юстиции и генеральный прокурор Канады, многолетний член канадского парламента (дистанционно)

12:20 – 12:35 „ Обзор реституционных исков за последние 25 лет: что было достигнуто и что осталось незавершенным“ Раввин Эндрю Бейкер – директор Департамента по международным делам Американского еврейского комитета

12.35 -12.45 „Vilna – Литовский Иерусалим (YIVO) История“ Д-р Джонатан Брент – директор Еврейского научно-исследовательского Института YIVO (Нью-Йорк)

12.45 – 13.20 Обед

13.20 – 13.30 “Литваки, Израиль и историческая память” Йоссеф Леви – посол Израиля в Литве

13.30 – 13.40 „Школа будущего: какая она?“ Рут Рехес – руководитель Вильнюсской гимназии ОРТ им. Шолом-Алейхема, доктор психологии

13.40– 14.00 „Кто такой Литвак?“ Бен-Цион Клибански – историк, руководитель проектов Института истории польских евреев Тель-Авивского университета.

14.00– 14.15 „Евреи в Литве: еще неоткрытая или уже утерянная общая история?“ Витаутас Бруверис – политический обозреватель, журналист

14.15 – 14.25 „ Неинвазивное исследование Холокоста на частной земле: прошлое и будущее“ Д-р Ричард A. Фройнд – руководитель Центра еврейских образовательных программ Хартфордского университета (дистанционно)

14.25 – 14.40 „Память Шоа“ Проф. Виолета Даволюте (Институт международных отношений и политических наук Вильнюсского университета) 

14.40 – 14.55 „Фиксирование особенностей культуры евреев Литвы” Проф. Дэвид Фишман (Еврейская теологическая семинария Америки) – историк, преподаватель (дистанционно)

14.55 – 15.15 “Рассказ о литваках в Музее истории евреев Польши POLIN” Проф. Барбара Киршенблатт-Гимблетт – советник директор Музея POLIN, старший куратор основных выставок (дистанционно)

15.15 – 15.30 „Музей истории евреев Шядувы „Dingęs Štetlas“: история, цель, процесс“ Милда Якулите – старший куратор музейной выставки

Модератор конференции Ауримас Швядас – историк культуры, преподаватель Вильнюсского университета, писатель, теле- и радиоведущий.

Lechaim.ru

До того, как евреи в Каунасском гетто в Литве взялись за оружие, чтобы противостоять нацистам, подростки этой же общины помогали спасать свитки Торы и другие книги в ответ на так называемую «книжную акцию» немцев, пишет журналист The Times of Israel Мэтт Лейбовиц.

В конце февраля 1942 года нацисты приказали каунасским евреям сдать все имевшиеся у них книги. Свитки Торы и другие религиозные тексты должны были быть отложены для будущего немецкого «музея уничтоженной еврейской расы», а светскую литературу предполагалось переработать в бумагу в качестве макулатуры.

«Немцы конфисковали множество книг, около 100 тыс. экземпляров, но довольно много было и спрятано», — рассказывает специалист по истории еврейского сопротивления в Каунасском гетто Самуэль Кассов.

Подростки оказались в числе инициаторов обширной деятельности по сокрытию и контрабанде книг. Некоторые из них выполняли работу, подходящую для спасения книг: например, привозили тележки с припасами в гетто.

«Молодежь из числа активистов прятала книги, в том числе закапывая их в землю», —  рассказывает Кассов.

Автор монографии под названием «Потаенная история полиции Ковенского еврейского гетто», вышедшей в 2014 году, Кассов отмечает, что конфискация книг была инструментом уничтожения еврейской культурной и духовной жизни. Помимо деятельности по спасению книг, некоторые учителя-евреи, вопреки запрету на образование, руководили подпольной школой.

Некая группа бесстрашных подростков тайно принесла 1000 светских книг в импровизированную библиотеку, составленную из томов, украденных со сборного пункта гетто. Вскоре по меньшей мере один учитель, связанный с этой временной библиотекой, заплатил жизнью за нарушение немецких указов.

«Страх смерти»

В 14-летнем возрасте Ицхак-Эльханан Гибралтар, находившийся в Каунасском гетто, принимал участие в подпольной деятельности общины по спасению книг.

После оглашения немецкого приказа каунасские раввины яростно заспорили о том, что делать со священными книгами общины. Некоторые пришли к выводу, что лучше всего «держать печки постоянно зажженными» — чтобы уничтожить книги во избегание попадания их в руки немцев. Гибралтар, чьи предки оказались в Литве, спасаясь от испанской инквизиции, работал курьером в Еврейском совете. Ему было поручено толкать повозку: так он ходил по гетто и собирал книги, что дало ему возможность спасти свиток Торы, спрятав его в повозке.

«Я ходил с повозкой, полной песка, бежал, толкал, — рассказывал Гибралтар в своих послевоенных показаниях, снятых на пленку. — Я потел и толкал, и сердце мое билось, как трактор, просто ужас. Но Тора была спрятана, несмотря на страх смерти».

Гибралтар пережил Холокост и после войны стал раввином.

А перед войной он был студентом легендарной ешивы «Слободка», где узнал, что «поведение мальчика из ешивы всегда должно освящать имя Б-га».

После того, как книги общины были доставлены немецким властям, заключенные из гетто, свободно владеющие ивритом, были отправлены для разбора этих сокровищ.

«Еврейские священные книги должны были быть переданы персоналу «Операции Розенберг» — нацистской инициативе по изъятию культурных ценностей у евреев, чтобы их можно было отсортировать перед отправкой в ​​Германию, — сообщается на сайте музея Яд ва-Шем. — Ценные книги были упакованы и отправлены в Германию, остальные отправлены на переработку как макулатура».

Некоторые из священных книг, захороненных в Каунасском гетто в 1942 году, были извлечены после войны вместе с дневниками, фотографиями и документами. Эти источники помогли историкам проследить эволюцию движения сопротивления в гетто, которое не было единым до 1943 года.

«Я стал одержим»

Не все усилия по спасению книг той зимой были направлены только лишь на свитки Торы и трактаты Талмуда. Например, 14-летний автор дневника Солли Ганор писал, что спрятал около 1000 светских книг в «заброшенном доме на окраине гетто, вход в который был запрещен». Среди книг, собранных Ганором и его друзьями, были тексты на идише, иврите, литовском, русском, французском, немецком и английском языках. По словам Ганора, его любовь к книге была связана с тем, что он видел, как его мать находит утешение в чтении после смерти брата Ганора, Германа.

«Я стал одержим. Я хотел все больше книг для нашей библиотеки. Это было рискованное дело, но жизнь без книг не стоила того, чтобы жить», — писал Ганор, назвавший свою коллекцию «Вавилоном восточноевропейского еврейства».

Работая в том здании, где узники гетто хранили свои книги, Ганору и нескольким его друзьям удалось просмотреть сотни томов. По словам автора дневника, подростки были «заядлыми читателями», каждый из них прочитывал не менее одной книги в день.

«Некоторые книги нам нелегко было понять, но мы довольно быстро привыкли к классике. Думаю, главные свои «университеты» я прошел именно благодаря этим книгам», —  рассказывал Ганор.

Той зимой он прошел еще один важный «университет» после того, как тайно пронес в гетто учебник геометрии на иврите для своего учителя столярного дела Эдельштейна.

Как и некоторые другие одинокие мужчины в гетто, Эдельштейн «усыновил» семью без отца и продал свою одежду, чтобы добыть для них еду.

«Мой учитель был так рад, что крепко обнял меня, — писал Ганор. — В тот день после школы я встретил его у ворот, но вскоре услышал окрик охранника-литовца: «Что ты там спрятал, жиденок? Книгу? Я могу застрелить тебя за это!»

Убегая с места происшествия, Ганор слышал, как к учителю и охраннику подошел офицер СС. Предварительно избив Эдельштейна, немецкий офицер застрелил его за то, что у него при себе оказался контрабандно провезенный учебник геометрии.

«Эдельштейн был похоронен на кладбище гетто, но обряд похорон, как и все другие религиозные обряды, был запрещен», — сообщал Ганор.

У могилы стояла приемная семья учителя в безутешной скорби.

«Я стоял ошеломленный, не в силах произнести ни звука. Я так ощущал, что его смерть была моей ошибкой, — писал Ганор. — На следующий день мы все же произнесли кадиш по господину Эдельштейну на его безымянной могиле».

Фото: Vytas Neviera

В четверг, 28 апреля, в Израиле и в других странах мира был отмечен «Йом ха-Шоа» – День Катастрофы и героизма евреев Европы и Северной Африки, установленный в память о шести миллионах евреях, убитых нацистами и их приспешниками во время Второй мировой войны. В нынешнем году траурные мероприятия посвящены теме “Рельсы к гибели: история депортации евреев в годы Катастрофы”.

Председатель ЕОЛ Фаина Куклянски

В Вильнюсе памятное мероприятие, организованное Еврейской общиной (литваков) Литвы, состоялось у Панеряйского мемориала. В нем приняли участие посол Израиля в Литве Йосси Леви и заместитель посла Ади Коэн-Хазанов, председатель ЕОЛ Фаина Куклянски, главы дипломатических представительств США, Германии и Казахстана, представители дипкорпуса, Американского еврейского комитета и Еврейской общины Литвы.

Посол Израиля в Литве Йосси Леви

“Мы снова стоим здесь… Невозможно описать зверства, совершенные в этом тихом лесу, где матери и младенцы были расстреляны и похоронены заживо. День за днем, месяц за месяцем… Только потому, что они были евреями. Государство Израиль — это живая память и обещание, что такое зло не будет забыто”, – сказал в своем выступлении посол Израиля.

Кантор Вильнюсской Хоральной синагогы Шмуэль Ятом прочел Кадиш.

Посол США в Литве Роберт Гилкрист

Посол Германии в Литве Маттиас Зонн

Ежегодная церемония в Яд ва-Шем, приуроченная ко Дню памяти мучеников и героев Холокоста, была бы неполной без душераздирающих свидетельств выживших об их личном опыте, связанном с годами Холокоста, пишет в The Jerusalem Post журналист Аарон Голденштейн.

Каждый год шестеро выживших зажигают традиционные шесть факелов, символизирующих шесть миллионов евреев, убитых нацистами и их пособниками.

У шести факелоносцев, которые принимают участие в церемонии в этом году, вечером 27 апреля, разное происхождение и опыт, но они объединены общей чертой биографии: все они пострадали от ужасных депортаций, которые являются центральной темой Дня памяти жертв Холокоста в этом году.

Церемонию будут транслировать в прямом эфире на сайте Яд ва-Шем.
Истории шести факелоносцев у каждого из нас вызовут собственные воспоминания и ассоциации…

Цви Гилл

Цви Глейзер (позже Гилл) родился в 1928 году в Здуньской Воле, в Польше, в семье богатых ультраортодоксальных евреев Израиля и Эстер. У Цви было два младших брата, Арье-Лейб и Шмуэль. Весной 1940 года в городе было создано гетто. В августе 1942 года, с ликвидацией гетто, немцы провели перепись населения. Отца и братьев Цви увезли в лагерь смерти в  Хелмно, а его самого насильно разлучили с дедом Давидом.

Как старшая медсестра в больнице гетто, его мать, Эстер, помогла выписаться как можно большему количеству пациентов. Она подошла к месту сбора в шапочке Красного Креста. В результате Цви и Эстер были перевезены в вагонах для скота в Лодзинское гетто, где Цви стал членом сионистского молодежного движения. Во время акции Эстер спрятала его за шкафом…
«Я знал, что умру. Вопрос был не «если», а «когда»».

После ликвидации гетто Цви и Эстер оказались депортированы в Аушвиц. Спустя какое-то время его перевели на принудительные работы на авиаремонтный завод, затем в Дахау, а позже – в другой лагерь в Германии, где он потерял сознание во время сильной метели.

«Пожилой охранник-немец спас мне жизнь. Он снял с меня мокрую одежду, высушил ее и дал мне кусок хлеба с вареньем».

После выздоровления от тифа Цви посадили на поезд, следовавший в неизвестном направлении. В пути прозвучали сирены воздушной тревоги, заключенным было приказано покинуть вагоны и лечь на землю. Цви удалось бежать. Он попал  в дом немецкого фермера,  назвался поляком и работал на ферме в обмен на еду и жилье вплоть до освобождения.

Цви приехал в Эрец-Исраэль в 1945 году, Эстер присоединилась к нему в 1947-м.

После участия в Войне за независимость он стал писателем, журналистом Управления вещания Израиля и одним из основателей израильского телевидения.

У Цви и его жены Иегудит три дочери, десять внуков и трое правнуков.

Шмуэль Блюменфельд

Шмуэль Блюменфельд родился в 1926 году в Кракове, в Польше, в семье раввинов и сойферов. Вскоре после его рождения семья из семи человек переехала на север, в город Прошовице. После начала немецкой оккупации Шмуэля отправили в ближайший исправительно-трудовой лагерь Плашув, где был убит его отец.

Став свидетелем «акции» в июне 1942 года, Шмуэль бежал обратно в Прошовице. В августе 1942 года город был окружен. Напутствуемый матерью, он бежал в Краковское гетто. В марте 1943 года и это гетто было ликвидировано. А Шмуэля депортировали в Аушвиц, где его отобрали для работы в угольной шахте.

18 января 1945 года, по мере приближения Красной армии, Шмуэля, вместе с другими заключенными, вынудили отправиться в «марш смерти». Сначала они прибыли в Бухенвальд, затем его отправили в лагерь Реймсдорф, где он убирал осколки бомб и ремонтировал крыши, поврежденные бомбардировками союзников. В апреле 1945 года Шмуэля отправили в очередной «марш смерти», на этот раз в Терезинское гетто, а в мае 1945 года он был наконец освобожден Красной армией.

Узнав, что вся его семья убита, он начал помогать движению «Бриха» — нелегальной эмиграции выживших в Западную Европу и далее в Эрец-Исраэль.

В 1948 году Шмуэль репатриировался в Израиль и поступил на службу в ЦАХАЛ. Позднее  он поступил на службу в пенитенциарную систему. Во время суда над Адольфом Эйхманом Шмуэль был одним из его охранников…

«Я показал ему номер на моей руке и сказал: «Видите? Это подлинный номер. Я два года был в Аушвице, но выжил»».

Шмуэль является одним из основателей Ассоциации иммигрантов из Прошовице и активно участвует в увековечивании памяти евреев города, погибших в годы Холокоста.

У Шмуэля и его жены Ривки двое детей, шесть внуков и семь правнуков.

Ольга Кей

Ольга Кей (урожденная Чик) появилась на свет в 1926 году в городе Уйфехерто, в Венгрии, и была девятой из десяти братьев и сестер в соблюдающей семье. 15 апреля 1944 года семью депортировали в село Симапуста. Через несколько недель всех их увезли в Аушвиц в вагонах для перевозки скота. Путешествие длилось три дня.

«Когда мы были на границе, отец сказал: «Любимая, мы умрем». Он взял наши украшения и бросил их в ведро с фекалиями, чтобы немцы не нашли их».

По прибытии семьи в Аушвиц большую ее часть сразу отправили в газовые камеры. Ольга и ее сестра Ева прошли «селекцию» и были отправлены на работы. В июле 1944 года их доставили в концлагерь Кауферинг в Германии, где они и другие еврейские девушки чудом выжили во время авианалета.

В ноябре 1944 года Ольгу и Еву перевели в Берген-Бельзен. Через месяц туда же депортировали их сестру Беллу. Они случайно встретились и оказались втроем.

«Мы были покрыты вшами. Лежали на переполненном людьми полу. Смерть здесь стала обычным явлением. Сегодня ты, завтра кто-то рядом с тобой».

Их освободили 15 апреля 1945 года. «Мы не прыгали от радости… Я пошла за едой, но была очень слабой. Весила примерно 25 килограммов…»

Ева умерла вскоре после освобождения. Ольгу и Беллу увезли в Швецию, на выздоровление. Оттуда они иммигрировали в Нью-Йорк, где Ольга познакомилась со своим мужем и создала семью.

«Когда родилась моя дочь Эвелин, моей первой мыслью было: «Это моя победа над Гитлером». Мы восстали из пепла».

В 1985 году Ольга и ее семья последовали за дочерью в Израиль.

У Ольги и ее мужа Джорджа две дочери, пятеро внуков и шестнадцать правнуков.

Арье Шиланский

Арье Шиланский родился в 1928 году в Шяуляй, в Литве, в семье сионистов. Он был младшим из четырех детей. Его отец умер вскоре после его рождения.

После оккупации Литвы немцами в городе создали гетто, куда была заключена вся семья Арье. 05 ноября 1943 года началась «детская акция». По указанию сестры Арье бежал на склад, где бригадир-еврей спрятал его и некоторых других детей за потайной дверью. Арье призывал молчать маленьких детей, рассказывая им интересные истории.

Когда взрослые узнали, что большинство детей похитили и увезли, они буквально кричали от боли.
«Этот крик звучит во мне и по сей день».
В июле 1944 года, с приближением Красной армии, гетто эвакуировали, а узников отправили на запад. Среди них был и Арье, который после нескольких дней в переполненном  вагоне для перевозки скота прибыл в концлагерь Штутгоф на северо-востоке Польши. Понимая, что работа означает шанс на выживание, Арье удалось присоединиться к группе рабочих, которых перевезли в один из филиалов Дахау в Германии.

В начале 1945 года Арье был доставлен в лагерь Ландсберг, где неожиданно нашел своего брата Дова. Когда близко подошли союзники, заключенных заставили отправиться «маршем смерти».
«Нас повели в сильный снегопад, мы должны были провести ночь между двумя горами. Эсэсовцы расположились вокруг нас с автоматами. А утром мы поняли, что они ушли. Вдалеке мы услышали громкие звуки. Это были американцы. Это был момент освобождения».

Позже Арье воссоединился со своей матерью и сестрами. Его доставили в больницу аббатства св. Оттильена в Германии. В этот монастырь прибыла делегация Еврейской бригады.

«Это был сюрприз. Мы не верили, что в мире остались евреи. А они обещали, что скоро приедут снова и заберут нас в Землю Израиля. Это придало нам сил».

Недели через две солдаты бригады перебросили Арье в Италию. В феврале 1948 года он репатриировался в Эрец-Исраэль и участвовал в Войне за независимость.

У Арье и его жены Рут трое детей, шесть внуков и пять правнуков.

Шауль Шпильман

Шауль Шпильман родился в 1931 году в Вене, в Австрии, и был единственным ребенком Йосефы и Бенно. На следующий день после аншлюса в марте 1938 года ему и двум другим ученикам-евреям запретили посещать школу. Через два дня в квартиру семьи Шпильман ворвались штурмовики и угрожали Шаулю смертью, если его родители не отдадут все ценные вещи.

После того как немцы конфисковали квартиру и принадлежавшие этой семье гастрономы, семья Шауля, вместе с его дедом, осталась в Австрии. В сентябре 1942 года их всех увезли в Терезин. Примерно через год, в ноябре 1943-го, депортировали в Аушвиц. Йосефа там заболела и была переведена в лазарет.

«Мне удалось сдвинуть деревянную доску и заглянуть внутрь. Она была похожа на скелет и не могла встать с постели. Однажды утром ее тело вывезли на тележке…»

Бенно, работавший в лагерной конторе регистратором, внес имя Шауля в список «старших мальчиков», спасая его тем самым от смерти. Бенно вскоре отправили в другой лагерь.

«Я увидел отца среди заключенных. Он махнул мне кулаком: «Держись». И это был последний раз, когда я его видел…»

В августе 1944 года Шауль еще раз избежал смерти, когда надзиратель детского блока, родом из Вены, заявил, что этот мальчик необходим ему для работы.

В январе 1945 года Шауля и других заключенных отправили «маршем смерти».

«Мы шли лесами, по тропинкам, усеянным трупами. Ночью заключенные лежали на земле, на морозе; к утру некоторые замерзали».

Шауль был освобожден американской армией в Гунскирхене. В тот момент он болел тифом. После выздоровления  репатриировался в Эрец-Исраэль и участвовал во всех израильских войнах вплоть до Войны Йом-Кипура. Работал в «Маген Давид Адом» в районе Негева, спасая жизни и обучая молодое поколение.

У Шауля и его жены Мириам семеро детей, восемнадцать внуков и семеро правнуков.

Ребекка Элицур

Ребекка-Бранка Лиссауэр (позже Элицур) родилась в 1934 году в Амстердаме в семье Якоба и Розали-Рэйчел. У нее был старший брат Юп-Джошуа. Когда нацистская Германия вторглась в Нидерланды в мае 1940 года, Ребекка училась в первом классе.

Семью отправили в пересыльный лагерь Вестерборк, откуда с лета 1942 года еженедельно уходили депортационные поезда в лагеря смерти в Восточной Европе.

«Мы стояли у поездов и прощались. Взрослые вокруг меня плакали, потому что знали: пассажиры никогда не вернутся».

Через несколько месяцев семью Лиссауэр отправили на обмен на немцев, удерживаемых западными союзниками. Так, вместо отправки на восток, их депортировали в Берген-Бельзен, где были сосредоточены кандидаты на обмен. В лагере Ребекка и ее мать были разлучены с отцом и братом.

«Мы страдали от страшного голода. Но мать сохраняла веру, даже когда была очень слаба. Она поднимала дух другим заключенным».

В апреле 1945 года Ребекку и ее семью увезли поездом в неизвестном направлении. В пути поезд разбомбили, пассажиры спрыгнули и легли на землю.

«Мать защищала наши головы своими руками и велела нам повторять наши имена, имена наших родителей и наши даты рождения на случай, если ее убьют».

Через несколько дней их освободила Красная армия.

Семья вернулась в Амстердам, Ребекка занялась социальной работой. В 1959 году она репатриировалась в Израиль и, помимо прочего, поддерживала репатриантов из Нидерландов. У Ребекки и ее мужа Дова две дочери, девять внуков и пять правнуков.

Коллекция еврейского искусства и предметов быта И. Л. Магнеса в Калифорнийском университете в Беркли получила подарок в размере одного миллиона долларов от жертвователя, который решил остаться анонимным, пишет журналист «J.The Jewish News of Northern California» Эндрю Эзенстен.

Деньги будут использованы для каталогизации и оцифровки Архива Романа Вишняка, коллекции из более чем 30-ти тысяч предметов, принадлежавших известному уроженцу России фотографу и биологу, умершему в 1990 году. Его дочь, покойная Мара Вишняк-Кон, пожертвовала свой архив, в том числе около 6500 фотографий, 10000 слайдов, 40 альбомов негативов, 1500 гравюр и 400 аудиовизуальных записей, Коллекции Магнеса в 2018 году. Архив был оценен почти в 40 миллионов долларов.

«Этот необычайно щедрый подарок обеспечивает будущее Архива Романа Вишняка и еще больше укрепляет позиции Коллекции Магнеса и Калифорнийского университета в Беркли как основных ресурсов в мире научных исследований и преподавания иудаики», — заявил в пресс-релизе директор музея Джон Эфрон. В ответ на вопрос «J.The Jewish News of Northern California» о причине интереса жертвователя к архиву Р. Вишняка, пресс-секретарь Коллекции Магнеса заявил: «Жертвователь привержен изучению и преподаванию еврейской истории и культуры».

Самыми известными фотографиями Р. Вишняка были фотографии жизни в местечках в Польше, Литве, на Украине и в Чехословакии в годы, предшествовавшие Холокосту, собранные в 1983 года в книге «Исчезнувший мир». Р. Вишняк также снимал иммигрантов в Нью-Йорке 1940-х годов, израильтян в первые годы существования государства и мир природы. Он был первопроходцем в области микрофотографии, процесса получения изображений через микроскоп.

По мнению историка искусства Майи Бентон, Романа Вишняка следует признать «не только одним из величайших еврейских фотографов, но и одним из величайших фотографов в мире».

Справка:

Русско-американский фотограф Роман Вишняк родился в 1897 году вблизи Санкт-Петербурга. Больше всего он известен циклом документальных уличных фотографий о культуре и быте евреев Центральной и Восточной Европы до Холокоста, которые опубликованы в книге «Исчезнувший мир».

С 1914 года Роман Вишняк шесть лет обучался в институте Шанявского (ныне университет) в Москве, где изучал медицину и зоологию. Будучи аспирантом, Роман Соломонович работал с известным биологом Николаем Кольцовым. Он исследовал развитие аксолотлей, вида водной саламандры. Эксперименты имели успех, но Вишняк не смог опубликовать отчёт из-за революционного хаоса в тогдашней России.

Рост антисемитизма, вызванный революцией, побудил семью Вишняк в 1918 году переехать в Берлин.

В 1935 году, когда антисемитизм продолжал поднимать свою уродливую голову, Вишняк был уполномочен американским еврейским Объединенным распределительным Комитетом (Джойнт) в Центральной Европе сфотографировать еврейские общины в Восточной Европе, в рамках кампании по сбору средств, чтобы помочь получить сочувствие от богатых евреев и поддержать эти бедные общины. Фотограф настолько проникся проектом, что продолжил работу даже после его официального завершения.

Центральной Европе сфотографировать еврейские общины в Восточной Европе, в рамках кампании по сбору средств, чтобы помочь получить сочувствие от богатых евреев и поддержать эти бедные общины.

Еврейские дети, Закарпатье

Его опубликованные фотографии в основном сосредоточены на людях, обычно в небольших группах, занимающихся своей повседневной жизнью, часто не обращающих внимания на фотографа. Со своим сострадательным еврейским взглядом он путешествовал по Восточной Европе, документируя проникновенные представления о нитях жизни, которые будут потеряны навсегда: любопытные школьницы с косичками в рваной одежде, улыбающиеся мальчики с локонами на висках, держащие рваные книги, коробейники, продающие свою домашнюю утварь, голодные, обедневшие малыши и бездомные уличные попрошайки. Журнал The Smithsonian так описывал сцены, захваченные объективом Вишняка: “Глаза подозрительно смотрят на нас из старинных подвальных окон, поверх лотка коробейника, из переполненных классов и пустынных углов улиц.” Джин Торнтон, автор в газете The New York Times, назвал их “мрачными от бедности и серого света европейской зимы.” Фотографии Вишняка были скопированы, перепечатаны, проиллюстрированы и опубликованы в различных формах по всему миру.

«Только цветы ее юности». Одна из самых известных фотографий Вишняка. Варшава, 1938

Поскольку еврейская жизнь продолжала ухудшаться, усилия Вишняка стали не просто смелым приключением, но миссией и смыслом его жизни. По его словам, “чтобы сохранить, по крайней мере в картинках, мир, который вскоре может перестать существовать.” Вишняк утверждал, что он носил свою тяжелую аппаратуру (весом свыше 50 кг) на спине, проходя много километров и поднимаясь по крутым дорогам. Он описывал, как одевался нацистским штурмовиком и маршировал по Берлину, чтобы запечатлеть “Хрустальную ночь”; выдавал себя за “местного еврея” или “литовского торговца”, чтобы обеспечить доверие своих моделей; был заключен в тюрьму в Польше и подкупал охранников, чтобы они вернули его камеру; проявлял свои снимки ночью, на берегу реки, под покровом темноты.

Во дворе синагоги. 

Помимо стремления сохранить память о евреях, он активно боролся за повышение осведомленности на Западе об ухудшающейся ситуации в Восточной Европе.  В конце 1938 года он пробрался в Збоншинь, лагерь для интернированных в Германии, куда евреев отправляли ждать депортации в Польшу. Фотографировав казарму в течение двух дней, он сбежал, прыгнув со второго этажа казармы ночью, уползая, умудряясь при этом обходить битое стекло и колючую проволоку. Фотографии, которые он сделал, были отправлены в Лигу Наций в Женеве, чтобы доказать существование таких лагерей.

В 1939 году Вишняк уехал из бурлящей Европы в Швецию. Его жена присоединилась к нему вскоре после этого, получив эмиграционную визу с помощью Джойнт. После поездки во Францию и интернирования в депортационный лагерь в течение трех месяцев, он, наконец, смог сбежать в США со своей семьей. Родители Вишняка скрывались во Франции на протяжении всей войны и выжили.

Он написал во введении к Исчезнувшему миру: “Сквозь личное горе я вижу мысленным взором лица шести миллионов моих людей … которые были жестоко убиты… весь мир стоял и наблюдал, ничего при этом не делая.”

Из 16 000 фотографий, которые он сделал, менее 2 000 достигли Америки в 1940-х. Они были тщательно зашиты в его одежду или контрабандой ввезены другом через Кубу. Тысячи других остались во Франции с его другом Клермоном Ферраном, который спрятал их под половицами и за рамами картин. Вишняк воссоединился с негативами, когда они были контрабандой вывезены из Франции в 1942 году.

Оказавшись в Соединенных Штатах, Вишняк снова отчаянно пытался заставить американских евреев проникнуться сочувствием к тем, кто оказался в ловушке в Восточной Европе. С этой целью в 1942 году он выставил свои работы в Новой школе социальных исследований, а также проводил крупные выставки в Научно-исследовательском институте идиша в 1944 и 1945 годах.

Когда его работа была выставлена в Колумбийском университете в 1943 году, он написал Элеоноре Рузвельт с просьбой посетить выставку, но она этого не сделала. Сегодня на выставке в Национальном институте фотографии также представлено письмо, которое Вишняк отправил президенту Рузвельту на его 60-летие. Вместе с ним он подарил пять фотографий восточноевропейских евреев, чтобы, по его словам, проиллюстрировать “бесконечную катастрофу и несправедливость” нацистской партии.

Чтобы заработать на жизнь, Вишняк открыл небольшую фотостудию в Верхнем Вест-Сайде и начал заниматься научной фотографией. За это время он также побывал в Принстоне и сфотографировал Эйнштейна, пока тот был погружен в свои мысли. Эйнштейн считал полученные портреты своими любимыми. В 1947 году Вишняк вновь вернулся в Европу по распоряжению Джойнт, чтобы сфотографировать евреев в лагерях для перемещенных. Он надеялся заручиться сочувствием и деньгами для них.

Вишняк оставался активным до последних лет жизни. В 1957 году он был назначен научным сотрудником Медицинского колледжа Альберта Эйнштейна, а в 1961 году получил звание “профессора биологического образования.” В более поздние годы он стал “профессором творчества” в Институте Пратта, где преподавал курсы по философии фотографии. Он также известен своими изображениями микроскопической биологии.

Вишняк умер в 1990 году в возрасте 92 лет.

Несмотря на все свои достижения, он, безусловно, получил международное признание благодаря документированию довоенной Европы. При жизни некоторые из его фотографий были опубликованы: Польские евреяи (1947), Исчезнувший мир (1969) и Чтобы дать им свет (1992).

Его работы выставлялись в художественных и исторических музеях по всему миру, в Колумбийском университете, Еврейском музее Нью-Йорка и Международном центре фотографии. В августе 2014 года Международный центр фотографии в Нью-Йорке объявил, что 9 000 фотографий Вишняка, многие из которых никогда не печатались и не публиковались ранее, будут размещены в онлайн-базе данных (которая сегодня доступна для публичного просмотра). Они также опубликовали отрывки из двух его фильмов, которые были уничтожены, но собраны по кусочкам.

Если мы можем сказать, что и реальная фотография, и глаз фотографа играют одинаково важную роль в воздействии самого изображения, то это наверняка относится и к фотографиям Вишняка. Мара Вишняк Кон, дочь фотографа, вспоминает: “Его фотографии, на самом деле, достигают души человека, смотрящего на них. Отличительной чертой его еврейской фотографии является то, что он способен установить эмоциональную связь со зрителем.”

Фотографии Романа Вишняка увековечили евреев довоенной Европы в сердцах еврейского народа. Пусть их и его память будут благословенны.

Рина Жак (Израль)

27-28 марта 1944 года в Каунасском гетто была проведена страшная “детская” акция, в ходе которой нацисты и их пособники добили чудом уцелевших в гетто стариков и детей.

До полного уничтожения гетто еще оставалось примерно полгода. До полного 100-процентного уничтожения евреев Литвы осталось всего несколько ничтожных процентов.

Нам нельзя об этом забывать!

Иллюстрация со страницы Rami Neudorfer

P.S. В продолжение темы два отрывка из публикации yadvashem.org:

Осенью 1943  – весной 1944 гг. в гетто были проведены акции, направленные против детей и стариков, многие из которых были отправлены в Аушвиц…

«Самая страшная была акция на детей. Её провели с особой жестокостью уже после превращения Каунасского гетто в концлагерь. В этой акции участвовали не только СС, но и «партизаны» и власовские подразделения. Я к тому времени находился в одном их лагерей близ аэропорта. Жутко становится только от одного названия «Детская акция». …Видел что творилось с матерями и отцами, не нашедшими своих детишек. По рассказам солагерников, которые находились во время акции в лагере, детей выманили на улицу музыкой и грузили в грузовики, а тех детишек, которые спрятались, вытаскивали из под нар собаками… Матерей, которые не отдавали своих детей, избивали до полусмерти и забрасывали в машины вместе с ребёнком…»
Захарий Грузин. Judenfrei. Журнал «Спектр», № 6, 2001 г.

«Мир никогда не будет таким, каким он был раньше. Ушли святые общины, праведные евреи – дети и их матери, раввины, библиотеки с тысячами религиозных книг – частью всей миллионной еврейской библиотеки, святые свитки Торы, подсвечники для вечера пятницы и коробочки с ароматическими веществами для вечера субботы. Мир, который ни историк, ни социолог, ни антрополог, ни писатель не способен восстановить – нет даже волоска его, только тень…» 
Рав Эфраим Ошри, «Респонсы Холокоста»

Сегодня моему Учителю Иошуа Левинсону исполнилось бы 90

Проф. Пинхос ФРИДБЕРГ,
Вильнюс

https://obzor.lt/news/n79467.html

Вместо предисловия

Когда тебе за 80, и старая уставшая лошадка, еле волоча ноги, везет тебя «фунэм ярид» (идиш: «с ярмарки», формула Шолом-Алейхема), перед глазами все чаще возникают лица самых близких и дорогих людей, покинувших этот мир. Родители, подарившие жизнь. Мои Учителя, посланные судьбой.

* * *

Мы познакомились в первый день моей студенческой жизни. Дело было так. На собрании первокурсников, посвященном началу 1956-го учебного года, я – студент физфака – случайно оказался рядом с веселой и остроумной студенткой химфака по имени Анета. Не буду скрывать, нравоучения деканов мы слушали вполуха (нам-то по 18!), в основном, болтали за жизнь. Час пролетел незаметно, и мы двинулись вместе домой. В сотне метров от здания по ул. Наугардуко, в котором тогда располагались физфак и химфак, мы повстречали коренастого молодого спортивного человека в очках. Он оказался двоюродным братом Анеты. Познакомились. Вскоре я узнал, что родители Анеты погибли в Каунасском гетто и что ее воспитали родители Иошуа.

С третьего курса я стал посещать городской семинар по атомной спектроскопии. До сих пор помню, с каким вниманием его участники ловили каждое слово Левинсона.

* * *

Начну с главного: он был порядочным человеком.

В этом определении отсутствуют слова типа «абсолютно», «очень», «глубоко». Отсутствуют не случайно. Жизнь доказала мне, что «порядочность» не может иметь градаций, она в человеке либо есть, либо нет. И объяснять здесь ничего не надо: нормальный человек поймет о чем речь.

Он был Хорошим физиком-теоретиком.

Несколько его Идей вошли в анналы современной физики. Здесь я сознательно употребил простое слово “Хороший” вместо привычных штампов “выдающийся”, “гениальный”, “великий”. Во все времена Хорошие физики встречаются крайне редко: основную массу всегда составляют Средние – “рабочие пчелки”, без ежедневного и кропотливого труда которых не может быть реализована ни одна Идея.

Он был Педагогом от Б-га.

Как никто другой он умел “на пальцах” объяснить самое сложное физическое явление.

Он был Доброжелательным, абсолютно неконфликтным человеком.

Не любить его могли только люди, пораженные бациллами национализма, антисемитизма и/или зависти к его таланту.

Это слова из моей статьи, опубликованной в 2008 году на четырех языках – русском, литовском, английском и идиш:

* * *
Разворот от атомной спектроскопии
к сверхвысокочастотной (СВЧ) электродинамике

Моя alma mater – Вильнюсский университет, кафедра теоретической физики. Узкая специализация – «атомная спектроскопия». Распределили меня в «почтовый ящик». Был счастлив, потому что избежал работы в общеобразовательной школе, учителем физики.

1 августа 1961 года, полный надежд и ожиданий, переступил порог особо режимного отдела, занимавшегося разработкой измерительной СВЧ-техники. Начальник отдела пригласила к себе старшего инженера одной из лабораторий и со словами: «Принимай пополнение!», – попрощалась со мной. Вышеупомянутый старший инженер привел меня в лабораторию, посадил за стол с каким-то прибором и спросил, хорошо ли я «секу» в СВЧ-технике. Ответил я вопросом на вопрос: «А что такое СВЧ?» Тогда он поинтересовался, видел ли я в своей жизни паяльник? Пришлось кивнуть головой. После этого исполняющий обязанности начальника лаборатории немедленно вручил мне паяльник и посадил паять тефлоновые трубочки для болометрических измерителей мощности. При этом добавил: «Через две недели вернется из отпуска начальник, пусть ломает голову, что с тобой делать».

Стиснув зубы, начал паять. Проклинал все на свете. Время тянулось и мучительно, и медленно. Наконец, из отпуска вернулся начальник лаборатории Симон Соломонович Фел. Познакомились. Я тут же ему заявил: «Либо дайте работу по специальности, либо отпустите». В ответ услышал: “Недавно в одном киевском «ящике» для измерения потенциала радиолокационных станций начали использовать безнастроечный эхо-резонатор сферической формы (БЭР), радиус которого в 5-7 раз превосходит длину волны. Но обнаружился дефект: на некоторых частотах он «не хочет» резонировать. Нам поручено произвести измерения, выяснить природу дефекта и, если удастся, предложить способ его устранения. Вот Вам реальная задача: сможете до нового года разобраться, в чем дело, будете и дальше работать головой, иначе – 3 года придется поработать руками”.

Не зная с чего начать, пошел за советом к Юзику. Так ласково называли друзья работавшего в АН Литвы физика-теоретика Иошуа Беньяминовича Левинсона. Мне повезло: Юзика проблема заинтересовала. После нашего разговора мы оба приступили к изучению электродинамики СВЧ и за четыре месяца построили теорию вышеупомянутых резонаторов. Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что эксперимент полностью подтвердил результаты расчета. Так увидело свет серийное изделие БЭР-636. А Юзик стал моим Учителем, хотя был старше меня всего на шесть лет.

Именно Левинсон стоял у истоков Вильнюсской школы электродинамики СВЧ: с 1962-го года и до отъезда в Черноголовку в 1968-м он являлся консультантом (на полставки старшего научного сотрудника) лаборатории теоретических расчетов Вильнюсского НИИ радиоизмерительных приборов. Школа просуществовала почти 30 лет, до развала СССР. За этот период сотрудники лаборатории опубликовали свыше ста статей (первые девять из них – в соавторстве с Левинсоном) в ведущих советских («Доклады Академии наук СССР», «Радиотехника и электроника», «Известия ВУЗов, Радиофизика», «Журнал технической физики») и американских (IEEE Trans. on AP, IEEE Trans. on MTT, Microwave Journal) журналах.

* * *Первая половина жизни Юзика связана с Литвой. Об этой половине хочу рассказать. Рассказать, называя вещи своими именами.

Юзик родился 22 марта 1932 года в Каунасе. Как известно, почти все каунасские евреи сгорели в огне Холокоста. Юзика спасли родители, чудом сумевшие убежать вглубь России. Сразу же после войны семья вернулась в Литву, и в 1949 году он, золотой медалист, сумел поступить в один из самых престижных вузов страны – Московский инженерно-физический институт (МИФИ).

На талантливого студента с нетривиальным физическим мышлением сразу же обратил внимание и привлек к научной работе 31-летний проф. В.Г.Левич – ученик академиков Л.Ландау и А.Фрумкина, создатель физико-химической гидродинамики, член-корреспондент АН СССР (1958), ставший впоследствии активным борцом за права советских евреев. Но этому тандему не суждено было окрепнуть. В 1953 году, во время “дела врачей”, Юзика – круглого отличника – без объяснения причин отчисляют из МИФИ и направляют “на укрепление” института тракторного машиностроения. Он неделями обивает пороги Министерства высшего образования СССР и добивается, наконец, перераспределения в Горьковский университет. Там, после войны, из эвакуированных и ссыльных ученых сложилась сильная физическая школа. Повезло? Не тут-то было. Внимательный “начальник” учебной части сразу же обнаружил несоответствие программ: в МИФИ общее количество часов английского языка оказалось на 6 (шесть!!!) часов меньше, чем в Горьковском университете. Из Горького пришлось уехать.

Так он вернулся в Вильнюс. На дворе стоял конец весны 1953 года. Изгнанного из Москвы студента в Вильнюсский университет тоже не взяли. Отчаявшись, отец Юзика обратился за помощью к своему знакомому – зам. управляющего стройтрестом Иосифу Тиновскису. Это был тот самый случай, когда “блат” оказался сильнее государственного антисемитизма: Юзика приняли на 4-й курс физико-математического факультета Вильнюсского университета. Своими знаниями он настолько поразил всех преподавателей, что уже в ноябре 1953 года газета “Tarybinis studentas” (Советский студент) поместила его фотографию в рубрике “Лучшие люди университета”

После окончания университета Юзика призывают в армию. Солдат 16-й Литовской дивизии, рядовой Левинсон, ухитряется за два года службы обдумать и написать три научные статьи по атомной спектроскопии. Посланные в журналы “Труды физ.-тех. института АН ЛССР” и “Труды АН ЛССР”, эти работы увидели свет в 1956-57 годах и тут же стали классическими. Они на много лет определили тематику кандидатских и докторских диссертаций большинства физиков-теоретиков Литвы.

На результаты этих “солдатских” работ Левинсона ссылаются Л. Ландау и Е. Лифшиц в третьем томе своего “Курса теоретической физики” – библии физиков всего мира (см. Квантовая механика (нерелятивистская теория), М.: Наука, 1963, второе издание).

Еще чуть-чуть об этой сенсационной ссылке

Впервые я узнал о ней еще до выхода в свет упомянутого 3-го тома. Произошло это в самом начале 60-х на городском семинаре по атомной спектроскопии. Выступал гость из Москвы член-корр. АН СССР И.С.Шапиро. Когда ему стало известно, что в аудитории присутствует Левинсон, он сказал во всеуслышание: «Ландау включил Ваш результат [диаграммный метод суммирования коэффициентов Вигнера и Рака] в готовящееся к печати второе издание «Квантовой механики».

Факт цитирования результатов Левинсона в «культовом учебнике Л.Ландау и Е. Лифшица» отмечается и в статье группы ведущих профессоров израильского Института им. Вейцмана, опубликованной в журнале «Physics Today».

Известно, что в работах нобелевского лауреата Л.Ландау очень мало ссылок. Причина простая: ему было значительно проще и быстрее самому получить нужный результат, чем тратить время на его поиск в литературе. Чтобы читатель, далекий от теоретической физики, мог в полной мере осознать «крутость» упомянутой ссылки, приведу фотокопию фрагмента предисловия Е. Лифшица к третьему изданию «Квантовой механики» (1974):

Лирическое отступление

В 2017 году под моей статьей, перепечатанной на страницах издающегося в Израиле международного журнала «МыЗдесь», появился комментарий:

Гость | 03.04.2017 05:40

«Насколько я помню, Иошуа Биньяминович родился здесь, в Хайфе. Перед Второй мировой войной его родители вместе с Юзиком приехали в Литву навестить своих родных. Там их застала война – СССР захватил Литву, и возвратиться они не смогли.

И ещё: ректор МИФИ, видимо, долго не хотел отчислять блестящего студента и, встречая его в институте, делал вид, что не замечает его.

В армии обязанностью Иошуа Биньяминовича было помогать своему старшему офицеру (не помню его чина) получить, кажется, аттестат зрелости. Должность его называлась “писарь”, о чём он рассказывал со свойственным ему мягким юмором».

Естественно, я тут же ответил Гостю:

автор | 03.04.2017 22:40

Гостю | 03.04.2017 05:40

«Очень жаль, что Вы себя не назвали.

О том, что Юзик родился в Тель-Авиве (не в Хайфе) я слышал давно. Более того, я также знал, что у его родителей был свой пардэс [цитрусовый сад]. Но в документах место рождения Юзика был указан Каунас.

Истории с ректором МИФИ не слышал.

Что же касается его службы в армии, Вы правы, он числился писарем (из-за зрения). Юзик рассказывал мне историю службы в армии, и я ее хорошо запомнил.

Тем старшим офицером был начальник штаба полка подполковник Пшенко. Он учился в 10-м классе заочной вечерней школы при гарнизонном доме офицеров. Физику в ней преподавал друг Юзика Има [Эммануил] Левитан, но Юзик этого не знал.

Все заочники, а это были, в основном, прошедшие войну офицеры, получали листки с домашними заданиями. Раз в две недели они отчитывались, сдавая учителю тетрадку с решениями задач. Пшенко, который не имел в физике зеленого понятия, всегда сдавал тетрадки «на отлично». Видя такое, Има стал специально задавать ему более сложные задачки. А Пшенко все равно решал их «на отлично». Кончилось тем, что Има стал задавать задачи из сборника олимпиадных задач Зубова. И все равно получал правильные ответы.

Конец истории такой. Один раз Пшенко было некогда (а, может, поленился), и он не стал переписывать решения в свою тетрадку, а прямо сдал тетрадку Юзика, у которого был красивый и весьма четкий почерк.

Има, естественно, почерк Юзика сразу узнал…

При встрече они сильно смеялись».

* * *

Позволю себе обнародовать один малоизвестный факт, свидетелем которого был. В начале 1958 года редакция весьма авторитетного журнала «Успехи физических наук» заказала Левинсону большую статью. Статья была написана, но так и не увидела свет, ибо… не получила согласия «начальника» на публикацию. После этого случая Юзик круто меняет тематику своих работ. Он начинает заниматься физикой твердого тела и посвящает ей всю дальнейшую жизнь.

С 1957 по 1966 год Юзик работал в Институте физики и математики АН ЛССР, затем два года – в институте полупроводников АН ЛССР.

И в том, и в другом институте столь известный физик-теоретик не имел даже своей лаборатории, не говоря уже о выдвижении в члены Академии Наук Литвы.

Не желая обидеть своих коллег, позволю себе утверждать, что ни один физик-теоретик Советской Литвы по уровню своих научных работ даже не приблизился к уровню работ Левинсона. Тот, кто с этим моим мнением не согласен, может кинуть в меня камень. Я не обижусь! Но прежде чем кидать, советую все же заглянуть в «Citation index» (Индекс цитирования научных статей) или на другой подобный сайт.

В 1968 году Левинсона пригласили на работу в Институт теоретической физики им. Л.Д.Ландау АН СССР (ИТФ). Он принял предложение и покинул Литву навсегда.

“Это приглашение произвело такое же впечатление, как если бы солдата из отдаленного колониального гарнизона пригласили в королевскую гвардию”, –

прокомментировал ситуацию 40 лет спустя один из его коллег.

Иошуа Левинсон на семинаре Л.Д.Ландау. Стоп-кадр фильма «Острова. Аркадий Мигдал», телеканал «Культура», РТР

В 1985 году Левинсон возглавил теоретический отдел вновь созданного Института проблем технологии микроэлектроники АН СССР.

В 1992 году его пригласили поработать полгода в израильский институт им.Вейцмана. В Черноголовку он уже не вернулся. Вот что об этом говорится в интересной статье Константина Кикоина «Математики и физики в алие 70-х – 90-х годов ХХ века»:

«Первопроходцам большой физической алии в начале 90-х годов открыли свои двери практически все израильские университеты. Физиков, получивших стипендии Barecha и Guastalla, кроме Тель-Авивского университета, принимали Технион и Еврейский университет в Иерусалиме. Институт Вейцмана совместно с Институтом теоретической физики им. Ландау организовал долгосрочную программу совместных исследований, а по ее окончании нескольким российским теоретикам были предложены профессорские позиции в Реховоте…

В истории лучшего израильского научного центра – Институте Вейцмана – “бывший наш народ” представлен довольно большой группой физиков. Этот факт говорит много о качестве российской научной алии, поскольку в физические отделы института попадали в строго индивидуальном порядке лишь те ученые, которые удовлетворяли самым высоким международным стандартам. Среди русскоязычных сотрудников в первую очередь упомянем Аркадия Аронова (1939 -1994) и Иегошуа Левинсона (1932-2008)…

И.Левинсон начинал свою научную карьеру в Вильнюсе. Стоит отметить, что научное имя он составил себе работами по теории углового момента, у истоков которой стоял основатель израильской теоретической школы Дж.Ракa. В середине 60-х Левинсон был приглашен во вновь образованный Институт теоретической физики им. Л.Д.Ландау (ИТФ) в Черноголовке, участвовал в совместной программе ИТФ-ИВ, затем был принят в Институт Вейцмана в рамках программы VATAT, сразу активно включился в исследования мезоскопических структур, опубликовал не один десяток работ, по качеству не уступавших тем, что он делал в свои черноголовские годы, получил престижную стипендию А.Гумбольдта для выдающихся ученых (1996).

Сообщество израильских физиков считает, что среди физиков старшего поколения И.Левинсон – пример наиболее успешной абсорбции».

Профессором Вейцмановского института Юзик оставался до последнего дня (28 июля 2008 года) своей жизни. Ее смысл полностью выразила фраза, прозвучавшая на похоронах:

“Скромный офис Левинсона стал Меккой для физиков, нуждающихся в совете и помощи”.

В Израиле овдовевший Юзик получил шанс не только на новую научную жизнь, но и на новую семейную жизнь. В январе 1993-го его женой стала Наташа.

И.Б.Левинсон (англ: I.B. Levinson, затем Y.B.Levinson; в начале 90-х он изменил написание своего имени с Ioshua на Yehoshua) является автором/соавтором более двухсот научных статей и трех монографий. Список 145-ти статей, опубликованных до отъезда в Израиль в 1992 году, приведен на сайте ИТФ, остальные 57 можно найти на scholar.google.com.

Под руководством Левинсона защищены порядка 20-ти диссертаций.

Его работы по физике полупроводников удостоены Государственной премии СССР (1987) и премии Фонда Александра фон Гумбольдта (1996).

Яков Скворцов, stmegi.com

Они были молоды, смышлены и, благодаря «арийской внешности», могли незаметно пробираться в гетто и даже конторы гестапо, выполняя самые опасные задания антинацистского еврейского сопротивления, пишет Ynet.

 Тема Шнейдерман, Белла Хазан и Лонка Кожибродская Фото: Яд Вашем

Белла Хазан-Яари, Тема Шнейдерман и Лонка Кожибродская были членами сионистского молодежного движения «Хехалуц», занимались спасением людей, контрабандой документов, оружия, боеприпасов и денег в оккупированной нацистами Польше.

Несмотря на то, что они были голодны, слабы и не раз попадали в лапы гестапо, эта троица отважно рисковала своими жизнями, чтобы спасти других. Но их история, как и истории сотен других женщин, участвовавших в еврейском сопротивлении, долгое время оставалась неизвестной.

Йоэль Яари, сын Беллы Хазан-Яари, надеется изменить эту ситуацию с помощью готовящейся к изданию книги, в которой будут впервые рассказаны удивительные истории Хазан и ее подруг.

История началась в 2017 году, когда Яари, профессор кафедры нейродегенеративных заболеваний Еврейского университета в Иерусалиме, посетил в Польше музей Освенцима.

Во время осмотра одной из постоянных экспозиций музея он с удивлением обнаружил фотографию своей матери на стенде, посвященном заключенным-полякам, погибшим в лагере. Более того, под ее фотографией стояло чужое имя.

«Мне нужно было разобраться в этом, выяснить, как это произошло, и тогда я начал расследование, — сказал Яари. — Я начал открывать для себя новые вещи о моей матери, а также обо всем остальном, что происходило вокруг нее».

«Всю свою жизнь я не очень интересовался этим периодом, — вспоминает он. — Моя мать, к сожалению, мало рассказывала, а мы ее не расспрашивали, как многие люди второго поколения, которые не хотят задавать вопросы».

Белла Хазан родилась в 1922 году в городке Рожище в Польше (ныне Волынская область Украины) и бежала в Вильно, когда началась Вторая мировая война. После того как нацистская Германия оккупировала Вильно в 1941 году и начала убивать еврейское население города, Хазан, не похожая на еврейку внешне, перешла на нелегальное положение и начала жить под фальшивыми «арийскими» документами.

До конца войны она была известна как Бронислава Лимановская. Ее подруги, Тема Шнейдерман и Лонка Коржибродская, также приняли польские имена, став Вандой Маевской и Кристиной Косовской.

Вместе с другими членами подполья эти три женщины играли важную роль в качестве связных, переправляя важную информацию, оружие и многое другое между центрами еврейского сопротивления в Вильно, Лиде, Гродно и Белостоке. Когда стало известно о массовых убийствах нацистами евреев в Виленском гетто, они помогли спасти около 50 евреев.

«Эти три женщины участвовали в организации массового побега из Виленского гетто в Белостокское, — отметил Яари. — Моя мать отвечала за перевозку детей из Вильно в Белосток».

В целях конспирации 18-летняя Хазан приобрела распятие, христианский молитвенник и регулярно посещала костел. Ей было поручено найти в Гродно конспиративную квартиру для связных, которые ехали из Вильно в Варшаву. «Связные, в основном женщины, путешествовали, передавали информацию, перевозили людей, оружие и боеприпасы, а также документы», — объяснил Яари.

В 1941 году, благодаря знанию нескольких языков, Хазан начала работать переводчицей в гестапо в Гродно — очень опасная должность, которая, тем не менее, давала ей возможность похищать официальные бумаги и документы, которые она затем передавала своим товарищам. Сопротивление использовало эти ценные артефакты для создания поддельных документов.

Один из сотрудников гестапо, где работала девушка, влюбился в нее и пригласил на рождественскую вечеринку в штаб-квартиру гестапо. Тема Шнейдерман и Лонка Кожибродская пошли с ней.

Именно на этой вечеринке гестаповцы сфотографировали эту троицу. Фотография теперь находится в экспозиции «Яд Вашема», в разделе, посвященном связным Сопротивления.

«Из этих трех женщин выжила только моя мать; две другие погибли во время Холокоста», — сказал Яари.

В июне 1942 года Хазан отправили в Варшаву, чтобы разыскать ее подругу Лонку, которая пропала, выполняя задание Сопротивления. Во время этой поездки ее также попросили переправить оружие и информацию. Однако на пограничном переходе Малкиния по пути в Варшаву ее обнаружили и арестовали гестаповцы, которые заподозрили ее в принадлежности к польскому подполью.

Хазан пытали, допрашивали и отправили в печально известную варшавскую тюрьму «Павяк», где она наконец-то нашла свою давнюю подругу Лоньку.

Вскоре обе молодые женщины были отправлены в Освенцим. Мать Яари, имевшая некоторый опыт работы в медицинских учреждениях, стала медсестрой в больнице женского лагеря. Оттуда она контрабандой доставляла лекарства для лечения заключенных.

«Больница в Биркенау, как и в главном лагере Освенцим, также была центром групп Сопротивления, — рассказывает Яари. — Я не хочу обобщать, но моя мать говорит, что в ее бараке медсестры-польки не лечили еврейских женщин».

И Хазан, и Кожибродская заболели тифом и их положили на одну койку. Если Хазан удалось выздороветь, то ее подруге не повезло. Она умерла 13 апреля 1943 года.

«Лонька умерла на руках у моей мамы, — говорит Яари. — Ее последние слова, которые она сказала моей маме: “Ты выживешь и расскажешь нашу историю”».

Другие заключенные женского лагеря, не знавшие о еврействе Лоньки, читали по ней христианские молитвы и положили на грудь икону.

Вновь рискуя жизнью, Хазан пошла к главному врачу СС и умоляла его дать ей возможность самой отнести тело подруги в морг, чтобы от него не избавились обычным бесцеремонным способом. После того как врач СС неохотно согласился на ее просьбу, Хазан отнесла труп Лоньки на носилках в морг и подождала, пока останется одна.

«Моя мать не могла смириться с тем, что ее лучшая подруга умирает как христианка, хотя на самом деле она еврейка, — говорит Яари. — Она убрала икону и произнесла по ней Кадиш».

На этом героические подвиги Беллы Хазан во время войны не закончились.

Весной 1945 года она и еще 1000 женщин были отправлены из лагеря Биркенау в женский лагерь принудительных работ Тауха под Лейпцигом, который был частью Бухенвальда. При приближении союзных войск эсэсовцы эвакуировали лагерь и отправили всех трудоспособных заключенных в марш смерти.

Хазан была оставлен вместе с доктором Александром Германом, врачом-евреем из Праги, для ухода за 140 больными заключенными в лазарете.

Но нацисты еще не покончили с Таухой. Мобильный отряд убийц направился прямо к оставшимся заключенным, чтобы гарантировать, что никто из них не доживет до прихода союзников.

Хазан, Герман и их помощники сумели спасти 140 больных заключенных и способствовали их побегу на территорию, контролируемую американцами.

Через несколько месяцев после освобождения Хазан написала о своем опыте и представила одно из самых ранних свидетельств еврейского сопротивления нацистам, но оно было опубликовано только спустя десятилетия в 1991 году на иврите в виде книги под названием «Они называли меня Брониславой».

Хазан умерла в 2004 году в Иерусалиме, так и не получив признания за свою отвагу. Только в 2019 году ей была посмертно присуждена награда «Еврей-спаситель».

Многие другие молодые женщины также входили в состав еврейских групп Сопротивления во время Второй мировой войны.

Далия Офер, профессор-эмерит кафедры изучения Холокоста и Восточной Европы Еврейского университета в Иерусалиме, является одним из ведущих ученых, специализирующихся на женщинах в Холокосте, она опубликовала несколько важных книг на эту тему. «Они начинали как связные, сообщавшие информацию. Было нелегко получить информацию о происходящем из одного гетто в другое. Эти женщины, поскольку они были молоды и некоторые из них были красивы, могли легче выйти из гетто, выдавая себя за полек или украинок».

По словам Офер, во время Второй мировой войны женщинам во многих отношениях было проще перемещаться по оккупированной территории, потому что их не так легко можно было идентифицировать как евреек.

Со своей стороны, Яари надеется, что его книга будет опубликована к декабрю этого года, к 100-летнему юбилею его матери. Первоначально она будет издана на иврите, но он планирует как можно скорее перевести ее на английский язык.

«В ней описан портрет моей матери, а также многих других женщин, — сказал он. — Есть много женщин, чья роль в лагерях абсолютно не известна в стандартной историографии Освенцима. Я прочитал почти 1 000 свидетельств за эти годы, чтобы выявить совершенно неизвестную историю».

Мария Якубович, stmegi.com

Уже в начале июля 1941 года немцы и их местные пособники убили на территории Литвы около 35 тысяч евреев. Но их не отправляли в лагеря смерти: массовое убийство произошло в Понарах, в лесу, ранее любимом месте пикников, всего в нескольких километрах от столицы.

В Вильно, «Литовском Иерусалиме», как его называли, накануне Второй мировой жило около 60 тысяч евреев — четверть всего населения. Множество учебных заведений на идише и иврите, библиотеки, еврейские оркестры и хор, драматическая студия, типографии, газеты и периодические издания. «Иерусалим галута, утешение восточного народа на севере», — назвал его поэт Залман Шнеур.

После начала Второй мировой войны, в сентябре 1939 года, польский Вильно пережил ряд потрясений. Стал литовским, затем советским. 22 июня 1941 года Германия вторглась в СССР, а через два дня после этого в Вильно вошли немцы.

РККА оставила в Понарах большие ямы для хранения топливных баков. «Немцы обнаружили это место, — писал великий идишский поэт Авром Суцкевер в своем прозаическом рассказе «Фун Вильнер гетто», – как будто специально созданное для их убийственных планов». Когда «Понары» стали синонимом кошмара, на отпечатанной немцами карте Вильнюса название было заменено зеленым пятном.

В декабре 1941 года расстрелы прекратились. Немцам была нужна дешевая рабочая сила. Так период до лета 1943 года стал временем относительного затишья, с расстрелами только обвиняемых в «преступлениях», а также стариков и больных. Через полгода после начала оккупации в живых осталась лишь треть евреев Вильно, теснившихся на семи узких улицах гетто. Не было никого, кто бы не потерял в Понарах близких.

Несмотря на их немыслимое положение, велась обширная просветительская деятельность под покровительством главы юденрата Якоба Генса. «Культурная жизнь в Виленском гетто началась в тот же день, когда мы туда вошли», — писал Суцкевер.

Работали детские сады, хедер и ешива, гимназия, музыкальная школа, театр, симфонический оркестр, хор, детские кружки, молодежный клуб, дом культуры с библиотекой и музей. Проводились концерты, литературные вечера, лекции, выставки и спортивные соревнования.

В декабре 1942 года на музыкальном конкурсе победил маленький композитор Александр Волковыский с песней, ставшей впоследствии «Понар виглид», на польские стихи отца, доктора Ноя (Леона) Волковыского. На идиш ее перевел и добавил две строфы Шмерке Качергинский. Но именно Волковыский-старший избрал для песни форму колыбельной — понятное решение человека, хотевшего помочь маленькому сыну справиться с невозможной реальностью гетто.

На фото: Алек Волковыский при освобождении из лагеря (справа). Tabletmag

Все, что известно о польском стихе — то, что его первые слова были: «Тише, тише, плачут сердца» (Cicho, cicho, serca płaczą). Кстати, известен перевод на иврит, сделанный известным израильским поэтом Авраамом Шлёнским, опубликованный в подмандатной Палестине в сентябре 1945 года, даже до того, как версию на идиш напечатали в декабре 1945 года в нью-йоркской «Фрайхайт».

На фото: Шмерке Качергинский (слева) с Авромом Суцкевером в гетто. 1943. Tabletmag

Шмерке (Шмарьяhу) Качергинский родился в 1908 году в Вильно, рос и воспитывался в еврейском сиротском приюте, стал учеником печатника-литографа и коммунистом. В начале 1942 года был отправлен в гетто. Спасал там от уничтожения еврейские книги и рукописи, вел антифашистскую деятельность, организовывал театрализованные представления и литературные вечера. Его первая жена в гетто и погибла. Он посвятил ей разрывающую душу песню «Фрилинг» («Весна»).

На фото: Песня, написанная от руки Шмерке Качергинским. Tabletmag

Сбежав из гетто незадолго до его ликвидации и сражаясь в партизанах, Качергинский приступил к систематическому сбору и публикации тех песен. Антология «Песни гетто и концентрационных лагерей» («Лидер фун ди гетос ун лагерн») на 435 страницах, составленная из 233 песен и стихов, была опубликована в Нью-Йорке в 1948 году и до сих пор остается отправной точкой для любого исследования в области музыки периода Холокоста. Он писал: «В обычное время песням предстоит пройти долгий путь, прежде чем они станут популярными. Но в гетто… личное произведение на глазах превращается в фольклор. Любая вновь созданная песня, выражающая чувства и переживания масс, сразу же становилась популярной, как если бы она была их собственной».

Впервые песня «Понар виглид» была исполнена перед большой аудиторией в театре гетто в 1943 году. 16-летняя певица Миреле погибла в концентрационном лагере Штуттгоф в 1945 году.

На фото: Афиша из гетто. 1943. Tabletmag

В документальном фильме Рахели Шварц «Понары» 2001 года выжившая очевидица Нехамка Рахав вспоминала: «Миреле, крошечная белокурая и кудрявая девушка, выходит на сцену. А когда начинает петь — ее голос звучит, как колокольчики, — все начинают плакать. Не истерически, не рыдая, плач был ужасен, но тих, из глубины. Возможно, это был первый раз, когда люди позволили себе выразить то, что они чувствовали в течение полутора лет. Я не плакала, когда моего отца забрали и убили в Понарах. Но в тот день я тоже плакала, и мои слезы продолжали течь, а Миреле стояла и пела».

Тихо, тихо, давай помолчим,

Могилы здесь растут.

Их посадили враги,

Смотри, как они расцветают.

Все дороги теперь ведут к Понарам,

Обратных дорог нет…

После ликвидации гетто в сентябре 1943 года Алека отправили в трудовой лагерь в Эстонию, его отец начал служить там лагерным врачом. Перед приходом Красной Армии немцы провели «селекцию», отца расстреляли, а Алека отправили в другой лагерь, из которого он был освобожден французской армией в апреле 1945 года. Он воссоединился со своими выжившими родственниками, переехал в Палестину, взяв имя «Александр Тамир», отучился в Иерусалимской музыкальной академии и впоследствии стал там профессором и концертирующим успешным пианистом.

На фото: Алек после освобождения. 1945. Tabletmag

На фото: Тамир со своим музыкальным партнером Брахой Иден.Tabletmag

К тому времени, когда Вильно был окончательно освобожден, подавляющее большинство евреев — не только в столице, но и во всей стране — было уничтожено; из более чем 200 тысяч выжило только 5%, и еще 12 тысяч, бежавших на восток СССР. Только в Понарах было убито около 70 тысяч человек.

Вспомним их.

А. Кятлярене, LRT.lt  

Отрывок из интервью с премьер-министром Ингридой Шимоните 

В Литве тема Холокоста до сих пор вызывает много споров. Очевидно, что мы не ответили на многие вопросы. Достаточно ли в Литве увековечена память жертв и спасателей?

– Думаю, мы не до конца понимаем, что значили евреи в истории Литвы. (…) Масштаб и понимание того, что это – 200 000 человек, что в основном жители городов и городков — это были большие еврейские общины, которые просто исчезли. Кто-то взял 200 000 человек и сдул их с картины. Для меня это осознание пришло со временем.

(…) Мне кажется, что мы не понимаем, прежде всего, что это люди, которые могли бы создать Литву, которая сейчас была бы совершенно другой страной, потому что у нее был бы другой научный, экономический и политический потенциал. Мы просто потеряли большую часть самих себя. И что они не были евреями, а были гражданами Литвы еврейского происхождения. Евреи были в истории Литвы на протяжении многих веков. Это то, что мы до сих пор не до конца понимаем.

Холокосту уделяется большое внимание. Холокост – это ужасное преступление и ужасная несправедливость. Думаю, мы должны оглянуться назад, чтобы понять, что это было, как выглядели наши города. Поэтому мне интересны проекты, которые как бы пытаются воссоздать понимание того, что Литва не всегда была такой, какая она сейчас, она выглядела совсем по-другому. И кто-то, по своей злой воле, стер очень большую часть картины нашей жизни. Это очень важно для меня, потому что я оцениваю это, как гибель наших сограждан.

Думаю, как и во всех недавних исторических событиях, которые с исторической точки зрения произошли не так давно, в произошедшем во время Второй мировой войны есть много вещей, которые причиняют боль, поэтому хочется кое-что  отодвинуть, наверное, немного в сторону, чтобы вывести на передний план другие вещи, например, людей, которые спасали евреев, Праведников народов мира, которых у нас было очень много, хотя большая часть народа стояла в стороне и ничего не делала, просто позволяла этому происходить.

Произошедшее во время Второй мировой войны исторически все еще близко. Естественно, что есть много вещей, которые причиняют боль, что мы хотим отодвинуть некоторые вещи, возможно, немного в сторону, чтобы вывести на передний план, например, людей, которые спасали евреев – Праведников народов мира, которых у нас было очень много, несмотря на то, что большая часть народа стояла в стороне и ничего не делала, просто позволяла этому происходить.

(…) Думаю, что чем дальше, тем лучше мы это понимаем, и что многие дискуссии, которые велись в течение последних 10 лет, дали хороший результат. Возьмем, к примеру, соглашение по учреждению Фонда доброй воли. Раньше это казалось очень сложным. Возмущение, негодование и ярость за извинения ныне покойного экс-президента Бразаускаса в Кнессете. Сейчас мы смотрим на это совершенно по-другому, потому что информации стало больше, подрастает новое поколение, и эти отношения, возможно, становятся проще.

На фото: здание бывшего Дворца спорта

– Что планирует сделать правительство, чтобы эта история была услышана? Планируются ли какие-либо проекты?

– (…) Думаю, что важно иметь более общее понимание. И не только в отношении 200 000, которых мы потеряли, но и понимание истории евреев Литвы в целом. Как вы знаете, у нас есть здание бывшего Дворца спорта, оно было предметом больших дискуссий и споров. Приняты решения, что там должен быть конференц-центр, и, возможно, рядом что-то в память о Холокосте, а также приведенное в порядок кладбище, которое было на этом месте. Очевидно, что это место и принятое решение противоречат друг другу по нескольким причинам.

Во-первых, это создает определенное напряжение. Да, вроде бы можно договориться, что это будет некий объект, где будут проходить только очень солидные мероприятия. Никаких концертов или танцев там не будет. Но тогда получается двоякая ситуация. Поэтому весь прошлый год мы немного пытались консультироваться: а что, если изменить наше отношение к этому и решить, что это – особое место в истории евреев Литвы, и оно должно быть посвящено тому, чтобы именно там рассказывалась история литовских евреев. Будь то музей, мемориал, объект, специально предназначенный для этой цели.

Должна сказать, что мы получили большую поддержку. Надеюсь, что правительство попытается найти правильную идею осуществления этого проекта. Меня очень вдохновляет пример Музея истории польских евреев ПОЛИН в Варшаве. Это действительно красивый музей, действительно очень хорошая идея и очень хорошее исполнение.

Дворец спорта может иметь свою специфику, т.к. это здание – культурное наследие, здесь нельзя ничего нового построить, можно только придать ему смысл и сделать его активным. Я не буду скрывать, что есть люди, которые говорят: давайте дадим этому дворцу полностью разрушиться, потому что это такое неприкасаемое место, что пусть это здание само рухнет. Не думаю, что мы должны ждать пока Дворец спорта сам разрушиться, но я также не думаю, что какое-либо другое использование этого здания может дождаться такой большой поддержки.

Поэтому мы попытаемся идти по этому пути и оценить, сможем ли мы предложить общественности хорошее концептуальное решение для места, посвященного истории литовских евреев. Не только рассказать о Холокосте, но и всю историю: что мы имели на протяжении веков, и что мы потеряли. И то немногое, что еще у нас есть, можно сохранить и взрастить.

–  Учитывая удачное расположение здания, и то, что территория застроена со всех сторон, не боитесь ли Вы, что застройщики не захотят так просто его отдать?

– Думаю, там все равно нельзя будет строить многоквартирные дома, потому что уже есть согласованный проект приведения в порядок самого кладбища, я считаю, что этот проект менять нельзя. Мы просто говорим о том, что можно сделать с самим Дворцом спорта.

По моей оценке, если нам удастся реализовать хорошую идею, то это будет очень привлекательный объект, достопримечательность. Это может быть привлекательным проектом для людей, которые хотят вернуться в Вильнюс, которые хотят сюда приехать, которые хотят прикоснуться к своим историческим корням, и я не сомневаюсь, что в Литве мы найдем историков, художников и представителей общественности, которые предложат основное содержание такой идеи, а затем мы могли бы договориться, кто воплотит ее в жизнь.

Конечно, как и во всех подобных проектах, вероятно, будет проведено много консультаций, много обсуждений с еврейской общиной: Литвы, Европы и, вероятно, США. Я думаю, это был бы очень хороший способ выйти из неудобной ситуации, когда у нас в центре города находится, как будто бы, заброшенный объект, и, в то же самое время, мы сможем отдать долг нашей истории, которая до сих пор не рассказана, и хорошо бы ее рассказать.

Председатель Еврейской общины (литваков) Литвы Фаина Куклянски, LRT.lt

27 января во всех цивилизованных обществах мира отмечается Международный день памяти жертв Холокоста. Это делается для того, чтобы вспомнить ужасы Холокоста и передать уроки этой трагедии будущим поколениям. Я подчеркиваю, что реальное осознание совершенной трагедии – это, прежде всего, вопрос совести перед нашим прошлым и нашим будущим.

В этом году Международный альянс памяти Холокоста (IHRA) призывает обратить внимание на искажение фактов Холокоста и предпринять активные действия для решения этой проблемы. К сожалению, приходится признать, что трагедия Холокоста становится примером не людского невежества, а злонамеренного отрицания и откровенного антисемитизма во всем мире.

Мы должны говорить о том, что произошло в Европе, что произошло в Литве. Только не пытаясь обелить историю нашей страны и передавая ее подрастающим поколениям, мы можем предотвратить будущие трагедии.

Глядя на сегодняшнюю Литву, я вынуждена признать, что мы до сих пор не усвоили этот урок. Нашей стране по-прежнему трудно принять неудобные истины истории, по-прежнему некомфортно открывать новые исторические факты. Трудно понять, почему Сейм Литовской Республики, представительный орган граждан, до сих пор выступает с инициативами и речами, в которых пытается отрицать участие литовцев в убийстве своих сограждан – евреев. Утешаться можно только тем, что эти инициативы не становятся доминирующими установками и не получают более широкой поддержки и легитимации.

Однако вызывает глубокое беспокойство тот факт, что в сегодняшней правовой базе Литвы нет места для адекватного рассмотрения отрицания Холокоста и преступлений антисемитизма. Слишком часто мы также сталкиваемся с институциональным безразличием к этим преступлениям – у нас нет ни одного досудебного расследования, инициированного властями, у которых есть на это право, а все начатые расследования зашли в тупик из-за существующих в законе лазеек.

Возможно, мы могли бы объяснить такой паралич правовой системы в вопросах отрицания Холокоста и искажения фактов давними ошибками в политике исторического образования в Литве, но недостаточно указать причины – мы должны обеспечить системные изменения и воспитать поколение, устойчивое к вирусу антисемитизма и нетерпимости. Это вопрос нашей социальной зрелости.

27 января Еврейская община (литваков) Литвы совместно с Министерством иностранных дел и Вильнюсской гимназией ОРТ имени Шолом-Алейхема пригласили представителей дипломатических миссий, а также госучреждений на экскурсию по бывшему Вильнюсскому гетто. Этот тур был посвящен Международному дню памяти жертв Холокоста, который отмечается 27 января.

Еврейская община Литвы выражает искреннюю благодарность министру иностранных дел, депутатам Сейма Литовской Республики, дипломатам и сотрудникам иностранных посольств, представителям государственных учреждений за участие в экскурсии и за внимание, которое они уделяют памяти жертв Холокоста. #WeRemember #MesPrisimename

LRT.lt

Нацисты превратили Литву, как и другие страны, в кровавое месиво, исключением не стал и небольшой литовский городок Кедайняй. Крики расстреливаемых тут евреев местные пособники пытались заглушить грохотом тракторов.

27 января в мире отмечается Международный день памяти жертв Холокоста. В этот день в 1945 г. Красная Армия освободила нацистской лагерь смерти Аушвиц – Биркенау.

Самый большой процент населения Кедайняй в XIX веке составляли евреи. В конце XIX века, по имеющимся данным, в Кедайняй проживало 6 113 человек, из них 3 733 – евреи. До Второй мировой войны жизнь евреев в Кедайняй была обычной, в то время в Кедайняй проживало около 8 тысяч человек, из них около 2,5 тыс. были евреи.

Однако, как рассказал в интервью порталу LRT.lt директор Кедайняйского краеведческого музея Римантас Жиргулис, еврейская община переживала непростые времена и перед Второй мировой войной. Во время Первой мировой войны, по мере приближения фронта, царская Россия дала евреям два дня на то, чтобы собраться, а затем депортировала их как потенциальных союзников Германии.

Позже, после восстановления независимой Литвы, евреи вернулись в Кедайняй, но обнаружили, что их дома уже заняты, и были вынуждены возвращать их силком, свидетельствует Р. Жиргулис. Заведующий музеем поясняет, что вернувшиеся евреи также оказались в очень тяжелом экономическом положении. И тут они вспомнили о бизнесе по выращиванию огурцов.

На фото: Римантас Жиргулис / photo A. Barzdžius.

 

«Некоторый антисемитизм — в большей или меньшей степени — присутствовал в христианских, особенно в католических общинах. Другая проблема заключалась в том, что в то время независимая Литва была молодым государством, за это время литовская и еврейская общины не успели нормально прижиться.

Но интеграционные процессы со стороны евреев были достаточно сильными – евреи достаточно активно участвовали в борьбе за независимость Литвы, принимали активное участие в общественной жизни Кедайняй и других городов, участвовали в городских советах, были предпринимателями и членами организаций» – говорит Р. Жиргулис.

Холокост: виновата советская оккупация?

По данным историка, до 5 тыс. литовцев принимали непосредственное участие в Холокосте и расстреливали евреев, а еще не менее 20 000 человек выполняли административную работу. По словам Р. Жиргулиса, если бы Литва сначала не была оккупирована СССР, в Холокосте не приняло бы участие такое большое количество литовцев.

По его словам, после оккупации Литвы Красной армией у литовцев в голове застряла картинка с евреями, приветствующими советских солдат, литовцы возмущались их активностью и участием в политике.

На фото: Евреев Кедайняй гонят на работу. Июнь 1941 г. / Kėdainių krašto muziejaus 

«Если бы нацисты пришли в Литву при Сметоне, я убежден, что не было бы такого размаха Холокоста и стольких причастных к Холокосту литовцев», — подчеркивает Р. Жиргулис.

Он добавляет, что активное участие литовцев в нацистской администрации помогло быстро выявить евреев и основать гетто.

Гонения и дискриминация евреев начались с первых дней прихода нацистов в июне 1941 года. Уже в июле евреям было приказано носить желтые звезды, а 23 июля произошла первая нацистская расправа — под Кедайняй было убито 125 человек, из них 95 евреев. Правда, эти массовые убийства не были направлены исключительно против евреев, говорит Р. Жиргулис, утверждалось, что идет расправа с советскими активистами.

Крики глушили тракторами

Акция по уничтожению евреев прошла в Кедайняй 28 августа. Сначала их загнали в гетто, где они провели около двух недель, затем – перегнали на бывший конезавод в городском парке.

«Людям в гетто было тесно, были проблемы с санитарией, не хватало еды и места. Люди жили в плохих условиях, никто не знал, что с ними будет. У некоторых, возможно, была надежда, что их вывезут куда-нибудь, видимо, им сказали, что повезут на работы. Никто не ожидал, что произойдет весь этот ужас», — говорит Р. Жиргулис.

Людей содержали в крайне жестоких условиях на бывшем конезаводе, где нацисты над ними издевались: «Мужчин заставляли копать вручную. Поскольку там был конезавод, мужчины были вынуждены вручную грузить конский навоз. У них забрали деньги».

Согласно отчету нациста Карла Ягера, тогда было убито 710 мужчин, 599 детей и 767 женщин.

Очевидцы рассказывали, что в городе раздавались страшные крики, чтобы их заглушить, были привезены тракторы, шум от которых заглушал стоны и плач.

«Одна жительница Кедайняй рассказывала, что в это время рубила дрова, но не могла этого крика вынести и уехала. Людей бросали друг на друга — живых сталкивали на мертвых и расстреливали. Родители видели, как убивали их детей, дети видели, как убивали родителей. Думаю, было и безумие, и отчаянье, все было», — говорит Р. Жиргулис.

Практически все принимавшие участие в расстрелах евреев – литовцы. Р. Жиргулис некоторое время думал, что некоторые литовцы, расстреливавшие евреев, были одеты в нацистскую форму, но, как оказалось, это не так – они были одеты в форму литовской армии. В расправе принимали участие и местные белоповязочники – их было около 30-40 человек.