В Тельшяй приехали раввин Шолем-Бер Сорочкин и его ученики из иешивы “Атерат Шломо” – “Тельз Иешива”, мощной и влиятельной сети, насчитывающей десятки тысяч учеников в Израиле и США и основанной на методике преподавания знаменитой Тельшяйской иешивы (Тельз).
Прадед известного раввина жил в Литве, в Тельшяй, и был инициатором создания и строительства Тельшяйской иешивы.
В сотрудничестве с Жемайтийским музеем “Alka” и самоуправлением Тельшяйского района со 2 по 9 августа в городе реализуется проект, в рамках которого проводится лагерь, ставший уникальным явлением, возрождающий историческую правду прошлого и наполняющий Тельшяйскую иешиву молитвами и учением студентов иешивы.
Добровольцы из Германии, Израиля и Литвы в течение десяти дней работали на Зарасайском еврейском кладбище, сообщает неправительственная организация по сохранению и созданию каталога литвакских кладбищ “MACEVA”.
Лагерь организовали и финансово поддержали неправительственная организация Aktion Sühnezeichen Friedensdienste (ASF, Германия), посольство Германии в Вильнюсе и «Maceva».
В течение этих дней было приведено в порядок, а также инвентаризированы и сфотографировано почти 1300 памятников. Позднее эпитафии будут переведены, и все данные будут опубликованы на сайте Maceva.
«Maceva» благодарит всех волонтеров из Германии, Израиля и Литвы – эти замечательные люди пожертвовали не только деньги, но и свое драгоценное время для того, чтобы память о еврейской общине, жившей когда-то в Зарасай, не была забыта, чтобы она продолжала жить и сохранялась. Особая благодарность Зарасайскому самоуправлению, которое приложило значительные усилия для очистки кладбища от растительности.
Лагерь посетили руководитель отдела культуры посольства Германии в Литве г-жа Анья Лютер и посол Израиля в Литве Хадас Виттенберг-Сильверстейн, заместитель посла Израиля Эрез Голан, а также представители Зарасайского самоуправления.
Отрывок из книги Бориса Фрезинского “Мозаика еврейских судеб. XX век “ (Издательство “Книжники”)
Еврейский поэт Авром Суцкевер родился в Литве в 1913 году. Европейские читатели литературы на идише узнали его еще до Второй мировой войны. В 1939-м Суцкевер стал гражданином СССР (при этом он никуда не переезжал, новое гражданство пришло само: вместе с танками Красной армии, оккупировавшей Литву). Это новое гражданство Суцкевер имел 7 лет, из которых 3 года оно не действовало: в 1941–1944 годах Литву оккупировал уже не Сталин, а его коллега Гитлер (для Суцкевера именно эти годы оказались беспросветным кошмаром; впрочем, большинство евреев Литвы до 1944-го не дотянуло).
Из страны, победившей Гитлера, Суцкеверу удалось уехать в 1946-м: сначала в Польшу, а затем в Палестину, как называли Израиль до его провозглашения. Для него это была вторая большая удача — не трудно представить, что его ожидало бы в СССР в 1949-м. Свои 90 лет он встретил на «исторической родине» с ясным умом и хорошей памятью.
Советские любители поэзии стихов Суцкевера не знали, потому что они не переводились и не печатались (хотя сам Суцкевер до сих пор вспоминает свое стихотворение, переведенное Пастернаком, — перевод этот, увы, так и не напечатан). В поначалу знаменитой своим либерализмом советской Краткой литературной энциклопедии имя Суцкевера, набранное мелким шрифтом, встречается один раз — в перечне авторов, печатаемых в Израиле на идише (1966). Не слышали о поэте Суцкевере и в нынешней России, где разнообразие переводимой литературы способно ошеломить любого книжного человека.
Между тем в жизни Суцкевера был один день, когда в СССР о нем узнали едва ли не все грамотные люди. Это произошло 29 апреля 1944 года — в тот день главная, миллионнотиражная газета «Правда» напечатала статью главного (не по должности, а по гамбургскому счету) публициста Ильи Эренбурга, впечатляюще названную «Торжество человека». Это была статья о Суцкевере — еврейском поэте и еврейском партизане.
«Я давно слыхал о стихах Суцкевера, — писал в ней Эренбург. — Мне говорили о них и замечательный австрийский романист, и польский поэт Тувим». Тут необходим комментарий: сам Эренбург на идише не читал, а читали его друзья, которых он назвал; знаменитый австрийский романист — это, разумеется, Йозеф Рот, с которым Эренбург дружил, но его имя было тогда через цензуру непроходимо. Что же касается Тувима, то недавно Суцкевер, вспоминая о своих встречах с ним в Варшаве в 1930-е годы, заметил: «Бог захотел, чтобы при встрече Эренбурга с Тувимом — они были друзья — он спросил, как обстоят дела в Польше с поэзией. Тувим ответил, что новых сил не видит, но познакомился с еврейским поэтом и был воодушевлен стихами, которые тот читал, а фамилия поэта — Суцкевер. А у Эренбурга была феноменальная память…»
Рассказав в «Торжестве человека» о том, как еврейские партизаны отбили у немцев украденные ими в России и Литве памятники культуры (манускрипты XV и XVI веков, рисунки Репина, письма Толстого и Горького), а Суцкевер привез их в Москву, Эренбург не ограничился повествованием о партизанских подвигах, он говорил и о стихах Суцкевера, о содержании его поэмы «Кол нидре», написанной в 1942 году. Не сказал он только о том, как и почему Суцкевер оказался в 1944 году в Москве. Об этом Суцкевер поведал все в том же интервью, которое я уже цитировал. Из Виленского гетто ему удалось передать свою поэму «Кол нидре» партизану из леса, попросив его, если можно, переслать ее в Москву Юстасу Палецкису, литовскому президенту. Палецкис знал идиш, был хорошо знаком с Суцкевером и даже переводил его стихи на литовский. Поэма до Палецкиса дошла, и он рассказал об этом Эренбургу, с которым дружил. А в 1944 году Палецкис смог организовать посылку спецсамолета в Литву за Суцкевером и в Москве познакомил его с Ильей Григорьевичем.
«Эренбург был в моих глазах интереснейшим писателем, — рассказывал Суцкевер. — Он меня просил читать ему стихи на иврите. Я ему рассказал, что учился в ивритской гимназии, и читал ему наизусть строки из баллад Черниховского. Он был в восторге. „Я не могу освободиться от волшебства ивритских звуков“, — часто говорил он мне. Он мне читал свои военные стихи по-русски. Я перевел его стихотворение, где была строчка „Мать мою звали по имени Хана…“, на идиш. Я очень любил Эренбурга раньше, люблю и теперь. За все, что Эренбург для меня сделал, я не мог и десятой доли отплатить».
(Замечу, что в 1945 году Эренбург включил статью «Торжество человека» в четвертый том своей публицистики «Война» — более того, она открывала одноименный раздел книги; книгу успели набрать, но после 14 апреля, когда Эренбурга по указанию Сталина обвинили в «разжигании ненависти к немецкому народу», — набор рассыпали.)
Следующие встречи Эренбурга с виленским поэтом были уже в освобожденной от немцев Литве, куда Эренбург приезжал в 1944 году и где встречался с еврейскими партизанами.
Все это стоит за статьей Эренбурга. Но не только это. Современный читатель, который прочтет статью «Торжество человека», не сможет представить себе впечатления, которое она в 1944-м произвела на читателей СССР вообще и на еврейских читателей в частности. Эренбург в 1944-м получал десятки писем с вопросом: «Почему вы не пишете о подвигах евреев на войне?» Между тем начиная с 1943-го он — публицист, всю войну едва ли не ежедневно выступавший в советской и зарубежной печати, официально признанный и всенародно любимый, — испытывал несомненные цензурные трудности во всем, что так или иначе касалось еврейской темы. Ему стоило неимоверных сил, литературной ловкости, воли и упорства, чтобы этот пресс превозмогать, хотя евреям-фронтовикам, чувствовавшим себя на фронте куда свободнее, чем писатель в Москве, этого казалось недостаточно. Статья о Суцкевере, напечатанная в «Правде», воспринималась чуткими читателями Эренбурга как безусловная победа. (Замечу, что сегодня, когда усердием антисемитской пропаганды внедряется в сознание российских читателей неновая ложь, что евреи не воевали, обращение к опровергающим ее свидетельствам и документам военных лет чрезвычайно актуально.)
Сказав, что благодаря «Правде» в 1944-м в СССР узнали имя Суцкевера, следует добавить: второй раз «Правда» написала о Суцкевере 4 марта 1946-го, опубликовав репортаж «От имени человечества» своего спецкора на Нюрнбергском процессе писателя Бориса Полевого. Вот что он сообщал читателям: «Еврейский поэт Абрам Суцкевер, житель Вильно, человек с европейским именем, является на земле, вероятно, одним из немногих людей, кому удалось вырваться живым из организованного фашистами еврейского гетто. Обычно таких не было. Советские партизаны помогли Абраму Суцкеверу спастись из гетто. В Париже уже вышла его книжка „Виленское гетто“, которая в несколько дней разошлась в двух изданиях. Сейчас она выходит в Нью-Йорке. Эта книжка написана кровью сердца. В ней поэт рассказал только то, что он видел своими глазами. Он рассказал об этом на суде. Он говорил, волнуясь, его голос дрожал, он часто бледнел и нервно хватался за края свидетельской трибуны. Одно воспоминание о том, что он видел и что пережил, доводило этого человека почти до обморочного состояния. А ведь он прошел суровую школу: он был партизаном. То, что он рассказал, действительно может заставить содрогнуться самого закаленного человека. Он не называл цифр, он говорил только о судьбе своей семьи. О своей жене, у которой на глазах был убит только что рожденный ребенок, о том, как она сама была увезена и убита, о том, как на улицах гетто мостовые иной раз были совершенно красными от крови, и кровь эта, как дождевая вода, текла по желобам вдоль тротуаров в сточные канавы. На глазах поэта гибли виднейшие представители интеллигенции, люди с европейскими именами, ученые, фамилии которых произносились с уважением во всем мире…»
Суцкевер попал в Нюрнберг стараниями Палецкиса, Эренбурга и Михоэлса. Когда он узнал, что его направляют на Нюрнбергский процесс над нацистскими преступниками, ему пришла в голову дикая мысль убить Геринга, от этой мысли его перед самой поездкой излечил Эренбург. Суцкевер рассказывал об этом так: «Пришел я к Эренбургу прощаться, посмотрел он так на меня, у него был необычный взгляд, поверх очков, и как он взглянет на человека, так сразу узнаёт, что тот думает, такое у меня было чувство, и вот я с ним расцеловался, и он мне говорит: „Это для тебя большая сатисфакция, что ты можешь отомстить убийцам нашего народа“. Так он мне сказал. Я говорю ему: „Дорогой Илья Григорьевич, прежде всего я вас благодарю за ваши усилия, но что касается мести, я с вами не согласен, главная месть произойдет, когда у нас будет собственная земля — Эрец-Исраэль“… Он не поверил, что это для меня самое главное. И он мне говорит: „Предположим, разговор ведь между нами, вы застрелили убийцу, — он чувствовал, что я задумал, поэтому я считаю его гениальным человеком, я ведь никому не рассказывал о своем плане, а он через приспущенные очки читал мои мысли, — давайте на секунду представим, что вам пришла в голову мысль застрелить убийц, — он даже сказал Геринга, таких проницательных глаз я больше в своей жизни не встречал, — вы же этим ничего не добились“. Я спрашиваю: „Почему?“ Он отвечает: „Потому что русские не поверят, что вы это сделали по собственной воле, они будут считать, что вас послали американцы. И американцы вам не поверят, и будут считать, что вас послали русские“. Неожиданная мысль! И где-то он был прав. И это меня остановило. Это обезоружило мое геройство».
Две книги Суцкевера сохранились у Эренбурга — свидетельство доброго отношения к нему еврейского поэта — «Siberia. A Poem by A. Sutzkever» (London, New York, Toronto) с восемью рисунками Шагала и присланное к 75-летию Ильи Григорьевича израильское издание с надписью на уже подзабытом русском: «Дорогой, уважаемый Илие Эренбург ко дню Вашего рождения посылаю Вам мою поэму о детстве моем. Дружественным приветом А. Суцкевер. 1.2.1966». Наконец, напомню, что, работая над мемуарами «Люди, годы, жизнь», Эренбург счел обязательным рассказать о встрече с Суцкевером (см. четвертую главу шестой книги), хотя прекрасно знал, что такого рода воспоминания давно уже злили Старую площадь…
110 лет назад родился Авраам (Авром) Суцкевер — выдающийся еврейский поэт, писавший на идиш. Говорят, что он был последним великим поэтом ХХ века.
Суцкевер со своим другом — Марком Шагалом — познакомился в 1948-м, когда Суцкевер репатриировался в Израиль и основал самый авторитетный в мире еженедельник на идиш “Ди голдене кейт” (журнал выходил в течение 46 лет до 1995 года).
Приступив к работе над журналом, Суцкевер отправил письма всем знаменитым в то время евреям, приглашая к сотрудничеству. Шагал откликнулся сразу — он прислал иллюстрацию для журнала и стихи на идиш собственного сочинения для публикации.
В 1941 году Суцкевер стал узником Вильнюсского гетто. Участник антифашистского подполья в гетто и партизан отряда “Некама” (Месть). Спас от уничтожения важнейшие культурные ценности, хранящиеся в богатейшей еврейской библиотеке Вильнюса: письма Л. Толстого, М. Горького, рукописи Шолом-Алейхема и др.
В это трудно поверить, но по приказу самого Сталина 12 марта 1944 года был доставлен военным самолетом в Москву, где в начале апреля выступил на третьем пленуме Еврейского антифашистского комитета.
После войны вернулся в Польшу, в 1947 году нелегально въехал на территорию подмандатной Палестины. Участвовал в Войне за Независимость Израиля в качестве военного корреспондента. 27 февраля 1946 года давал показания на Нюрнбергском процессе. Свои показания давал стоя – как будто при чтении кадиша.
Валерий Дымшиц пишет: “Так же как Пастернак в пределах русской поэзии, Суцкевер изменил наше представление о возможностях рифмы на идише, о ресурсах поэтического синтаксиса в идише.
Появление Суцкевера означало, что идиш окончательно перестал быть племенным наречием, что литература на идише перестала подмигивать читателю фольклорными идиомами, что она окончательно стала литературой”.
Суцкевер хотел жить именно в Израиле, хотя для идишского поэта это была не самая подходящая страна. И тем не менее ему удалось именно в Израиле в течение более четырех десятилетий выпускать и редактировать самый престижный литературный журнал в мире на идиш.
Дружба и сотрудничество с Шагалом прервались лишь со смертью художника в 1985 году.
В прошедшие выходные в Доме культуры Акмяне состоялось традиционное мероприятие „Šalom, Akmene!” – «Шалом, Акмяне», которое знакомит жителей города с еврейской культурой, традициями и наследием.
На этот раз к проведению этого мини-фестиваля присоединилось кафе ЕОЛ Литвы «Begelių krautuvėlė» («Лавка бейгелей») с корзинками горячих бейгелей и литвакских сладостей. Прекрасная половина еврейской общины Шяуляйского края приготовила форшмак и рубленную печень.
Мы рассказали участникам „Šalom, Akmene!” о еврейской кухне и самых известных в мире бейгелях, вспомнили их историю, поделились рецептами и секретами успешного приготовления. Жители Акмяне с удовольствием дегустировали блюда еврейской кухни, активно задавали вопросы об образе жизни литваков, о существующих по сей день мифах и предрассудках, интересовались историей и современностью.
Эта увлекательная встреча стала первой из серии мероприятий, предваряющих фестиваль “Дни еврейской культуры Европы”, который пройдет 3 сентября.
(75-летие ликвидации Каунасского гетто будет отмечено экскурсиями, концертами и выставкой Суткуса),
опубликованной четыре года назад (2019.07.09) на сайте литовского радио и телевидения lrt.lt:
* * *
На самом деле Постановление о создании «žydų koncentracijos stovyklos» (концентрационного лагеря для евреев) было принято ВРЕМЕННЫМ КАБИНЕТОМ МИНИСТРОВ ЛИТВЫ 30 июня 1941 года, спустя неделю после начала войны.
«Хотелось бы понять, каким образом в наше время в современных документах, описывающих это событие, произошла подмена термина «концентрационный лагерь для евреев» на средневековый термин «гетто», который всего лишь предполагает место компактного проживания евреев, но не лишения их всех прав собственности и права на жизнь.
Интересно было бы узнать, кто, когда и с какой целью произвел подмену?
Почему я об этом спрашиваю? Потому что кое-кому подобная подмена позволяет утверждать, что фактические организаторы преследования евреев и создатели концентрационных лагерей в Литве не предполагали трагических последствий своей деятельности. А, значит, не причастны к Холокосту. Приходится напоминать, что Холокост – это не только расстрельные рвы, но и заключение евреев в концлагеря, где они были лишены судебной защиты, собственности, еды, лекарств, адекватной медицинской помощи, подвергнуты беспрецедентному моральному унижению».
На фото:
Литовская полиция уводит евреев на расстрел в Седьмой форт старой каунасской крепости. Каунас, Литва, конец июня 1941 года
Знаю, это звучит неправдоподобно, но, похоже, я посмотрела на ютубе все, что того заслуживало. То есть не совсем посмотрела, а скорее слушала вполуха, занимаясь по ходу дела своими делами. Пока однажды вечером не наткнулась на полный сборник аудиозаписей горячо любимой научно‑фантастической комедийной (якобы) трилогии Дугласа Адамса «Автостопом по Галактике». Ощущение от прослушивания «Автостопом по Галактике» — как теплый плед, горячая ванна и большой бокал вина вместе взятые; детское удовольствие для ума задерганного взрослого.
«Автостопом по Галактике», по словам Адамса, — путеводитель не просто по космосу, но еще и по времени. Реальная проблема путешественника во времени не в том, что есть риск превратиться в собственного родителя. Нет, пишет он, «главная проблема всего лишь грамматического свойства, и в этом вопросе хорошим подспорьем будет “Справочник путешественника во времени: 1001 временная форма глагола” Дэна Стритменшионера. Из него вы узнаете, например, как говорить о чем‑то, что чуть не случилось с вами в прошлом до того, как вы этого избежали, совершив во избежание этого скачок во времени на два дня вперед. Описывать это событие следует по‑разному, в зависимости от того, с какого ракурса вы его описываете: из своего естественного времени, из какого‑то момента в будущем или из прошлого…»
Так случилось, что я услышала конкретно этот фрагмент прямо перед тем, как отправиться в собственное путешествие во времени, — правда, сам Адамс, возможно, заметил бы, что совпадений во вселенной не бывает, есть лишь взаимосвязи, которые остается найти.
В данном случае я читала увлекательный, не так давно переведенный отрывок из старого путеводителя. В 2019 году один из выпусков Colloquia (периодическое издание Института литовской литературы и фольклора) был посвящен 80‑летию со дня выхода «Тойзнт йор Вильне», или «Тысячелетней Вильны», — так назывался первый из задуманных Залманом Шиком трех томов идишского путеводителя по Вильне (название города на идише), Вильно (по‑польски) и Вильнюсу (по‑литовски). Отрывок перевел и прокомментировал видный специалист по истории восточноевропейского еврейства Дэвид Роскис, который отметил: «Хотя “Тойзнт йор Вильне”, написанная на идише, предназначалась только для еврейских туристов, книга задумывалась как своего рода путеводитель‑бедекер, не уступающий любым другим». После немецкого вторжения в 1941 году Шик бежал, взяв с собой неопубликованную рукопись второго тома. Третий том — он должен был состоять из фотографий — так и не был составлен.
Обложка первого тома путеводителя Залмана Шика «Тысячелетняя Вильна»
Этот путеводитель не просто справочник, а богатый источник колоритного фольклора и красочных общинных склок. В переведенном отрывке, например, говорится, что одна из двух городских еврейских бань была в ужасающем состоянии, «пока вы мылись, по вашей одежде ползали тараканы, а в ванне вас встречали кваканьем лягушки. После того как ее закрыли, американские благотворители дали денег на ее ремонт. Далее случилось то, чего и следовало ожидать. Когда баню отремонтировали, кехила сдала ее на правах перенайма одному еврею, который отказался тратить на нее деньги и по‑прежнему обращался к кехиле за субсидиями, мотивируя это тем, что баня приносит одни убытки. В итоге кехила еле от него отделалась и была рада запереть баню на замок. Сейчас, если судить по планам, кехила собирается снова открыть баню». Грустная ирония, конечно, в том, что даже если баня открылась бы в 1939 году, то общине послужила бы недолго.
Горькая ирония была свойственна и местному разговорному идишу. Шик рассказывает, что в районе Заречье «есть дорога, ведущая к [новому] еврейскому кладбищу. Это вошло в поговорку: “Мен зол дих фирн аф Заретше” (“Надо тебе на Заречье”, то есть “Чтоб ты умер!”) И есть еще поговорка: “Але вейн мир форн дурх Заретше” (то есть “Все мы в конце концов через Заречье придем к месту вечного упокоения”)».
По словам Роскиса, чтобы лучше понять путеводитель Шика, нужно прежде всего представить его тематику в контексте еврейского движения ландкентениш 1920–1930‑х годов — члены этого движения устраивали «поездки и походы по польской глубинке, чтобы больше узнать об этой земле и ее исторических достопримечательностях». В Польское краеведческое общество евреев не принимали, поэтому они создали свое собственное. Экскурсии и публикации общества ландкентениш заново вписывали евреев и еврейскую историю в местный ландшафт.
Читая сегодня книгу Шика, мы как бы совершаем маленькое путешествие во времени. Она тоже, но на серьезный лад, затрагивает грамматико‑экзистенциальные проблемы, которые Дуглас Адамс преподносит в юмористическом ключе. На первой же странице переведенного отрывка заголовок — «Маршрут для посещения Вильны». Для тех, кто может уделить экскурсии всего полдня, перечислены девять важнейших достопримечательностей, и под номером девять — YIVO . Однако примечание к девятому пункту — из будущего. В нем говорится, что «Еврейский научный институт — YIVO — был открыт в Вильнюсе в 1925 году. В 1933 году переехал в новое здание, по адресу: улица А. Вивульски (ныне улица А. Вивульскис), дом 18. YIVO был закрыт в 1940 году, а здание разрушено при бомбежке в 1944 году». Как получается, что я ощущаю такую привязанность к месту, построенному и разрушенному (и возродившемуся заново в Нью‑Йорке) задолго до моего рождения? Все, кто изучает идиш в XXI веке, неизбежно становятся хоть ненадолго путешественниками во времени.
Закладка первого камня здания Еврейского научного института (YIVO) на улице А. Вивульски (ныне улица А. Вивульскис), дом 18. Вильно. 1929
По мнению Эйнштейна, нет никаких оснований утверждать, что время не может течь назад и вперед. Но возможно ли, чтобы туризм пришел к вам, а не наоборот? В мае 2022 года мое внимание привлекло небольшое новостное сообщение на литовском сайте СМИ. В Вильнюсе отмечали торжественную установку пяти новых «камней преткновения» — гравированных латунных табличек на бетонных кубах. Каждый «камень преткновения» увековечивает память о человеке, погибшем от рук нацистов, — этот общественно‑исторический художественный проект зародился в Германии. Начиная с 1992 года установлено свыше 75 тыс. таких табличек, обычно их размещают рядом с последним адресом погибшего.
В 2016 году Литва стала первой страной Балтии, где установили «камень преткновения». Однако в 2008 году, когда я приезжала в Вильнюс, в местном государственном Музее геноцида (сейчас он называется Музей оккупации и борьбы за свободу) даже не упоминалось о Понарах (идиш), или Панеряй (литовский), — месте массового уничтожения людей. Там, всего в десяти километрах от нынешнего Музея геноцида, в период с 1941 по 1944 год были убиты и сброшены в ямы 75 тыс. евреев. В 2008 году казалось, что до общественно‑исторического проекта вроде «камней преткновения» должно пройти не десять лет, а куда больше времени.
Тем не менее вот он, на экране моего компьютера в Нью‑Йорке в 2022 году. «Камни преткновения» для того и задумывались, чтобы привлечь внимание прохожих и вписать историю в современный ландшафт. И они делают это, более того — даже на расстоянии в тысячи километров.
Эти пять новых «камней преткновения» в память о еврейских художниках установило Литовское общество искусствоведов. Я увидела несколько знакомых имен, это художники Рохл Суцкевер и Бенци Михтом, которые также входили в литературное объединение «Юнг Вилне».
Но что действительно привлекло мое внимание в этом списке — имена двух малоизвестных художниц: одна из них, Лиза Дайхес, работала декоратором в кукольном театре, вторая, Ума Олкеницка, занималась преимущественно графическим дизайном и создала эмблему Еврейского научного института (YIVO). Я встала, чтобы поставить запись на проигрыватель и прокрутить еще раз. Для меня это была важная новость.
Ума Олкеницка.Фото из Центрального государственного архива Литвы
Эмблема YIVO представляет собой окружность, в которую вписаны сильно стилизованные идишские буквы. Она красуется на моем любимом стакане. И на сумке для продуктов. Б‑же, она есть у меня даже на баночке с каннабисом. Я ходила на летние мероприятия YIVO в 2019 году и ела, спала и даже мысленно не расставалась с YIVO на протяжении нескольких недель. Но я и не подозревала, что эмблема YIVO не вышла в готовом виде из головы Макса Вайнрайха , что у нее тоже своя история.
Ее создал не просто сотрудник этой организации (что задним числом кажется само собой разумеющимся), ее создала женщина, что довольно неожиданно: Ума, или Фрума, или Фаня (в зависимости от того, кого вы о ней спрашиваете) Олкеницка. Ее краткая биография приводится в «Повести о двух музеях» — так называется интернет‑сайт YIVO, рассказывающий о том, как в 1926 году возникли два соперничающих идишских театральных музея. Сайт посвящен памяти «Умы Олкеницка, возглавлявшей музей Эстер‑Рохл Камински с 1928 по 1941 год, когда нацисты заняли офис YIVO».
После гимназии в Вильне она изучала изобразительное искусство и дизайн в Берлине, вследствие чего изящный модернистский логотип выглядит в высшей степени современно. Возможно, я еще раньше где‑то читала, что она имеет отношение к этому логотипу, но если и так, то на меня это не произвело сильного впечатления. Зато ее «камень преткновения» удивительным образом взволновал меня, вернул обратно в Вильнюс и навсегда запечатлел в моем сознании память о ней.
«Автостопом по Галактике» — скорее, руководство по выживанию, оно меньше похоже на бедекер, цель которого — заманивать и просвещать путешественника. Лучше всего это выражает его обложка, с бессмертным призывом: «Без паники!»
Честно признаюсь, во время моей поездки в Вильнюс в 2008 году были моменты, когда мне бы действительно очень пригодилось громкое «Без паники!» (см. выше о моей поездке в Понары и о посещении затем Музея геноцида). Хотя у меня остались и кое‑какие хорошие воспоминания о городе — например, здесь можно в любое время поесть картофельных оладий, не ощущая косых взглядов со стороны. Тогда я объясняла это очевидной общностью еврейской и литовско‑польской кулинарии. Но недавняя статья о гастрономическом туризме заставила меня по‑новому взглянуть на литовскую кухню.
Вильнюс. Современное фото.Википедия / Augustas Didzgalvis
Это была статья моего друга Джо Баура «Шеф‑повара осваивают литовскую кухню», написанная им для BBC World’s Table. Он писал, что картофельные оладьи, которые запомнились мне с той поездки, «лишь самый верхний срез богатой литовской кухни». И действительно, историки и шеф‑повара, с которыми он беседовал, признавали, что советская политика долгое время диктовала, что готовить и есть, что смотреть и читать, уничтожая таким образом региональные разновидности и кулинарный «дух места». «К тому времени, когда Литва провозгласила независимость от СССР, а это случилось 11 марта 1990 года, два‑три поколения гастрономических знаний были утрачены. Литовцы ошибочно отождествляли свою историческую кухню с советской, и знания о том, как готовить традиционные литовские блюда, были утрачены».
И что особенно интересно в этом деле: как туризм, и туристы, и культурный обмен в целом могут играть неожиданную роль в восстановлении национального наследия. Например, Рита Кершулите‑Ричкова, вильнюсский шеф‑повар, создала меню на основе серьезного исторического исследования традиционной литовской кухни. Недавно один американский еврей по фамилии Литвак побывал в ее ресторане. Листая меню, он расстроился, не увидев ни одного из тех блюд, которые готовили в еврейской семье Литваков. В этом ресторане, как утверждалось, «воссоздана историческая литовская кухня», но он не нашел ничего, что представляло бы кухню его предков. По словам Кершулите, та встреча открыла ей глаза, побудила к действиям. Она признала свою ошибку и пообещала Литваку: когда он приедет в следующий раз, у нее в меню будет блюдо, которое бы представляло его историю.
И где же шеф‑повар Кершулите‑Ричкова почерпнула сведения об исторически достоверной еврейско‑литовской кухне? В новаторской для своего времени (1938 год) книге Фани Левандо «Виленская вегетарианская кухня» на идише. Это потрясающий кусочек съедобного путешествия во времени, и вряд ли Кершулите‑Ричкова могла бы получить эту информацию без не менее новаторского перевода книги Левандо на английский Евы Йохновиц 2015 года.
«Камни преткновения» на улице Вокечю, посвященные Лазарю Левандо и его супруге Фане, автору книги «Виленская вегетарианская кухня» (1938)
В 2023 году город Вильнюс отмечает свое 700‑летие. В 1323 году он впервые упомянут в письменном источнике — послании великого князя литовского Гедиминаса. В том же послании Гедиминас наряду с другими народами пригласил в Литву евреев, таким образом отведя им видное место у самых основ мифологии Вильнюса. Сегодня, когда литовские официальные представители устраивают официальное мероприятие в США, чтобы отпраздновать 700‑летие, они идут в YIVO, где группа американских и литовских исследователей недавно принимала участие в проекте под названием «700 лет Вильнюсу, городу переводов». И когда престижная художественная галерея вроде Tartle устраивает выставку вроде нынешней «Вильнюс навсегда», на ней представлены справочные издания и путеводители не только на литовском, но и на польском, на идише и других языках. На веб‑сайте галереи можно более подробно ознакомиться с книгой Залмана Шика (стала библиографической редкостью) «Тойзнт йор Вилне». Возможно, с публичной историей в Литве все еще непросто, особенно когда речь идет о евреях и о войне. И все же сейчас все чаще можно наблюдать, как евреи и литовцы (и литовские евреи) восстанавливают общественную память, подчеркивая при этом не только культурное многообразие, но и взаимность, в прошлом, настоящем и будущем.
Во вторник, 27 июня, в Паланге в память о евреях – жертвах массового убийства были зажжены поминальные свечи у памятника в парке Бирутес и на старом еврейском кладбище.
В Паланге евреи жили со второй половины XV в. В 1487 г. здесь уже действовала Хевра Кадиша (еврейское погребальное братство). В XVII в. евреи составляли немалую часть жителей Паланги, своим трудом они старались превратить ее в процветающий город.
В 1540 г. король Жигимантас I Старый предоставил евреям привилегию на строительство первой синагоги и других сакральных сооружений в Паланге. В том же году основано кладбище. В 1662 г. в Паланге проживало 40 евреев. В 1693 г. евреи Паланги получили право покупать земельные участки, строить дома и заниматься торговлей.
Евреи Паланги были первопроходцами в таких видах курортной деятельности, как аренда помещений, лечебницы и пансионы. Благодаря этим видам коммерции Паланга превратилась в центр летнего курортного отдыха.
В Паланге действовал еврейский банк, школа основ древнееврейского языка, хедер, синагоги.
22 июня 1941 г. после нападения нацистской Германии на Советский Союз в Паланге начались массовые убийства евреев. Жертвами убийств 27 июня и 12 октября стали более 300 человек.
Ежегодно еврейская община Каунаса чтит память жертв печально известного погрома в гараже «Летукис». По традиции, памятная церемония проходит у мемориала на ул. Мишко, а Каддиш за убиенных произносят на еврейских кладбищах Вилиямполе и Жалякальнис. В мероприятиях принимают участие члены общины, друзья, представители городских властей и общественности.
Бойня в гараже «Летукис» стала одним из символов Холокоста в Литве. На одном этом «пятачке» были зверски (ломами, лопатами, шлангами, потоком воды раздиравшими людей…) убиты до 68 евреев. Всего в Каунасе, по немецкой оценке, с 24 по 30 июня 1941 года было убито 3500–4000 евреев, но особенность дела «Летукиса» в том, что орудовали тут не гитлеровцы, а местное население. Немцы присутствовали и не вмешивались. Имена большинства жертв и их палачей остаются неизвестными.
Немецкий армейский фотограф вспоминал: «После того как все были убиты, молодой мужчина положил в сторону лом, пошел за аккордеоном и взобрался на лежавшие рядом тела убитых. Став на гору, он заиграл литовский национальный гимн. Поведение стоявших вокруг гражданских лиц, среди которых были женщины и дети, было невероятным — после каждого удара ломом они аплодировали, а когда убийца заиграл литовский гимн, толпа подхватила его» …
Каунасская еврейская община благодарит всех, кто, несмотря на дождь, принял участие в памятных мероприятиях: членов и друзей общины, неравнодушных жителей и гостей города, музыкантов Илана Кри и Гарри Либсона, представителей Каунасского самоуправления – вице-мэра Мантаса Юргутиса, заместителя начальника отдела культуры Номеду Превелене и депутата Сейма Андрюса Купчинскаса.
Еврейское кладбище в Паневежисе было закрыто в 1955 г. На основании циничного решения Исполнительного комитета Паневежиса, принятого 2 июня 1966 года, на месте еврейского кладбища был разбит парк.
На кладбище похоронены около 12-13 тысяч человек. Все мацевы (надгробия) были сняты и отправлены на склад Паневежского бытового комбината. Некоторые памятники были разбиты и использованы для декоративной стены Паневежского драматического театра. В центре кладбища скульптор А. Пайюодис установил скульптуру в виде рака, а вокруг нее был оборудован бассейн. На территории бывшего кладбища были устроены велосипедные дорожки для детей и взрослых.
Но самым страшным было то, что на территории кладбища проводили земляные работы.
Потомки, приезжавшие в Паневежис навестить могилы своих прабабушек и прадедушек, шли к стене драматического театра и молились там.
В 2003 г. Паневежская еврейская община подготовила проект:
Декоративная стена Паневежского драмтеатра должна быть демонтирована, а надгробия возвращены на кладбище.
На месте скульптуры «Рака» и бассейна архитектор Валдас Климавичюс должен создать мемориал, где будет установлен памятник евреям, которые были похоронены на кладбище.
Проект эскиза был подготовлен в 2007 г. Паневежское городское самоуправление выделило 100 тысяч литов на реализацию этого проекта, еврейская община Паневежиса собирала деньги на мемориал и памятник «Скорбящая еврейская мать».
Строительство памятника и мемориала поддержали также Еврейская община Литвы, посольство Израиля, посольство Российской Федерации, Американский фонд для евреев Литвы и Латвии, Паневежская христианская церковь Живого Бога. Одними из первых членов еврейской общины Паневежиса, сделавших пожертвования на мемориал, были Юрий Графман и его семья, семья Гуревич, Юрий Смирнов, Зинаида Запрудская, Геннадий Кофман, Надежда Седых, Валентина Даренцева, Рашель Вовси и другие. Главным спонсором был Keith W. Kaye и семья.
Идея самого мемориала была задумана Геннадием Кофманом, а воплотил ее в жизнь известный паневежский скульптор Витаутас Таллат-Келпша.
Памятник был открыт 24 сентября 2009 года, в День памяти жертв геноцида литовских евреев. В памятных мероприятиях принял участие и ныне покойный посол Израиля в Балтийских странах Хен Иври Аптер.
За последние десять лет памятник несколько раз подвергался вандализму. В некоторых местах памятник был поцарапан. Из швов мемориальной стены выпали памятные камни. По инициативе председателя еврейской общины Паневежиса Г. Кофмана было решено мемориал отреставрировать.
Теперь памятник “Скорбящая еврейская мать” и мемориал отремонтированы, восстановлен цвет мемориального камня.
Как сообщает Йонавское районное самоуправление, комиссия по увековечению памяти известных людей, исторических дат, событий и названиям улиц обратилась к Cовету с предложением назвать публичную библиотеку Йонавы именем писателя Григория Кановича.
«В таком предложении есть смысл, потому что Григорий Канович был в первую очередь писателем. Наша библиотека каждый год организует вручение литературной премии его имени», – сказала вице-мэр Йонавского района Бируте Гайлене.
Этот вопрос будет обсуждаться на заседании Совета в четверг.
Григорий Канович родился в Йонаве в 1929 году и двенадцать лет своего детства провел в этом городе. Во время Второй мировой войны вместе с родителями эвакуировался в Казахстан, а в 1945 году вернулся в Вильнюс. Изучал русский язык и литературу в Вильнюсском университете.
Григорий Канович с супругой Ольгой / S. Kanovičiaus asmeninio archyvo nuotr.
Русскоязычный писатель-литвак Канович написал более десяти романов – своего рода сагу – об истории евреев Восточной Европы с XIX века до наших дней.
Он был автором трилогии «Свечи на ветру», дилогии «Слезы и молитвы дураков», романа «Улыбнись нам, Господи» и многих других романов. Свое последнее крупное произведение – роман «Местечковый романс» – он написал в 82-летнем возрасте.
В 1989-1993 годах писатель возглавлял Еврейскую общину Литвы. Избирался народным депутатом СССР (1989-1991). Репатриировался в Израиль в 1993 году.
За заслуги в области культуры он был награждён одним из высших орденов Литвы – Командорским крестом ордена Великого князя Литовского Гядиминаса (1995).
Григорий Канович и Валдас Адамкус / S. Kanovičiaus asmeninio archyvo nuotr.
В 2014 году, после оккупации Россией Крыма, писатель говорил в интервью Радио Свобода: «Скорого разрешения проблемы войны и мира не будет. Я думаю, что человек очень нравственно оскудел. Это не относится к каждому индивидууму, но мы наблюдаем оскудение нравственного начала человека. Преобладает не нравственность, а корысть, в той или другой степени. Когда отрывают часть территории от другой страны, прежде всего это связано с корыстью, имперской или не имперской. Когда брат поднимает руку на брата, я думаю, это связано с корыстью. Это не связано с любовью или с разумом, который нашептывает тебе 10 заповедей, где сказано, что надо учиться любви к ближнему. Это самая трудная наука на свете!».
Писатель умер в начале этого года на 94-ом году жизни.
В Национальной филармонии члены Еврейской общины «Вильнюс – Литовский Иерусалим», музыканты, деятели культуры и искусства собрались, чтобы почтить память Германа Перельштейна – основателя и многолетнего руководителя легендарного хора мальчиков и юношей «Ąžuoliukas».
В торжественной церемонии открытия мемориальной доски маэстро Перельштейну приняли участие председатель Сейма Виктория Чмилите-Нильсен, заместитель министра культуры Вигинтас Гаспаравичюс, посол Германии в Литве Маттиас Зонн, заместитель посла Израиля в Литве Эрез Голан и представитель посольства США в Литве Уильям Кендрик.
Герман Перельштейн, столетие со дня рождения которого отмечалось в начале июня, – исключительная личность, оставившая значительный и, главное, живой след в культурной жизни Литвы.
Он – пример того, как талант, жизненная энергия, стремление к цели и природная харизма даже в неблагоприятных условиях могут сотворить чудо. Хор, основанный Перельштейном в 1959 году, до сих пор является живым музыкальным организмом и одним из самых известных в мире литовской культуры.
Председатель Сейма В. Чмилите-Нильсен выразила искреннюю благодарность Еврейской общине “Вильнюс – Литовский Иерусалим” и ее председателю Альгирдасу Мальцасу за инициативу и реализацию проекта чествования музыкантов, связанных с Вильнюсом. Особая благодарность была выражена Национальному филармонии и ее руководителю Руте Прусявичене, которые, оценив национальный уровень такого чествования, нашли достойное место для памятной доски Г. Перельштейну скульптора Миндаугаса Шнипаса.
“То, что мы собрались здесь, еще раз показывает, что целенаправленные и согласованные усилия, даже без внешнего стимула, могут дать исключительные результаты”, – сказала спикер парламента Чмилите-Нильсен. «Особенно когда импульс к действию дает личность, которая объединила людей, поколения и культуры – как Герман Перельштейн».
В заключении церемонии несколько песен исполнил мужской хор „Ąžuolų klubas“ (руководитель – профессор Повилас Гилис).
В начале июня в местечке Куркляй (Аникщяйский район Утенского уезда на северо-востоке Литвы) было открыто здание одной из немногих сохранившихся деревянных синагог в Европе.
Восстановленное здание синагоги отныне будет выполнять функции Центра культуры. Его посетители смогут узнать об истории и жизни еврейской общины городка на постоянной выставке.
«До Второй мировой войны в Куркляй существовала большая еврейская община, которая исчезла после трагических событий Холокоста. Если здание синагоги не вернуть к жизни, оно снова придет в упадок. Поэтому мы рады, что Аникщяйский культурный центр и вся община этого района приспособили его к новой жизни.
Это еще один прекрасный пример сотрудничества Еврейской общины (литваков) Литвы с муниципалитетами и центрами культуры», – отметила председатель ЕОЛ, адвокат Фаина Куклянски.
Фото: здание синагоги Кукркляй до реставрации
Деревянная синагога Куркляй была построена в 1936 году, в период первой независимости Литвы, по проекту архитектора Повиласа Юренаса.
По воспоминаниям, синагога была видна издалека, так как высокое здание выделялось среди небольших домов городка. Привлекали внимание интересные двери синагоги и необычные округлые окна с цветными стеклами, напоминающими витражи.
Синагога утратила свою красоту и первоначальное назначение после Второй мировой войны. В советское время сакральное здание было переоборудовано под склад и столярную мастерскую для колхоза, были заколочены окна, украшенные витражами.
После окончания эпохи колхозов в здании больше не было необходимости, и в 1990 году синагога пришла в запустение.
В 2013 году Европейская ассоциация по сохранению и развитию еврейской культуры и наследия включила в маршрут программы «По дорогам еврейского наследия» 14 сохранившихся деревянных синагог в Литве.
Дорогие друзья, 19 июня в Вильнюсской еврейской публичной состоится показ фильма “J’accuse” («Я обличаю»). Начало в 17.30. Фильм на английском языке с субтитрами на литовском языке. Писатель, журналист Сильвия Фоти, о которой идет речь в фильме, планирует присутствовать на показе и обсудить с аудиторией документальную ленту и Холокост в Литве.
Аврома Суцкевера Сталин лично приказал спасти из лап нацистов. И потом использовал его на Нюрнбергском процессе. Но он – не просто живой свидетель Холокоста. А. Суцкевер автор стихов, признанных мировым шедевром.
«Не хочу хвастаться, но не было больше такого, чтобы в годы войны послали за кем-то специальный самолёт, как за мной и Фрейдкой. Мы были в Нарочанских лесах, далеко от фронта, окружённые немецкими армиями, и на глазах у нас обоих этот самолёт загорелся. Самолёт подбили немцы. Сгорело 12 человек. Я думал, что мир закончился для меня вместе со всеми моими мечтами. Но за нами прислали второй самолёт, маленький У-2. Он был такой маленький, что Фрейдку пришлось привязать к моим ногам, чтобы она не выпала. В самолёте было маленькое окошко, и я через него видел, как по нам все время стреляли. “Не смотри”, – просила меня Фрейдка. Но я все равно смотрел, хотел увидеть свою смерть…»
Такими воспоминаниями делился после войны выживший партизан и поэт Авром Суцкевер. Кстати, добраться до самолёта, который в итоге благополучно вывез его с женой из немецкого окружения, ему помогла именно поэзия. Путь пролегал через минное поле – и Суцкевер, закрыв глаза, решил пройти его, считая стихотворные размеры. «Часть времени я шёл по анапестам, а другую – по амфибрахиям. Фрейдка шла за мной след в след. Я слышал внутри себя мелодию, и под ритмы этой мелодии мы прошли целый километр с минами», – писал позже поэт.
За несколько месяцев до этой дерзкой спасательной операции Суцкевер написал поэму «Кол Нидрей» – так называется молитва, которую читают в синагогах в Йом Кипур. Поэма была посвящена зверствам нацистов, свидетелем которых поэт стал в Вильнюсском гетто. Перед самым уничтожением гетто в сентябре 1943 года Аврому удалось оттуда сбежать – вместе с женой они присоединились к советским партизанам в Нарочанских лесах. Ну, а спасти их оттуда приказал лично Сталин: он прочитал поэму и решил доставить в Москву живого свидетеля уничтожения еврейского народа.
Вскоре о Суцкевере узнали миллионы советских граждан: Илья Эренбург изложил ужасающие подробности жизни поэта в Вильнюсском гетто на страницах газеты «Правда». Там же, в статье «Торжество человека» публицист рассказал о подвиге Суцкевера: будучи членом «Бумажной бригады», тот под страхом смерти спас от уничтожения десятки бесценных еврейских текстов, а еще рукописи XV и XVI веков, письма Максима Горького, Льва Толстого, дневник слуги Петра Великого и много других ценнейших реликвий.
Через два года – 4 марта 1946 года – имя Аврома Суцкевера снова появилось в газете «Правда» в репортаже «От имени человечества». В том материале писатель Борис Полевой описывал Нюрнбергский процесс и выступление Аврома в качестве свидетеля: «Еврейский поэт Абрам Суцкевер, житель Вильно, человек с европейским именем, является на земле, вероятно, одним из немногих людей, кому удалось вырваться живым из организованного фашистами еврейского гетто… То, что он рассказал, действительно может заставить содрогнуться самого закалённого человека. Он не называл цифр, говорил только о судьбе своей семьи. О своей жене, у которой на глазах был убит ее только что рождённый ребёнок. О том, как на улицах гетто мостовые иной раз были совершенно красными от крови, и кровь эта, как дождевая вода, текла по желобам вдоль тротуаров в сточные канавы. На глазах поэта гибли виднейшие представители интеллигенции, люди с европейскими именами, учёные, фамилии которых произносились с уважением во всем мире».
Дрожащим голосом делясь этими страшными воспоминаниями, Суцкевер нервно хватался за края свидетельской трибуны и периодически бледнел почти до обморочного состояния. Его свидетельства были в итоге одним из ключевых моментов процесса. Впоследствии поэт вспоминал: «Готовясь к поездке в Нюрнберг, я молился, чтобы души погибших говорили из моего горла. Я хотел говорить на идише. Безо всякого сомнения, именно на идише, на языке народа, которого обвиняемые всеми силами пытались уничтожить. Но советские власти приказали говорить мне по-русски. И тогда я говорил стоя, как будто читал кадиш по погибшим людям».
Авром Суцкевер родился 15 июля 1913 года в небольшом промышленном городе к юго-западу от Вильно. Ему было всего два года, когда всей семье пришлось бежать в Сибирь – подальше от фронтов Первой мировой войны. Несколько недель они добирались в далёкий, но безопасный Омск – город с большой еврейской диаспорой. Их жизни были спасены, но нашлись другие трудности: суровый сибирский климат и тотальное отсутствие рабочих мест. Пока семья адаптировалась к новым реалиям жизни, Первая мировая война переросла в гражданскую, которую сопровождали в том числе многочисленные еврейские погромы. В итоге в 1920 году, когда от инфаркта скончался отец Аврома, его мать решила вернуться на малую родину – в Вильно.
Авром отучился в хедере, а после – в еврейско-польской гимназии и Виленском университете. Получив образование, в 1929 году он устроился в Еврейский научный институт, занимавшийся историей и культурой евреев Восточной Европы. Тогда же Суцкевер стал членом литературной группы «Молодая Вильна» – там все были социалистами, писавшими на идише про политику. Суцкевер, однако, подстраиваться под них не стал – и продолжал писать о природе, играя со словами и экспериментируя с ритмом. Вершиной его творчества тех лет стала поэма «Сибирь», в основу которой легли детские воспоминания поэта об Омске и его окрестностях. В 1961 году ЮНЕСКО признает «Сибирь» шедевром мировой литературы, написанным на одном из «малых» языков.
Впрочем, амплуа «аполитичного поэта-лирика из Вильно» продержалось недолго – ровно до начала Второй мировой войны. 24 июня 1941 года гитлеровцы оккупировали Вильно и загнали 40 тысяч евреев на территорию шести улиц, превратившихся в Виленское гетто. Две трети заключенных гетто погибли в первые же месяцы – среди них оказалась мать Суцкевера и его новорождённый сын.
Все это поэт принялся описывать в стихах: как травили в больнице гетто сына, как расстреливали мать. В одном из своих стихотворений – «Учитель Мира» – Авром описал историю школьной учительницы Миры Бернштейн, заботившейся в гетто об осиротевших детях. Позже Авром назовет в честь Бернштейн одну из своих дочерей. В другом произведении поэт рассказывал, как эсэсовец Бруно Киттель одной рукой расстреливал жертв, а другой в это время играл на пианино.
«Если бы я тогда не писал, я бы не выжил, – говорил Суцкевер в интервью The New York Times в 1985 году. – Когда я был в Виленском гетто, я верил, как верующий еврей верит в Мессию, что пока я буду писать, смогу быть поэтом, у меня будет оружие против смерти». Эта посттравматическая иллюзия придавала ему сил и смелости – и объясняла его готовность рисковать собственной жизнью. Так, Суцкевер контрабандой проносил в гетто оружие, помогая движению Сопротивления. А когда нацисты поручили ему собрать ценные книги, рукописи, письма и гравюры для отправки во Франкфурт, в Институт изучения еврейского вопроса, он – наряду с другими участниками так называемой «Бумажной бригады» – прятал самые драгоценные экземпляры по щелям и пустотам окружавших его зданий.
Подробно о том, как проходили операции по спасению книг, описано в книге Дэвида Фишмана «Книжные контрабандисты». «Суцкевер оказался необычайно изобретательным книжным контрабандистом. Однажды он получил от Шпоркета – немца, руководившего отправкой ценностей из Вильно в Германию – разрешение пронести в гетто несколько пачек макулатуры в качестве топлива для домашней печки. Документ он предъявил охранникам у ворот, а пачки держал в руках. В “макулатуре” были письма и рукописи Толстого, Горького, Шолом‑Алейхема и Бялика; полотна художника Шагала и уникальная рукопись Виленского Гаона. В другой раз Суцкеверу удалось внести в гетто скульптуры Марка Антокольского и Ильи Гинцбурга, картины Ильи Репина и Исаака Левитана: при помощи друзей, имевших нужные связи, он привязал их к днищу грузовика».
На протяжении двух лет Авром спасал объекты мировой культуры. Позже именно он помог раскопать многие из спрятанных реликвий. Не оставлял он, «пока ползал по канализации и даже прятался в гробу», и сочинение стихов. Когда же немцы начали шаг за шагом реализовывать план по уничтожению гетто – вместе со всеми его узниками, Авром вместе с другими членами Сопротивления начал готовить побег. Ему и его жене Фрейдке удалось сбежать 12 сентября 1943 года. Они взяли с собой важные для историков документы – выборку жестоких преступлений нацистов против еврейского народа, а также доказательства культурной жизни евреев в гетто.
Позднее поэт вспоминал, как во время побега они столкнулись с немецким часовым. Ситуация была критическая, но вместо того, чтобы бежать или молить о пощаде, он расправил плечи, подошел к нему и уверенно сказал: «Я рад, что тебя встретил. Можешь мне сказать, куда мне нужно бежать, чтобы там не было немцев?» Часовой был в шоке от происходящего, остолбенел и просто показал направление, позволив им уйти. Скрывшись из поля зрения немецкого солдата, поэт постучался практически в первую попавшуюся дверь, где местная жительница молчаливо спрятала их в своем погребе.
Через несколько дней после побега гетто было полностью уничтожено. Супругам же повезло добраться живыми до отряда советских партизан в Нарочанских лесах, откуда по приказу Сталина их доставили на самолете в Москву. В столице Суцкеверы прожили два года. У них родилась дочь. Но у писателя на идише в СССР были очень смутные перспективы. Авром понимал, что задерживаться в Москве небезопасно, а потому после Нюрнбергского процесса Суцкеверы уехали в Польшу, затем – во Францию и Нидерланды. В сентябре 1947 года им помогли нелегально добраться до Палестины. Там Авром тут же влился в ряды сражавшихся за независимость Израиля.
Однако после создания Государства Израиль выяснилось, что идиш там не в чести: язык считали «уродливым рудиментом жизни евреев в диаспоре» и даже ввели запрет публичных выступлений на нем. Тем не менее Суцкевер и сам продолжал читать и писать на идише, и основал для таких же, как он, ежеквартальный журнал Di Goldene Keyt – «Золотая цепь», который успешно выходил в свет почти 50 лет: его закрыли лишь в 1995 году. Десятью годами ранее Суцкеверу заслуженно вручили самую престижную награду страны – Премию Израиля за литературу на идише. Впрочем, важность его поэзии не ограничивалась идишем, ее чтили и продолжают чтить во всем мире: стихи Аврома Суцкевера переведены на 30 языков.
Председатель Еврейской общины (литваков) Литвы, адвокат Фаина Куклянски побывала в Укмерге и призвала городские власти убрать памятник убийце евреев Крикштапонису, сообщает delfi.lt
Ф. Куклянски и председатель еврейской общины Укмерге Артурас Тайцас встретились с мэром Дарюсом Варнасом.
До 1941 года в Укмерге жила многочисленная еврейская община. Во время Второй мировой войны нацисты и их местные пособники закрыли евреев в гетто, а потом уничтожили их.
“Я приехала, чтобы предложить тесное сотрудничество – мы хотим принимать участие в городских праздниках, пригласить Укмерге к участию в международных проектах вместе с нашей общиной. Это сделает город заметнее в Европе, он сможет представить свое наследие”, – сказала Куклянски.
Однако цель визита лидера евреев Литвы в город – памятник Юозасу Крикштапонису – в годы Второй мировой войны офицер 2-го литовского полицейского батальона , активный участник Холокоста и других нацистских преступлений в Литве и Беларуси. В октябре 2013 года историк Центра изучения геноцида жителей и резистенции Литвы А.Рукшенас официально заявил: «Погибший в 1945 году командующий партизанским округом Витис Юозас Крикштапонис на самом деле осенью 1941 года участвовал в ликвидации Рудянского гетто и в операции по расстрелу военнопленных».
Из-за этого памятника правительство обратилось к руководству Укмергского района еще в 2021 году, но вопрос не был решен. “Мы искренне верили, что новый мэр иначе отнесется к наследию, полученному от своего предшественника и у него будет решимость для устранения памятника Крикштапонису из центра города. Но во время встречи мы поняли, что в ближайшее время этот вопрос не будет решен”, – сожалела Куклянски.
Как отметила председатель ЕОЛ, “действия Крикштапониса, преступные, это доказывают справки Центра исследования сопротивления и геноцида жителей Литвы. Это документы, выданные госучреждениями, являются юридическими доказательствами факта, поэтому сомнений в действиях Крикштапониса быть не может.
Если кто-то хочет оспорить эти документы – может обращаться в суд и попытаться реабилитировать его. Пока этого не сделали, почитать этого человека – аморально. Объяснения, что Крикштапонис в лесах воевал против оккупантов, не искупают его действия в отношении евреев, его никто не заставлял их убивать”.
“Если литовское общество считает, что человек, расстреливавший людей, достоин памятника, предлагаю вспомнить других убийц и тоже почтить их память”, – сказала Куклянски.
Еще один важный вопрос, который привел лидера евреев Литвы в Укмерге – место убийства евреев в Пивонском лесу и кладбище там же. Памятник находится в запущенном состоянии, он испорчен вандалами, исписан буквами Z. Вокруг валяется мусор, а по могилам ездят на квадроциклах.
“Трудно поверить в то, что полиция, располагающая современными средствами для расследования преступлений, не может выявить владельцев квадроциклов, которые там ездят, ведь такой техники немного, можно их найти по узору на шинах. Можно выяснить многое и по местоположению телефонов их владельцев. Способ есть и не один, возникает вопрос, не намеренно ли так поступают”, – заметила Куклянски.
Спорная ситуация вокруг еврейского кладбища Шнипишкес в Вильнюсе разрешилась. Муниципалитет Вильнюса отказался от планов построить на этом месте конференц-центр. Решено превратить его в мемориал литовским евреям, сообщает The Times of Israel, чтобы останки погребенных там евреев не были потревожены. Об этом было объявлено 1 июня директором Литовского национального художественного музея Арунасом Гелунасом.
Фонд еврейского наследия опубликовал 6 июня два отчета, которые он назвал «дорожной картой» для муниципалитетов и активистов по сохранению культуры. В них содержатся рекомендации о том, как превратить не менее 1700 еврейских кладбищ в семи странах, включая Литву, в Центры просвещения о еврейском и местном наследии, и привлечь туристов. Рекомендации включают создание региональных связей через национальные границы в соседних странах, чтобы предлагать туристические пакеты, объединяющие несколько объектов еврейского наследия. Они также рекомендуют развивать приверженность объектам еврейского наследия в муниципалитетах, где они расположены, чтобы гарантировать их активное и постоянное участие в усилиях по его сохранению.
Помимо Литвы, “дорожные карты” также предлагают обзор еврейских кладбищ в Грузии, Венгрии, Молдове, Польше, Словакии.
В доме-музее известного японского дипломата Чиюне (Тиунэ) Сугихары в Каунасе открылась комната Яна Звартендейка, с которым Сугихара сотрудничал при спасении евреев во время Второй мировой войны.
В 1940 году Ян Звартендейк, работавший почетным консулом Нидерландов и представителем компании Philips в Каунасе, выдал 2 400 виз на остров Кюрасао для литовских и польских евреев. Эти визы позволили японскому консулу в Каунасе Сугихаре выдать японские транзитные визы, что спасло жизнь нескольким тысячам евреев.
«Комната Звартендейка» – это продолжающийся проект. Лучшее впечатление от нее – это пчелиный улей: его собирало по частичкам множество людей», – сказал член совета Фонда Сугихары «Дипломаты во имя жизни» Линас Венцлаускас.
В комнате, обставленной мебелью межвоенного периода, есть письменный стол с телефоном, а также кресло и курительная трубка рядом с ним.
Для композиции также рассматривалась возможность использования пишущей машинки, но после консультации дочь консула уточнила, что ее отец никогда ею не пользовался.
В композицию включены радиоприемник Philips той же модели, что выпускался в Литве, когда Звартендийк работал здесь, и газета того времени.
Присутствовавший на открытии комнаты посол Нидерландов Джек Роберт Твисс Кворлс ван Уффорд сказал, что «визы жизни» – это «история двух необыкновенных людей, которые сплоченно взаимодействовали в очень трудные времена».
По его словам, эта история исключительна хотя бы потому, что два дипломата никогда не встречались, но, тем не менее, «тесно сотрудничали ради общей цели – спасения человечества».
Он также подчеркнул, что дипломаты следовали своему сердцу, а не инструкциям, и их история побуждает каждого задуматься о том, как бы поступил каждый из нас.
Посол Японии Тэцу Одзаки сказал, что особенно важно, чтобы японцы, прекрасно знающие историю Сугихары, узнали бы и о заслугах Звартендейка.
По словам посла Израиля Хадас Виттенберг Сильверстейн, важно не принимать эту историю как само собой разумеющуюуся, а оценить «духовную силу и мужество», которые потребовались Звартендейку и Сугихаре, учитывая, что это могло сказаться и на их карьере, и на семьях.
В истории «виз жизни» более известна роль Сугихары, чем роль Звартендейка.
Одна из причин, почему о его достижениях мало известно, заключается в том, что Звартендейк был скромным и не считал свои действия подвигом – он думал, что любой порядочный человек сделал бы тоже самое.
В 1984 году Сугихара был удостоен звания «Праведник народов мира». Звартендейк был удостоен этого титула в 1997 году.
В Каунасе открыта мемориальная доска, напоминающая жителям и гостям города о месте, имевшем огромное значение для евреев межвоенной Литвы.
Памятная доска была открыта на доме, который находится на пересечении улиц Ю. Груодиса и Смалининку. Здесь находился Еврейский сиротский дом, который изменил жизнь огромному числу детей.
В здании, приобретенном в 1905 году Товариществом еврейских сиротских домов, нашли приют мальчики 7-18 лет, оставшиеся без родителей или из семей, оказавшихся в трудном материальном положении.
В Еврейском сиротском доме, более известном как Детский дом рабби Ицхака Эльханана Спектора, действовала синагога и учебное заведение, где младшие дети получали начальное образование, а старшие посещали вечерние общеобразовательные курсы.
Создание мемориальной доски финансировали семьи Бенаяху и Блюменталь из Израиля. На церемонии открытия памятного знака присутствовали адвокат, председатель Еврейской общины Литвы Фаина Куклянски, председатель еврейской общины Каунаса Герцас Жакас, представители Каунасского самоуправления и посольства Израиля в Литве, гости из-за рубежа. Молитву исполнил кантор Вильнюсской Хоральной синагоги Шмуэль Ятом.
В минувшее воскресенье председатель Еврейской общины Литвы Фаина Куклянски, команда посольства Израиля во главе с послом Хадас Виттенберг-Сильверстейн и ее семьей, посол США Роберт С. Гилкрист и его команда убирали мусор, пожухлые листья, мох, а также чистили надгробия на старом еврейском кладбище в Пабярже.
Заброшенное старое еврейское кладбище в Пабярже
Ф. Куклянски поблагодарила своих друзей из посольств Израиля и США, а также старосту Пабярже – Агату Пунцявичене, за благородный поступок по привидению в порядок кладбища.
Заброшенное старое еврейское кладбище в Пабярже
В Литве насчитывается 260 старинных еврейских кладбищ. Подавляющее большинство из них полностью обветшали или выглядят так, как вы видите на этих фотографиях.
Они напоминают о некогда больших еврейских общинах, живших здесь до Второй мировой войны, 96% из которых были убиты гитлеровцами и их местными пособниками. Благородные миссии, подобные той, что состоялась в Пабярже в это воскресенье, являются лучшим примером того, что каждый из нас может внести свой вклад в сохранение памяти о еврейской общине, сохранение еврейского наследия и истории.
