Когда тебе за 80, и старая уставшая лошадка, еле волоча ноги, везет тебя «фунэм ярид» (идиш: «с ярмарки», формула Шолом-Алейхема), перед глазами все чаще возникают лица самых близких и дорогих людей, покинувших этот мир. Родители, подарившие жизнь. Мои Учителя, посланные судьбой.

* * *

Мы познакомились в первый день моей студенческой жизни. Дело было так. На собрании первокурсников, посвященном началу 1956-го учебного года, я – студент физфака – случайно оказался рядом с веселой и остроумной студенткой химфака по имени Анета. Не буду скрывать, нравоучения деканов мы слушали вполуха (нам-то по 18!), в основном, болтали за жизнь. Час пролетел незаметно, и мы двинулись вместе домой. В сотне метров от здания по ул. Наугардуко, в котором тогда располагались физфак и химфак, мы повстречали коренастого молодого спортивного человека в очках. Он оказался двоюродным братом Анеты. Познакомились. Вскоре я узнал, что родители Анеты погибли в Каунасском гетто и что ее воспитали родители Иошуа.

С третьего курса я стал посещать городской семинар по атомной спектроскопии. До сих пор помню, с каким вниманием его участники ловили каждое слово Левинсона.

* * *

Начну с главного: он был порядочным человеком.

В этом определении отсутствуют слова типа «абсолютно», «очень», «глубоко». Отсутствуют не случайно. Жизнь доказала мне, что «порядочность» не может иметь градаций, она в человеке либо есть, либо нет. И объяснять здесь ничего не надо: нормальный человек поймет о чем речь.

Он был Хорошим физиком-теоретиком.

Несколько его Идей вошли в анналы современной физики. Здесь я сознательно употребил простое слово “Хороший” вместо привычных штампов “выдающийся”, “гениальный”, “великий”. Во все времена Хорошие физики встречаются крайне редко: основную массу всегда составляют Средние – “рабочие пчелки”, без ежедневного и кропотливого труда которых не может быть реализована ни одна Идея.

Он был Педагогом от Б-га.

Как никто другой он умел “на пальцах” объяснить самое сложное физическое явление.

Он был Доброжелательным, абсолютно неконфликтным человеком.

Не любить его могли только люди, пораженные бациллами национализма, антисемитизма и/или зависти к его таланту.

Это слова из моей статьи, опубликованной в 2008 году на четырех языках – русском, литовском, английском и идиш:

* * *
Разворот от атомной спектроскопии
к сверхвысокочастотной (СВЧ) электродинамике

Моя alma mater – Вильнюсский университет, кафедра теоретической физики. Узкая специализация – «атомная спектроскопия». Распределили меня в «почтовый ящик». Был счастлив, потому что избежал работы в общеобразовательной школе, учителем физики.

1 августа 1961 года, полный надежд и ожиданий, переступил порог особо режимного отдела, занимавшегося разработкой измерительной СВЧ-техники. Начальник отдела пригласила к себе старшего инженера одной из лабораторий и со словами: «Принимай пополнение!», – попрощалась со мной. Вышеупомянутый старший инженер привел меня в лабораторию, посадил за стол с каким-то прибором и спросил, хорошо ли я «секу» в СВЧ-технике. Ответил я вопросом на вопрос: «А что такое СВЧ?» Тогда он поинтересовался, видел ли я в своей жизни паяльник? Пришлось кивнуть головой. После этого исполняющий обязанности начальника лаборатории немедленно вручил мне паяльник и посадил паять тефлоновые трубочки для болометрических измерителей мощности. При этом добавил: «Через две недели вернется из отпуска начальник, пусть ломает голову, что с тобой делать».

Стиснув зубы, начал паять. Проклинал все на свете. Время тянулось и мучительно, и медленно. Наконец, из отпуска вернулся начальник лаборатории Симон Соломонович Фел. Познакомились. Я тут же ему заявил: «Либо дайте работу по специальности, либо отпустите». В ответ услышал: “Недавно в одном киевском «ящике» для измерения потенциала радиолокационных станций начали использовать безнастроечный эхо-резонатор сферической формы (БЭР), радиус которого в 5-7 раз превосходит длину волны. Но обнаружился дефект: на некоторых частотах он «не хочет» резонировать. Нам поручено произвести измерения, выяснить природу дефекта и, если удастся, предложить способ его устранения. Вот Вам реальная задача: сможете до нового года разобраться, в чем дело, будете и дальше работать головой, иначе – 3 года придется поработать руками”.

Не зная с чего начать, пошел за советом к Юзику. Так ласково называли друзья работавшего в АН Литвы физика-теоретика Иошуа Беньяминовича Левинсона. Мне повезло: Юзика проблема заинтересовала. После нашего разговора мы оба приступили к изучению электродинамики СВЧ и за четыре месяца построили теорию вышеупомянутых резонаторов. Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что эксперимент полностью подтвердил результаты расчета. Так увидело свет серийное изделие БЭР-636. А Юзик стал моим Учителем, хотя был старше меня всего на шесть лет.

Именно Левинсон стоял у истоков Вильнюсской школы электродинамики СВЧ: с 1962-го года и до отъезда в Черноголовку в 1968-м он являлся консультантом (на полставки старшего научного сотрудника) лаборатории теоретических расчетов Вильнюсского НИИ радиоизмерительных приборов. Школа просуществовала почти 30 лет, до развала СССР. За этот период сотрудники лаборатории опубликовали свыше ста статей (первые девять из них – в соавторстве с Левинсоном) в ведущих советских («Доклады Академии наук СССР», «Радиотехника и электроника», «Известия ВУЗов, Радиофизика», «Журнал технической физики») и американских (IEEE Trans. on AP, IEEE Trans. on MTT, Microwave Journal) журналах.

* * *Первая половина жизни Юзика связана с Литвой. Об этой половине хочу рассказать. Рассказать, называя вещи своими именами.

Юзик родился 22 марта 1932 года в Каунасе. Как известно, почти все каунасские евреи сгорели в огне Холокоста. Юзика спасли родители, чудом сумевшие убежать вглубь России. Сразу же после войны семья вернулась в Литву, и в 1949 году он, золотой медалист, сумел поступить в один из самых престижных вузов страны – Московский инженерно-физический институт (МИФИ).

На талантливого студента с нетривиальным физическим мышлением сразу же обратил внимание и привлек к научной работе 31-летний проф. В.Г.Левич – ученик академиков Л.Ландау и А.Фрумкина, создатель физико-химической гидродинамики, член-корреспондент АН СССР (1958), ставший впоследствии активным борцом за права советских евреев. Но этому тандему не суждено было окрепнуть. В 1953 году, во время “дела врачей”, Юзика – круглого отличника – без объяснения причин отчисляют из МИФИ и направляют “на укрепление” института тракторного машиностроения. Он неделями обивает пороги Министерства высшего образования СССР и добивается, наконец, перераспределения в Горьковский университет. Там, после войны, из эвакуированных и ссыльных ученых сложилась сильная физическая школа. Повезло? Не тут-то было. Внимательный “начальник” учебной части сразу же обнаружил несоответствие программ: в МИФИ общее количество часов английского языка оказалось на 6 (шесть!!!) часов меньше, чем в Горьковском университете. Из Горького пришлось уехать.

Так он вернулся в Вильнюс. На дворе стоял конец весны 1953 года. Изгнанного из Москвы студента в Вильнюсский университет тоже не взяли. Отчаявшись, отец Юзика обратился за помощью к своему знакомому – зам. управляющего стройтрестом Иосифу Тиновскису. Это был тот самый случай, когда “блат” оказался сильнее государственного антисемитизма: Юзика приняли на 4-й курс физико-математического факультета Вильнюсского университета. Своими знаниями он настолько поразил всех преподавателей, что уже в ноябре 1953 года газета “Tarybinis studentas” (Советский студент) поместила его фотографию в рубрике “Лучшие люди университета”

После окончания университета Юзика призывают в армию. Солдат 16-й Литовской дивизии, рядовой Левинсон, ухитряется за два года службы обдумать и написать три научные статьи по атомной спектроскопии. Посланные в журналы “Труды физ.-тех. института АН ЛССР” и “Труды АН ЛССР”, эти работы увидели свет в 1956-57 годах и тут же стали классическими. Они на много лет определили тематику кандидатских и докторских диссертаций большинства физиков-теоретиков Литвы.

На результаты этих “солдатских” работ Левинсона ссылаются Л. Ландау и Е. Лифшиц в третьем томе своего “Курса теоретической физики” – библии физиков всего мира (см. Квантовая механика (нерелятивистская теория), М.: Наука, 1963, второе издание).

Еще чуть-чуть об этой сенсационной ссылке

Впервые я узнал о ней еще до выхода в свет упомянутого 3-го тома. Произошло это в самом начале 60-х на городском семинаре по атомной спектроскопии. Выступал гость из Москвы член-корр. АН СССР И.С.Шапиро. Когда ему стало известно, что в аудитории присутствует Левинсон, он сказал во всеуслышание: «Ландау включил Ваш результат [диаграммный метод суммирования коэффициентов Вигнера и Рака] в готовящееся к печати второе издание «Квантовой механики».

Факт цитирования результатов Левинсона в «культовом учебнике Л.Ландау и Е. Лифшица» отмечается и в статье группы ведущих профессоров израильского Института им. Вейцмана, опубликованной в журнале «Physics Today».

Известно, что в работах нобелевского лауреата Л.Ландау очень мало ссылок. Причина простая: ему было значительно проще и быстрее самому получить нужный результат, чем тратить время на его поиск в литературе. Чтобы читатель, далекий от теоретической физики, мог в полной мере осознать «крутость» упомянутой ссылки, приведу фотокопию фрагмента предисловия Е. Лифшица к третьему изданию «Квантовой механики» (1974):

Лирическое отступление

В 2017 году под моей статьей, перепечатанной на страницах издающегося в Израиле международного журнала «МыЗдесь», появился комментарий:

Гость | 03.04.2017 05:40

«Насколько я помню, Иошуа Биньяминович родился здесь, в Хайфе. Перед Второй мировой войной его родители вместе с Юзиком приехали в Литву навестить своих родных. Там их застала война – СССР захватил Литву, и возвратиться они не смогли.

И ещё: ректор МИФИ, видимо, долго не хотел отчислять блестящего студента и, встречая его в институте, делал вид, что не замечает его.

В армии обязанностью Иошуа Биньяминовича было помогать своему старшему офицеру (не помню его чина) получить, кажется, аттестат зрелости. Должность его называлась “писарь”, о чём он рассказывал со свойственным ему мягким юмором».

Естественно, я тут же ответил Гостю:

автор | 03.04.2017 22:40

Гостю | 03.04.2017 05:40

«Очень жаль, что Вы себя не назвали.

О том, что Юзик родился в Тель-Авиве (не в Хайфе) я слышал давно. Более того, я также знал, что у его родителей был свой пардэс [цитрусовый сад]. Но в документах место рождения Юзика был указан Каунас.

Истории с ректором МИФИ не слышал.

Что же касается его службы в армии, Вы правы, он числился писарем (из-за зрения). Юзик рассказывал мне историю службы в армии, и я ее хорошо запомнил.

Тем старшим офицером был начальник штаба полка подполковник Пшенко. Он учился в 10-м классе заочной вечерней школы при гарнизонном доме офицеров. Физику в ней преподавал друг Юзика Има [Эммануил] Левитан, но Юзик этого не знал.

Все заочники, а это были, в основном, прошедшие войну офицеры, получали листки с домашними заданиями. Раз в две недели они отчитывались, сдавая учителю тетрадку с решениями задач. Пшенко, который не имел в физике зеленого понятия, всегда сдавал тетрадки «на отлично». Видя такое, Има стал специально задавать ему более сложные задачки. А Пшенко все равно решал их «на отлично». Кончилось тем, что Има стал задавать задачи из сборника олимпиадных задач Зубова. И все равно получал правильные ответы.

Конец истории такой. Один раз Пшенко было некогда (а, может, поленился), и он не стал переписывать решения в свою тетрадку, а прямо сдал тетрадку Юзика, у которого был красивый и весьма четкий почерк.

Има, естественно, почерк Юзика сразу узнал…

При встрече они сильно смеялись».

* * *

Позволю себе обнародовать один малоизвестный факт, свидетелем которого был. В начале 1958 года редакция весьма авторитетного журнала «Успехи физических наук» заказала Левинсону большую статью. Статья была написана, но так и не увидела свет, ибо… не получила согласия «начальника» на публикацию. После этого случая Юзик круто меняет тематику своих работ. Он начинает заниматься физикой твердого тела и посвящает ей всю дальнейшую жизнь.

С 1957 по 1966 год Юзик работал в Институте физики и математики АН ЛССР, затем два года – в институте полупроводников АН ЛССР.

И в том, и в другом институте столь известный физик-теоретик не имел даже своей лаборатории, не говоря уже о выдвижении в члены Академии Наук Литвы.

Не желая обидеть своих коллег, позволю себе утверждать, что ни один физик-теоретик Советской Литвы по уровню своих научных работ даже не приблизился к уровню работ Левинсона. Тот, кто с этим моим мнением не согласен, может кинуть в меня камень. Я не обижусь! Но прежде чем кидать, советую все же заглянуть в «Citation index» (Индекс цитирования научных статей) или на другой подобный сайт.

В 1968 году Левинсона пригласили на работу в Институт теоретической физики им. Л.Д.Ландау АН СССР (ИТФ). Он принял предложение и покинул Литву навсегда.

“Это приглашение произвело такое же впечатление, как если бы солдата из отдаленного колониального гарнизона пригласили в королевскую гвардию”, –

прокомментировал ситуацию 40 лет спустя один из его коллег.

В 1985 году Левинсон возглавил теоретический отдел вновь созданного Института проблем технологии микроэлектроники АН СССР.

В 1992 году его пригласили поработать полгода в израильский институт им.Вейцмана. В Черноголовку он уже не вернулся. Вот что об этом говорится в интересной статье Константина Кикоина «Математики и физики в алие 70-х – 90-х годов ХХ века»:

«Первопроходцам большой физической алии в начале 90-х годов открыли свои двери практически все израильские университеты. Физиков, получивших стипендии Barecha и Guastalla, кроме Тель-Авивского университета, принимали Технион и Еврейский университет в Иерусалиме. Институт Вейцмана совместно с Институтом теоретической физики им. Ландау организовал долгосрочную программу совместных исследований, а по ее окончании нескольким российским теоретикам были предложены профессорские позиции в Реховоте…

В истории лучшего израильского научного центра – Институте Вейцмана – “бывший наш народ” представлен довольно большой группой физиков. Этот факт говорит много о качестве российской научной алии, поскольку в физические отделы института попадали в строго индивидуальном порядке лишь те ученые, которые удовлетворяли самым высоким международным стандартам. Среди русскоязычных сотрудников в первую очередь упомянем Аркадия Аронова (1939 -1994) и Иегошуа Левинсона (1932-2008)…

И.Левинсон начинал свою научную карьеру в Вильнюсе. Стоит отметить, что научное имя он составил себе работами по теории углового момента, у истоков которой стоял основатель израильской теоретической школы Дж.Ракa. В середине 60-х Левинсон был приглашен во вновь образованный Институт теоретической физики им. Л.Д.Ландау (ИТФ) в Черноголовке, участвовал в совместной программе ИТФ-ИВ, затем был принят в Институт Вейцмана в рамках программы VATAT, сразу активно включился в исследования мезоскопических структур, опубликовал не один десяток работ, по качеству не уступавших тем, что он делал в свои черноголовские годы, получил престижную стипендию А.Гумбольдта для выдающихся ученых (1996).

Сообщество израильских физиков считает, что среди физиков старшего поколения И.Левинсон – пример наиболее успешной абсорбции».

Профессором Вейцмановского института Юзик оставался до последнего дня (28 июля 2008 года) своей жизни. Ее смысл полностью выразила фраза, прозвучавшая на похоронах:

“Скромный офис Левинсона стал Меккой для физиков, нуждающихся в совете и помощи”.

В Израиле овдовевший Юзик получил шанс не только на новую научную жизнь, но и на новую семейную жизнь. В январе 1993-го его женой стала Наташа.

И.Б.Левинсон (англ: I.B. Levinson, затем Y.B.Levinson; в начале 90-х он изменил написание своего имени с Ioshua на Yehoshua) является автором/соавтором более двухсот научных статей и трех монографий. Список 145-ти статей, опубликованных до отъезда в Израиль в 1992 году, приведен на сайте ИТФ, остальные 57 можно найти на scholar.google.com.

Под руководством Левинсона защищены порядка 20-ти диссертаций.

Его работы по физике полупроводников удостоены Государственной премии СССР (1987) и премии Фонда Александра фон Гумбольдта (1996).