Юрий Табак, stmegi.com
Обсуждение роли местного населения оккупированных стран в Холокосте – тема болезненная. Она затрагивает национальные чувства людей, которым не хочется верить в то, что их единоплеменники сдавали людей в гестапо, грабили их имущество, а то и убивали. Комфортнее полагать, что это были немногочисленные выродки, которые есть в любом народе, а еще комфортнее подсчитывать число Праведников народов мира и делать упор на их подвиг.
Действительно, высказывания еврейского сообщества, порой исходящие даже от государственных деятелей Израиля, нередко носят обобщающий обвинительный характер по отношению к поведению целых стран и народов: «они убийцы», «они впитали антисемитизм с молоком матери». Разумеется, это несправедливо: люди всегда были разными, и в любом народе есть свои герои и подлецы. Подобные обобщающие характеристики вызывают понятный протест и на общественном, и на государственном уровне «обвиняемых» стран – тем более у сравнительно недавно обретших независимость, где выстраивается национально-патриотический дискурс, не терпящий чрезмерной запятнанности. Отсюда неизбежные конфликты, расколы общественности и межгосударственные кризисы, которые мы можем наблюдать сейчас на примере Польши, Украины, балтийских стран. К периоду 2-ой Мировой войны там существовали крупные еврейские общины, которым был нанесен максимальный урон, и где подавляющее большинство евреев было уничтожено – что заставляет сравнивать итоги Холокоста в этих странах с другими, где большинство евреев было спасено действиями правительств и местного населения. И в сложной совокупности причин таких исторических различий характер отношения местного населения, государственных структур и руководителей государств к евреям, степень их коллаборации с нацистами выходит на первый план.
Даже еврейские историки, пишущие о Холокосте, не говоря уже о горячо настроенной общественности, раскалываются на два лагеря – когда оценивают позиции и роль папы Пия XII, генерала Франко, Миклоша Хорти, отношения к евреям польского населения, роли ОУН и УПА в Холокосте и т.д. И, конечно же, эти споры подогреваются межгосударственными политическими конфликтами, когда на уровне государственных СМИ разных стран поддерживается та или иная точка зрения. В итоге принимаются государственные законы о запрете упоминания «народной» вины, проводятся суды над историками, резко ухудшаются межгосударственные отношения. В рамках апологетического направления, в защиту от огульных обвинений местного населения, к «национально-ориентированной» общественности примыкает и часть еврейской, считающая своим долгом отстаивать историческую справедливость. В итоге вырисовывается противоположный подход, когда утверждается, что в странах Балтии и Польши население не более соучаствовало в сотрудничестве с нацистами, чем во всех других странах, и что евреев везде переубивали почти исключительно немцы, а в Украине националистические объединения, члены которых входили в нацистские военные формирования, практически не принимали участия в Холокосте. Остается, правда, неясным, даже если не погружаться в исторические документы и академические исследования, утверждающие обратное, почему в сотнях воспоминаний евреев-очевидцев из этих стран нередко упоминается о благородных спасителях, но несравненно чаще о соседях-негодяях – в отличие от воспоминаний, к примеру, евреев болгарских и албанских.
И против такой апологетической тенденции – на уровне государства и общественных настроений – протестуют не только потомки убитых евреев. Некоторые представители титульных наций, из местной интеллигенции, начинают публично возражать против, по их мнению, политики замалчивания преступлений собственного народа, требуют правдивого освещения прошлого и снятия мемориальных табличек в память о тех, кого они считают нацистскими коллаборантами. В ответ же раздаются голоса и национально-патриотической общественности, и части еврейских апологетов, что обвинительные книги пишут только маргинальные историки, оправдывающие свои гранты, что они извращают историческую истину, что протестующие голоса общественности раздаются как раз не от историков, а от дилетантов, что все это – попытка прославиться и набрать политические и культурные очки, заработать на скандале, а то и заслужить благословение авторитарного режима.
На фото: Рута Ванагайте
Все эти процессы ярко проявились в истории с Рутой Ванагайте. Уже десятки лет отдельные представители литовской интеллигенции считают, что официальная власть замалчивает истинные масштабы коллаборации литовского населения в Холокосте. И вот вполне успешная журналистка и театральный деятель, Ванагайте, случайно обратившись к этой теме в 2015 г., стала все больше в нее погружаться и изучать архивные документы. Особенно ее потрясло, что среди активных литовских коллаборантов она обнаружила имена своего деда и дяди. Ванагайте пришла к выводу, что значительная часть вины за расстрелы литовских евреев, грабежи их имущества ложится на коренное литовское население, добровольно сотрудничавшее с гитлеровцами – хотя она вовсе не говорила о вине всего литовского народа. Крайне неудовлетворенная, как она считает, отсутствием раскаяния и замалчиванием исторической вины коллаборантов в современной Литве, Ванагайте написала книгу «Наши» («Свои»), вызвавшую скандал и полемику в литовском обществе.
На фото: Эфраим Зурофф
Часть историков обвинила Ванагайте в искажении исторической правды, сенсационности, непрофессионализме, попытке угодить «Кремлю» и пр. При этом тот факт, что она писала книгу при участии профессионального израильско-американского историка Эфраима Зуроффа, главы иерусалимского отделения Центра Симона Визенталя, этим обвинениям не помешало. Самого Зуроффа обвиняли в стремлении к сенсационности и тенденциозности, да к тому же Ванагайте и Зурофф связали свою личную жизнь.
На фото: Кристоф Дикман
Не помогло и то, что предисловие к русскому изданию книги написал немецкий историк Кристоф Дикман, крупнейший специалист по истории Холокоста в Литве, автор 1600-страничного двухтомника Deutsche Besatzungspolitik in Litauen 1941–1944 («Германская оккупационная политика в Литве 1941-1944»), который отметил важный момент: «Политике идентичности нужны “зоны комфорта” и счастливые развязки. Открытые вопросы, уязвимость, пространные, неоднозначные ответы не укрепляют “национальную гордость”, а напротив, угрожают ей. Повсеместно, где принята такая политика, можно видеть, как за “своими” закрепляется роль жертвы, тогда как палач – всегда “другой”, и это оборачивается жесткой нетерпимостью. Всякий, кто выходит из “зоны комфорта” и ставит трудные вопросы, посягает на невинность “своих” и, по сути, воспринимается как предатель. “Предатель” всегда на кого-то работает. Следовательно, если Рута Ванагайте осмеливается спрашивать “о неприятном”, она, вероятней всего, служит российским, еврейским, польским, немецким, но только не литовским интересам. Это довольно простой способ перебросить на другого стыд и вину, а заодно возложить на него труд ответа на неудобные вопросы. Популярность такой позиции свидетельствует о том, что свободу исторического исследования по-прежнему нужно защищать». При этом Дикман справедливо отметил, что «призыв к открытому, самокритичному размышлению об истории не означает, что каждое слово, каждую мысль в книге Руты Ванагайте надо принимать на веру». Как и любой исторический материал, книга подлежит критическому разбору. Но подобным советам не вняли, и книгу Ванагайте, как и ее саму подвергли остракизму – хотя, по сути дела, никто из историков так и не осуществил, насколько я знаю, подробный критический разбор работы Ванагайте, которая полгода провела в архивах, а приводимые в книге факты сопровождаются соответствующими ссылками на документы. Вся критика сводится к общим фразам о «вырывании из контекста», произвольной интерпретации и прочим стандартным инвективам. По сути, ей указали только на одну серьезную фактическую ошибку, когда Ванагайте заявила в интервью (но не писала в книге) что борец за независимость Литвы, партизан Адольфас Раманаускас-Ванагас работал на КГБ, и что есть данные об его участии в уничтожении евреев. И хотя потом Ванагайте извинилась за неверную информацию, ей припоминают эту ошибку при каждом удобном случае, а канадский публицист, блогер и историк Алик Гомельский, которого, впрочем, его оппоненты в Украине считают «псевдоисториком», вообще предположил, что Ванагайте работает на ФСБ.
Точку зрения оппонентов Ванагайте, разумеется, вне их конкретной критики на книгу, опровергнуть невозможно – ибо опровергать нечего. И потому продолжали бытовать общие представления о сенсационности, хайпе, тенденциозности, а то и злонамеренности автора. Но вот что будет дальше, неясно, ибо произошло значительное событие.
В 2018 г. Ванагайте в Иерусалиме встретила Дикмана, они разговорились, и ей пришла в голову мысль, которую Дикман одобрил. Ванагайте предложила: у них состоится ряд диалогов, в которых Дикман будет отвечать на вопросы Ванагайте касательно самых разных аспектов литовского Холокоста, а потом эти диалоги войдут в книгу, предназначенную для широкого читателя, без тысяч ссылок и сухости изложения, присущих академическому труду, но фактически воспроизводящих точку зрения Дикмана по всем важным вопросам. Дикман согласился. В ходе регулярных встреч в течение 18 месяцев их диалоги записывались на диктофон. И в этом году увидели свет литовская и английская версии книги под названием «Как это произошло? Понять Холокост». Причем, учитывая атмосферу вокруг ее предыдущей книги, Ванагайте в Предисловии изящно выбивает козыри из рук оппонентов, обращаясь к Дикману: «Когда я писала ”Наших”, и политики, и историки обвинили меня в дилетантизме. Они заявили, что хотя у меня отсутствуют знания об этом сложном предмете, я осмелилась написать книгу. Ок, я согласна. Я была дилетантом. И являюсь им до сих пор. После написания книги у меня осталось множество вопросов без ответа. И все время возникают новые вопросы…. И вот я случайно встретила Вас, Кристофа Дикмана – человека, обладающего гигантским объемом знаний о Холокосте в Литве». Дескать, ну раз я дилетантка, посмотрим, что скажет крупный историк на предмет фактов и выводов из моей книги. А Дикман, в свою очередь, там же подчеркивает историческую обоснованность своих положений, предлагая, в случае чего, обратиться к его немецкому труду: «если кто-то захочет, то может проверить каждое сказанное мной предложение. В примечаниях они найдут все источники». Впрочем, в необходимых случаях, примечаниями снабжена и эта книга.
Книжка получилась отличная. Рассматриваются все аспекты Холокоста в Литве, его истоки, в контексте общих рассуждений Дикмана о причинах германского нацизма и Холокоста, об антисемитизме. Читается она на одном дыхании: серьезная проблематика не сопровождается излишним научным аппаратом и апелляцией к дополнительным знаниям, что позволяет осветить тему для самой широкой публики. Ну и было бы очень здорово, если книгу переведут на русский: она этого заслуживает. И читатель сам в итоге поймет, насколько справедливы были разнообразные оценки предшествующей книги Руты Ванагайте, с точки зрения академической исторической науки.
