30 мая исполняется 120 лет Ицику Мангеру. О нем сказал литературный критик Шмуэль Нигер “Эс зайнен до поэтн, ун эс из до Мангер” (есть поэты, и есть Мангер). Он наверняка навсегда останется на самой вершине пантеона поэзии на идише. Он – один из немногих еврейских поэтов, укоренившихся прочно в народной памяти. Его не перестают цитировать, даже спустя более полувека после его кончины. Он чемпион по количеству стихов, положенных на музыку. Песни на его слова остаются и будут оставаться популярными на протяжении многих поколений. А некоторые из них, как, например: “Ойфн вег штейт а бойм” (На дороге дерево стоит) или “Идл митн фидл” (Идл сo скрипкой) уже давно стали народными.

О Мангере написаны многие тома эссе, литературной критики и исследований. Но что же все-таки отличает его от других еврейских поэтов и что привело его к пику популярности?

Он родился в 1901 году Черновцах (в то время Австро-Венгрия) – городе, который объединял в себе два образа жизни. Одна часть еврейской общины желала европеизироваться, стать “австрийцами Моисеева вероисповедания”, а другая часть жила истинно еврейским, традиционным образом жизни, и превратила этот небольшой город в один из основных мировых центров еврейской культуры. Эту дилемму Мангер решает однозначно. Хотя его поэзия несет на себе оттенок европейского эстетизма, классических черт немецкой поэзии, она тем не менее прочно коренится на почве еврейской народности, в глубинах еврейского фольклора и в национально-культурной традиции:

Ломир же зинген пошет ун прост

Фун алц, вос из hеймиш, либ ун тайер,

Фун алтэ лайт, вос шелтн дэм фрост

Ун фун киндер, вос бенчн дос файер.

Давайте споем просто

Обо всем, что нам дорого и любо,

О стариках, клянущих мороз,

И о детях, благословляющих огонь.

Мангер романтичен. Среди его излюбленных образов есть ветер, звезды, свет, горы, леса. Он открыл еврейскому читателю цвета, запахи, игру света и тени и другие оттенки природы. Его поэзия изобилует цветами. Мы находим в ней “Балладу о еврее, прошедшем от серости до синевы”, серебряные слезы, красный цвет вина и крови, красное колечко, белокурых матерей, несущих голубые кружки, балладу о белой медсестре в темном госпитале, практически всю цветовую гамму.

Но, безусловно, – любимый цвет Мангера – золотой. При этом для него золото – не символ богатства и власти, а символ красоты, света, солнца. Образы, созданные им, стали основополагающими в еврейской художественной традиции, например: золотая пава, золотая козочка, золотые сумерки. Он признается, что эту “золотистость” почерпнул в пейзаже своего детства, в Карпатских горах. В своем стихотворении “Цвишн Косев ун Китев” (между Косовом и Кутами) Мангер пишет:

Цвишн Косев ун Китев

Штейт а гoлденэр брунен,

Ин тифн, клорн васер

Хоб их майн зун гефунен.

Дер нахт ин гройе берг,

Трог их ди зун анткегн.

Ин клорн голденэм шайн

Блиен алэ вегн.

Между Косовом и Кутами

Стоит колодец золотой.

Там нашел я солнце

В воде чистой и живой.

Навстречу ночи

В горах серых

Солнце я несу,

Все пути оживают

В его свете, ясном, золотом.

 

Следует отметить, что именно там, между двумя местечками Косов и Куты, за пару сотен лет до Мангера уединился на несколько лет в горном лесу рабби Исраэль бен Элиэзер, и там он развил теорию хасидизма. Впоследствии там он стал Баал Шем-Товом. Поэтому неудивительно, что сам образ Баал Шем-Това и многочисленные мотивы хасидского фольклора в изобилии присутствуют в поэзии и прозе Мангера.

Мангера уверенно можно назвать “велт-менч” – человеком большого мира. География его жизни крайне богата. Родился в Черновцах, юность провел в Яссах, затем Бухарест, Варшава, Берлин, вновь Черновцы. За год до начала войны он приезжает в Париж, во время войны находится в Лондоне, после войны поселяется в Нью-Йорке, а последние годы жизни проводит в Израиле, где и скончался в 1969 году. Неудивительно, что каждая очередная “станция” оказала сильное влияние на его творчество. В то же время его не покидает ощущение вечного странника, беспокойной души, которая не может найти себе пристанище в этом мире:

Их hоб зих йорн гевалгерт ин дер фремд,

Ицт фор их зих валгерн ин дер hейм…

Я годами волочился по чужбине,

Сейчас еду волочиться домой…

Даже в своей эпитафии Мангер пишет:

До шлофт а мидэ тройерикэ нахтигаль,

Дос эрштэ мол ин ан эйгн бет…

Здесь спит грустный, уставший соловей,

Впервые в своей собственной постели…

Несмотря на то, что в поэзии Мангера много романтики, юмора, света и полета, он на протяжении последних более двадцати лет жизни пишет целую серию грустных, трогательных произведений, неких эпилогов, основной темой которых являлось извечное противостояние между гением и толпой. Все эти произведения проникнуты болью за то, что гений крайне редко бывает признан и оценен при жизни. При этом Мангер не скромничает и вполне признает свою гениальность и свое предназначение в этом мире. В одном из своих обращений к Всевышнему он так и говорит:

Их hоб дох гетон дайн шлихес

Ун гетрогн дайн гетлех лид…

Я ведь выполнял твою миссию

И нёс твою божественную песнь…

А в стихотворении “Я устал” он буквально предъявляет счеты публике, которая его не поняла и не оценила по заслугам:

Х”hоб а холем айх гебрахт,

Ун ир hот мих опгештойсн,

Вен с”из геворн нахт,

hот ир мих гелозт ин дройсн…

Я мечту вам принёс,

А вы меня оттолкнули,

Когда ночь настала,

Вы оставили меня снаружи…

Поэтические формы в творчестве Мангера чрезвычайно разнообразны. Он писал и короткие стихотворения, и баллады, и сонеты. Всемирную известность ему принесли “Хумеш-лидер” и “Мегиле-лидер” – стихи, в которых в юмористической форме обыгрываются библейские и исторические сюжеты. Он оставил после себя и приличное количество литературных и фольклорных эссе. Но самое главное – читая Мангера, не нужно задумываться над тем, что хотел сказать поэт… Его стихи прозрачны и капают на сердце как животворный бальзам. Они задевают тончайшие струнки еврейского народного духа. Именно поэтому он и останется навсегда непревзойдённым певцом еврейской души.