Пeтр Люкимсон, jewish.ru

В преддверии праздника Шавуот Государство Израиль оказалось в огне. Горели не только дома, машины и автобусы, в которые попадали ракеты, выпущенные террористами из сектора Газа, но и те, что были подожжены арабскими жителями городов со смешанным населением. И это, конечно, осталось за фокусом телекамер западных каналов, в отличие от страданий несчастных палестинских террористов.

Но главное – горели подожженные синагоги! И я смотрел, как, не обращая внимания на летящие в них камни и размахивающую ножами толпу погромщиков, евреи бросались в огонь с одной-единственной целью – вынести из синагоги свитки Торы. И выходили из горящих зданий с почерневшими от копоти лицами, но прижимая к себе, как детей, спасенные свитки.

Сколько же раз мы это видели. И во время Иудейской войны, и в ходе погромов во Франции, Германии и Польше, и в период Хмельничины, и в годы Холокоста. Но сложно было представить себе повторение подобного в Государстве Израиль. Хотя еще за десятилетие до его основания еврейские погромы на Святой земле были в порядке вещей.

Помню, как интервьюировал Якова Зархи – последнего остававшегося тогда в живых свидетеля страшного Хевронского погрома 1929 года. Спасли их семью тогда чудо и британцы – Палестина была ведь ещё подмандатной территорией. Но маленький Яков на всю жизнь запомнил, как они под конвоем британцев шли к машине через разъярённую толпу, и тут, поравнявшись с разорённой синагогой, его отец вдруг метнулся в неё.
– Куда ты, сумасшедший еврей?! – крикнул ему вслед английский офицер, подумавший, что отец Якова, возможно, хранил в синагоге деньги. – Тебе сейчас надо жизнь спасать, а не о деньгах думать!

Но в том-то и дело, что Зархи-старший думал совсем не о деньгах. И через несколько минут он появился в дверях синагоги, держа в руках свиток Торы – самое драгоценное, что было у него в жизни.

***

Самой историей предопределено так, что вот уже ровно 3333 года мы и Тора неразлучны. Шестого сивана 2448 года по еврейскому календарю огромная толпа стояла у горы Синай, чтобы получить Тору, и с тех пор наша национальная судьба неразрывно связана с этой книгой.

У нас еще не было не только своего государства, но и своей земли. Да и народом толком мы ещё не стали. Мы делились на колена, а если называть вещи своими именами – то попросту на различные племена. И жили ещё по понятиям недавнего египетского рабства. Но именно эта книга объединила всю эту разношерстную толпу бывших рабов в один народ – с общими национальными устремлениями и единым нравственным кодексом.

С тех пор они неразрывны в сознании человечества – евреи и Тора. И не случайно все попытки физического или духовного уничтожения нашего народа одновременно сопровождались стремлением разорвать нашу связь с Торой и уничтожить ее.

Слова о том, что евреи тысячелетиями хранили Тору, а Тора хранила евреев, давно стали расхожей истиной. Как и понимание, что именно на Торе, воспринятой у евреев, сегодня базируются нравственные и духовные ценности, а также культурные и прочие коды современной цивилизации, и потому Шавуот – праздник дарования Торы – это, по большому счету, праздник всего человечества.

Но автор этих строк, как, думается, и многие из тех, кто их сейчас читает, принадлежит к тому поколению советских евреев, которые значительный отрезок своей жизни и слова-то такого – Тора – не знали, не говоря уже о том, чтобы познакомиться с её содержанием. Не потому, что мы не хотели – просто у нас и возможности такой не было. Тора или, как ее называют на русском, «Пятикнижие Моисеево», не издавалась в СССР ни на каких языках, а имевшиеся экземпляры хранились в спецхранах библиотек. И если вдруг книга Торы оказывалась нужна какому-то исследователю или режиссеру для съемки исторического фильма, для ее получения требовалось специальное разрешение КГБ. И потому у каждого из нас был свой путь получения Торы – открытия самого факта ее существования. Причем у многих – в весьма зрелом возрасте.

Далеко не всех нас эта книга повернула лицом к еврейской традиции, но независимо от того, верит ли еврей в Б-га или нет, исполняет ли он те или иные религиозные заповеди или игнорирует их, Тора – это и есть то, что его связывает с собственным народом, с его историей, культурой и самой судьбой. И когда жгут синагоги или свитки Торы – эта акция всегда направлена против всех евреев, вне зависимости от степени их религиозности.

Помнится, в одной из последних сцен гениальной пьесы Бабеля «Закат» уже сломан Мендель Крик, и на наших глазах, кажется, окончательно рушится, закатывается, как солнце, весь вековечный еврейский мир. Но старый Арье-Лейб по-прежнему стоит в сторонке и учит еврейского мальчика сокровенному смыслу слов.

«“Песня песней” учит нас – “ночью на ложе моём искала я того, кого люблю”, – протяжно говорит Арье-Лейб. “Кто искал?” – спрашивает Рашэ. “Народ Израиля искал!” “Кого искал?” – спрашивает Рашэ. “Того, кого люблю!” “Кого же любит Израиль?” – спрашивает Рашэ. “Израиль любит Тору, Тору любит Израиль”».

И в этот момент вдруг понимаешь, что пока эти двое стоят и учат, ни о каком закате не может быть и речи.