Рина Жак, Израиль
Переводчица Леи Гольдберг на русский Miri Yanikova пишет:
“В общем-то, углубивших как следует в ее поэзию, я обнаружила, что Лея Гольдберг, начиная с 1939 года, не написала почти ни одного стихотворения, которое было бы “не о войне”. Не считая, может быть, сонетов “Терезы дю-Мон”. Даже в ее любовной лирике, которой очень много в сороковые годы, фоном идет война в Европе. И да, конечно же, “без короны царь и царица без дома” – это тоже о Литве.
И еще я поняла, что Лею Гольдберг-классика знают по детским стихам, нескольким стихотворениям из школьной программы и тем стихам, которые стали песнями, – а это далеко не все.
Вот этого никто не знает. Просто стихотворный цикл из третьего тома. Это тоже оплакивание погибших в Катастрофе, оплакивание ее Литвы”.
ЛЕЯ ГОЛЬДБЕРГ
(перевод М. Яникова)
ПЕСНИ ЧУЖОЙ ЖЕНЩИНЫ
1.
Я зелена и плодоносна, как песня в траве,
я глубока и нежна, как птичье гнездо.
Я из прошедшего дня,
из лесов, научивших дышать меня,
из усталости влюбленных, уснувших в траве.
Я оттуда, издалека –
из деревни легких ветров,
на последнем холме там мельница, ждущая ветра,
и повесило небо на крылья ее облака,
и пришли к ней ветры, и ушли себе ветры.
Я из деревни, что бьет в деревянные ложки,
я оттуда, издалека.
2.
Мельница, ждущая ветра.
На каком берегу чайка кричит
имя моей страны умершей?
Мельница, ждущие ветра.
По какой из улиц шли они в ряд,
те, на спинах которых царит закат,
но они не обернутся назад?
И двигал крыльями ветер.
Где же
красный осенний сад стоит,
что вобрал в себя эти тени их,
что упрятал тени в ветвях своих
и дорогу открыл для ветра?
Вот и ветер вместе с чайкой кричит
имя страны умершей –
а я свободна, я та, что молчит.
Мельницы, мельницы с ветром!
3.
Я была твоею, низких ветров страна,
каждая капля твоих дождей в сердце мерцала.
Не поможет мне ангел, я побреду одна
чтобы грибы из твоих лесов отнести в Небесное Царство.
В этом Царстве праздники помнят твои всегда,
и играет гармошка песню для мертвых, и ноет.
Между мельничных крыльев запуталась в небе звезда,
она вертится –
я же стара, и никто не танцует со мною.
Только я все равно захожу, ведь открыты врата,
я усядусь в тени и босые вытяну ноги,
и мой лик поплывет себе тихо в ленивом потоке,
и светлы в моем сердце навек
берега твоих чистых рек,
и ветряная мельница, мельница та.