Алексей Викторов, Jewish.ru

В интервью Jewish.ru рок-певица Умка – она же поэт и переводчик Анна Герасимова – рассказала, почему советские интеллектуалы шли хипповать.

Что привело вас, начитанную девушку из интеллигентной семьи, с уже начатой диссертацией по творчеству обэриутов, в хипповскую тусовку в конце 80-х?

– Почему 80-х? 70-х. Распространенный миф, что я в какой-то момент «все бросила» – семью, диссертацию и прочее – и значит, из интеллигентной тетеньки превратилась в хрен знает что. Это далеко не так. На тусовку я попала на первом курсе, весной 1979 года, а в конце 80-х как раз на время оттуда удалилась. Вернулась через несколько лет уже с громким пением для всех. Для моего поколения «хипповать» было совершенно естественно, этого не делали только профессиональные комсомольцы и урла. Так что я, как и все, сначала стала слушать рок-музыку, а потом решила, что буду музыкантом. Все остальное – первая семья, институт и даже знаменитая диссертация – вполне хулиганская – накладывалось на эту музыку, внешний вид и образ жизни. Так было у многих.

Замечу также, что на тусовке «начитанных ребят из интеллигентных семей» было хоть отбавляй. А кто туда, по-вашему, попадал? Безграмотные гопники с рабочих окраин? Советский народ, кстати, вообще был в массе весьма начитанным. И все действия идеологического характера, в том числе уход в аутсайдеры – потом появилось ментовское словечко «неформалы», происходили именно из-за этой начитанности. Начитаются книжек и давай советскую власть отрицать.

Каким осталось для вас время первых советских концертов – и что изменилось через 10 лет, когда вы вновь вернулись уже на российскую сцену?
– У меня не было никаких советских концертов. Я пела только для друзей – на кухне, у костра, на бульваре. Пару раз меня вытаскивали на сцену на каких-то сборных раннеперестроечных сейшенах, но дальше этого не шло и не пошло бы. Я, как и все мое окружение, считала участие в санкционированных «молодежных» мероприятиях недостойным – уж лучше ничего, чем так. Кассеты были только самодельные и распространялись без моего участия. Тем, кто их пытался продавать, следовало бы выбить остатки зубов. Имею в виду, например, небезызвестного Фирсова, который в свое время пытался заработать на рок-н-ролле, а сейчас, когда большинство свидетелей уже в могиле, строит из себя знатного культуртрегера и мецената.

Да и возвращение мое возвращением «на сцену» не назовешь. Когда стало ясно, что я недогуляла и недопела, и что за время моего творческого отпуска «эту Умку» без всякой коммерческой раскрутки стали слушать от Калининграда до Владивостока, больше всего захотелось сломать систему приручения бывшего андерграунда, приспосабливания его к правилам цивильной жизни. Поэтому я стала устраивать бесплатные сейшены с открытым входом, игнорировать всяческие списки, билеты, охрану, а также ротацию и доморощенных совдеповских «продюсеров», которые так успешно нагадили на этом поле, уничтожив все живое. Тут я имею в виду прежде всего команду так называемого «Нашего радио».

Сейчас, через 25 лет, ясно, что действовала правильно: ни разу не пришлось ни под кого прогибаться, для рекламы и информации теперь есть интернет – я его тоже терпеть не могу, но он хотя бы полезный. Да и все это «ихнее радио» полетело псу под хвост, а я уже в том весе, когда могу безнаказанно диктовать на концертах свои условия, то есть свободный вход и так далее. Ну да, в «обойму» мы не попали, ну и что. Стыдно, по-моему, в такой обойме находиться, да и не патроны мы, чтоб равняться по обойме.

Вы всегда были не только рок-музыкантом, но и литератором: переводили Керуака, литовских авторов, готовили к публикации сочинения Введенского, Вагинова и Хармса. Для вас рок и литература – это про одно?
– Смотря какой рок и какая литература. Хемингуэй и Воннегут, например – про то же, про что я пою. А Введенский, например, про то, про что пел Сид Барретт.

У вас, кстати, есть кавер-версия на песню «Мастера войны» лауреата Нобелевской премии по литературе Боба Дилана. При этом вы обычно не исполняете чужое. Что заставило вас нарушить правило?
– Это не кавер-версия, а недоперевод или «умкоперевод», у меня таких несколько – в частности, «Вопрос на засыпку» и «Тук-тук в небесную дверь» из того же Дилана. Или «Братишка, не плачь» – из Боба Марли. Это просто свой текст на чужую музыку, в некотором отношении типа советских вариантов «Синий-синий иней лег на провода, он уже не встанет больше никогда». Считаю эти вещи курьезами, отходами производства. Иногда получается забавно, да. Кстати, присуждение литературного Нобеля Бобу Дилану – такой же точно курьез, чья-то хулиганская шутка, лихо прокатившая в качестве напыщенного международного официоза. По-моему, сам лауреат это так и воспринял – по крайней мере, я бы на его месте так и восприняла. Если у него, конечно, есть чувство юмора.

Многие хиппующие музыканты с годами отходят от бродячего образа жизни: надевают строгие костюмы, обзаводятся семьями. Как все происходит сейчас у вас, верны ли вы по-прежнему юношеским идеалам?
– Не знаю ни одного «хиппующего музыканта», который с годами надел бы «строгий костюм» и так далее. Да, многие западные музыканты, которые в юности перебивались с бейгла на кока-колу, сейчас владеют виллами на Гаити и Таити и прочей непредставимой для нас роскошью. Идеалы тут ни при чем – у кого-то они есть, у кого-то нет, этого снаружи не видно, в отличие от внешних примет материальной обеспеченности. Я не романтик, мне этого вышеупомянутое чувство юмора не позволяет. Я скорее скептик и ироник, придыхания по какому бы то ни было поводу вызывают у меня неприязнь. Тем не менее какие-то вещи, которые казались мне важными в юности, важны до сих пор. Что касается семей, я не аскет и неоднократно вступала в различные связи, в том числе семейные узы. У меня есть муж, есть сын и есть внук. И, кстати, на презентациях книжек, которые я перевела или составила – а их уже очень много, – я, как правило, в пиджаке и галстуке, мне нравится эта форма одежды, это элегантно и иронически-торжественно. Иногда девочки нарушенной ориентации благодаря этому галстуку принимали меня за своего, но они глубоко ошибались

Вы организуете все свои выступления сами, что значительно снижает их стоимость. У вас простой райдер – инструменты и отсутствие в помещениях аллергенов. Насколько я знаю, вы даже билеты на поезд и самолет покупаете сами. Со стороны это – чистый энтузиазм. Как удается финансово поддерживать группу и что для вас вообще деньги?
– Тут опять же конгломерат распространенных заблуждений. Вы знаете, как устроена организация некоммерческого концерта? Если организатор берет на себя оплату ваших билетов, а также пресловутое «питание и проживание», это значит только то, что он продает билеты, собирает деньги, оплачивает из этих денег свои расходы, некоторую часть забирает себе за хлопоты, а жалкий остаток выдает вам. Я предпочитаю и расходами, и доходами заниматься самостоятельно. А именно: билеты – удобные для себя – покупаю сама, жильем и пропитанием занимаюсь сама – особенно когда еду одна, что чаще всего. Вход делаю свободный и деньги собираю со зрителей самостоятельно, просто в пакет, без всяких пафосных шляп и красивых ящиков – просто расхаживаю по залу, пою песенку и размахиваю пакетом. А также сама руками продаю книжки, диски, майки или что там у меня есть в данный момент на продажу. Если за помещение не надо платить аренду – стараюсь выбирать залы без арендной платы, которые живут сами с продажи пива и не знаю там чего еще, – весь сбор идет мне – или нам, если это электричество. Получается не меньше, а больше. Никому не советую повторять мой подвиг – не получится. Многие «артисты» даже на автографы выйти боятся – или стесняются. Куда им с пакетом ходить да со всеми обниматься.

Многие из ваших песен – реакция на определенные события. Какая из ваших песен о самом радостном из них и какая – о самом трагическом?
– Заставили задуматься. Может быть, одна из самых веселых песен – «Здесь и сейчас», это про короткую яркую любовь: она быстро вспыхнула и быстро кончилась, но хорошо запомнилась. А одна из самых мрачных, наверное, «Мертвая голова». Ничего там нет трагического, просто все в очередной раз кончилось навсегда. Это не оговорка: именно в очередной раз. Только с годами понимаешь, что никакого «навсегда» не бывает.

Недавно вы искали в соцсетях человека, который помог бы вам перевести с идиша письма вашего деда. Нашли? Узнали ли что-то новое об истории своей семьи?
– Нашла, но пока ничего не делала. Времени нет.

Ощущаете ли вы в принципе в себе еврейские корни?
– Да, так же как и другие: русские и украинские. Я, как и почти все мои земляки и современники, да и вообще все люди на планете, человек смешанной национальности, и нисколько об этом не горюю. Люблю и уважаю все эти составляющие – мне кажется, они очень гармонично сочетаются. Ненавижу шовинизм и любые национальные предпочтения, чего и всем желаю.