13 июня в здании Еврейской общины Литвы в Вильнюсе при большом стечении литературной общественности вдохновенно и волнительно прошла презентация книги Эляны Суодене „Поэма об Осипе Мандельштаме“.

Вся поэма пронизана благоговением перед личностью и творчеством Осипа Мандельштама, автор пытается установить истоки поэтического языка поэта, влияние на него особых черт характера родителей, их языка, музыкальности матери, даже косноязычия отца, благословляет родные места, называя Каунас и Жагоры „благоутробными“.

Стихотворная форма изложения биографии поэта, его взаимоотношений с коллегами, не даёт преимущества перед прозой в информационном плане, но более действенна в плане эмоционального и личностного отношения автора к излагаемому материалу. Эляна полностью погружается в эпоху Серебряного века, в споры символистов и акмеистов, все поэты той поры для неё, как родные: “Ах, Иван Коневской!// Ах, божественный мальчик!“ . Или, упрекая Блока в его несправедливой оценке Мандельштама:“Ах, Александр Блок!// Как же Вы просчитались!“. Хороши её реминисценции на стихи Анны Ахматовой: “Как я люблю Адажио Вивальди…//Ахматовой я вижу взгляд…//Асфальта листопадного//Мне нравится наряд.“

Эляну очень огорчают ссоры символистов и акмеистов. Высказывая сомнения, пишет: “Символизм глубинно//С акмеизмом схож“…//Акмеизм… А был он//Иль придуман всё ж?“ И тут же:“Как хочется мне всех их примирить!“ – Ахматову и Гумилёва, Бальмонта и Мандельштама…

Вторую главу своей поэмы Эляна заканчивает горькой и жёсткой реминисценцией на стихотворение 1913 года „От лёгкой жизни мы сошли с ума“, проводит аналогию с восьмидесятыми годами, когда мы начали осознавать, что мы потеряли, когда „Нас предала Россия?//Нет, мы опять её предали.“ В той „лёгкой жизни“ были и встречи с Мариной Цветаевой: “Оба предчувствовали казни//У моря чёрного, глухого…//Великолепные красавцы//В венках из терниев калёных“.

Попытка Мандельштама приспособиться к революции зеркально отразилась в нашем поведении в девяностые годы:“Чему мы можем поучиться?//Как в новом строе выживать,//Как, ощущая себя „бывшими“,//Не льстить, нацелившись в „друзья““. На это Эляна отвечает: “Он нас пределу научил“, за который нельзя переступать. Мне кажется, что именно в этих лирических, гражданских, философских отклонениях от повествования лучше всего проявляется поэтический дар Эляны Суодене. Они очень эмоциональны и полны смысла.

Философскими рассуждениями наполнены её реминисценции о всеобщей первозданности:“Всечеловечества мечта //Как алгоритм его программы…//“Амбары света и добра“//Словно Тоскана Мандельштама“. Здесь она сливает „Лазорье с Черноморьем“, а Мандельштама с Данте Алигьери.

Эляна с негодованием вспоминает тех, кто гнал Мандельштама по кругам его ада, но с благодарностью тех, кто не побоялся заступиться за него. Среди заступников был и литовский поэт и дипломат Юргис Балтрушайтис. „Осип был унижен, предан//Всем литературным братством“. Аналогично и мы были преданы российской властью в девяностые годы, в одну ночь оказавшиеся за кордоном, для нас Мандельштам был предтечей: “Нет, не безмолвно на заклание//Мы шли в годину тяжких бед://Нашёлся кто-то, не боясь опалы//Сказавший правду о стране“. „У нас к стихам относятся серьёзно -//Расстреливают за стихи.// „Душегуба и мужикоборца“//Сталин ему не простит.“

Воронежская ссылка как передышка на смертном пути, а „Воронежские тетради“ Эляна называет „лебединой песней“ мандельштамовской лирики, в них он истинный, „Стихи потоком хлещут“. Под его влиянием Эляна пишет свои прекрасные стихи, поражающие тонким лиризмом: “Я хожу по Вселенским орбитам,//Звёзд высоким сияньем дышу,//И, дождём прибалтийским омытый,//Появляется огненный звук://Я слагаю напевные песни//В золотом ободочке зари,//И церковный серебряный крестик//На небесной высокой груди.“

Последующее повествование пронизано неподдельной обидой, болью за унижение, которому подвергся гениальный русский поэт за время следствия и заключения, а картина предсмертной бани не исчезает даже в эпилоге! Какие уж тут лирические реминисценции!

Только его стихи:

„Всё перепуталось, и некому сказать,//

Что, постепенно холодея,//

Всё перепуталось, и сладко повторять://

„Россия, Лета, Лорелея“.

Постскриптум является очень важной частью поэмы, здесь доктор гуманитарных наук Эляна Суодене пытается раскрыть коды воздействия поэзии Мандельштама на людей. Она выступает как поэт, философ, филолог, исследует роль музыкальной ритмики, сонорности в достижении гармонии и красоты в каждой отдельно взятой строке. Поэзия Мандельштама заставляет мыслить, будит фантазию: если, например, „озеро, стоящее отвесно“, пробудило у Эляны ассоциации о взаимной перпендикуляризации креста и о „кристаллизации вечности“, то у меня, как физика, пробудило воспоминания о перпендикулярности векторов магнитной и электрической индукции, линейной и радиальной скорости. А вот „женщины, сырой земле родные“, навеяли Эляне яркую, трогательную картину и красивые, звучные строки: “Идёт, сырой земле родная,//И прозревает сердце вдруг,//Что смерть совсем не за горами,//Растяжки обещая дуг,//Узла бытийного развязку//И узнавания волшбу…//Идёт, прихрамывая тяжко,//И припадая на ходу.“

Многое ещё не сказано мной, но приходится остановиться.

Спасибо, Эляна, за твой огромный труд, твоя поэма – достойный памятник русскому поэту Осипу Мандельштаму.