На фото: синагога в Швекшне

Исторический экскурс: кто такие хасиды?

Современные евреи часто употребляют слово «хасид» для обозначения яркой ортодоксальности, однако религиозное течение «хасидизм», воз­никшее в Восточной Европе в XVIII в., первоначально воспринималось как движение революционное и даже либерально-религиозное. Противники хасидизма, извест­ные как миснагдим, сами, в свою очередь, были ортодоксальными иудеями.

Само слово «хасид» произошло от еврейского слова חֲסִידוּת (хасидут), означающего «благочестивый» – праведник, отличающийся своим усердием в соблюдении религиозных и этических предписаний иудаизма. Религиозное движение хасидов возникло во второй четверти XVIII веке среди евреев Польши, Литвы и России. Под влиянием многих веяний того периода первоначально появились хасиды-каббалисты, выделявшиеся своей религиозностью: среди них были аскеты-одиночки, проводившие дни в постах, молитвах и покаянии, напряженно ожидавшие избавления, а также группы, пламенное ежедневное служение которых заключалось в молитвах, учении и исполнении заповедей. Их молитва была исполнена мистической медитации, сопровождалась особыми телодвижениями, ликованием, радостными песнями и пляской. По субботам они облачались в белые одеяния. Они обычно проводили много времени за тремя традиционными субботними трапезами и нередко поддерживали свое мистическое воодушевление крепкими напитками. Некоторые из них (а также из хасидов-аскетов) были тайными приверженцами учения саббатианцев. Группы первых хасидов были малочисленными и закрытыми, и их влияние на широкие массы евреев незначительным. Некоторых хасидов почитали как носителей духа святости, однако на этом этапе из их среды еще не выделились руководители, способные организовать вокруг себя сплоченную общину, в отличие от возникшего впоследствии на этой базе хасидизма бештианского толка.

Основателем движения хасидизма бештианского толка являлся рабби Исраэль бен Елиэзер (Бешт) (1700-1760). Его учение противопоставлялось учению традиционных раввинов, и было направлено на подрыв их влияния. Значительнее всего движение «хасидизм» распространилось среди беднейших слоев еврейской общины, как протест против засилья раввинов и богатых евреев.

Учение Бешта во многом опиралось на Каббалу и отличалось крайним мистицизмом. Рабби Исраэль проявил себя как духовный лидер и как мистик, заговаривающий болезни, заклинающий бесов и изготовляющий амулеты. Он сплотил вокруг себя группу сподвижников и в своих кратких проповедях знакомил их со своим учением о единении с Б-гом и с мистическими откровениями, полученными в результате «восхождения души» (алият нешама). По одним из источников, Бешта учил, что вне и кроме Б-га ничего не существует, что человек занимает особое место в мире, имея целью служение Б-гу, познание божественных тайн и слияние с Б-гом.

Другие исследователи говорят, что он постепенно стал приходить к убеждению, что Шхина – Божественное присутствие – обитает во всем живом. Каждый человек, верил он, может видеть и ощущать Шхину как внутри себя, так и вокруг; каждый может достичь духовных высот путем молитв, религиозного созерцания и постоянного стремления облагородить жизнь преданностью Б-гу и Его заповедям, добротой и любовью к любой твари. Он учил, что радостное, экстатическое “служение сердцем” важнее сухого, заученного отправления ритуала. Он по-новому осмыслил великое значение этических ценностей, которое проповедовали еще древние пророки, внушая своим учением религиозное рвение всем угнетенным и опустошенным; личным контактам человека с Б-гом и со своими ближними уделялось гораздо больше внимания, чем тонкостям еврейского права. Наконец Исраэль бен Елиэзер учил, что слияние с Б-гом может быть достигнуто не изучением Торы и Талмуда, чего требовали традиционные раввины, а страстной молитвой, старательным исполнением всех религиозных заповедей и благочестивым поведением. Многие идеи Бешта стали центральными пунктами хасидского дви­жения, некоторые утверждения Беш­та, не будучи чем-то совершенно новым, делают упор на те аспекты иудаизма, которые обычно игнорировались, например, об­раз сердца. Бешт особенно любил утверждение Талмуда: «Бог вожделеет сердца», которое он толковал в том смысле, что для Б-га чистый религиозный дух важнее знания Талмуда.

Другая древняя доктрина, которой Бешт придавал особое значение, основывалась на стихе Исайи: «Вся земля полна славы Его!» (6:3). Если весь мир полон Божьей славой, рассуждал Бешт, то митнагдим и аскеты ошибаются, думая, что нужно отворачиваться от радостей мира. Не отвергай красоту девушки, – учил Бешт. – Но стремись, чтобы призна­ние красоты возвращало тебя к ее источнику – Б-гу. Если человек овладеет этой мудростью, то его физическое наслаждение будет влечь за собой и духовный рост. Так как мир полон Б-гом, Бешт считал, что нужно быть неизменно радостным, ведь величайшие акты творения совершаются в радости: «Ни один ребенок не появляется на свет без удовольствия и радо­сти, – учил Бешт, – так и с молитвами: если вы хотите, чтобы они были услышаны, возносите их с радостью и весельем». Это учение было серьезным вызовом многим идеям, царившим в те времена среди евреев. Многие религиозные евреи, особенно среди каббалистов, проповедовали аскетизм и требовали поста каждую пятницу и понедельник. Бешт осуждал подобную практику, считая, что она ведет к меланхолии, а не к радости.

Постороннему наблюдателю, незнакомому с учением Бешта, хасидские молитвы и службы могут показаться сумбурными и неблагообразными. Следуя экстатическому заявлению царя Давида: «Все кости мои скажут: Господи, кто подобен Тебе?» (Пс. 34:10), молящиеся ино­гда даже становились вверх ногами. Характерно, что Бешт защищал эту практику в хасидских службах, рассказывая такую притчу: «Глухой шел мимо зала, где праздновали свадьбу. Когда он заглянул в окно, то увидел людей, радостно и увлеченно танцующих. Но поскольку не слышал музыки, то принял их за сумасшедших».

Важно отметить, что согласно учению хасидов, среди благочестивых евреев ведущую роль играет “цадик” (праведник), наделенный силой чудотворения и предвидения. Отсюда и вера хасидов в харизматического лидера, первым из которых был сам Бешт. В дальнейшем его власть и авторитет в хасидской общине наследовали другие цадики. Эта преемственность сохраняется до наших дней. Бешт учил, что цадик (духовный лидер хасидов) должен служить примером религиозной жизни. Однако учение о цадике было развито уже его последователями, особенно Довом-Бером из Межирича, кото­рый сделал его центральной частью хасидизма. Он учил, что Бог прояв­ляет себя в самых незначительных поступках цадика. Один из учеников Дова-Бера говорил: «Я хожу к нему не для того, чтобы изучать Тору, а для того, чтобы смотреть, как он расстегивает свои ботинки». Дов-Бер учил, что идеальный цадик имеет более тесные отношения с Богом, чем обычный еврей, и может благословлять людей. Вера во власть и величие цадика стала одним из самых сильных и самых спорных идей хасидизма. Противники обвиняли цадиков в том, что они обогащаются за счет своих последователей. После Дова-Бера возникли многочисленные хасидские группы, каждая со сво­им цадиком, которых называли «ребе». Ребе стали чем-то вроде еврейс­кой аристократии.

Хасидизму также присуще и “миссионерское” стремление вернуть к вере евреев, отошедших от иудаизма или принявших другую религию. Особенно характерно это для так называемых любавических хасидов, по названию местечка Любавичи в Смоленской области, откуда происходит династия “любавических ребе”, где родился основатель династии рабби Шнеур Залман. Это движение называется также Хабад. Хабад Любавичская группа – это самая известная группа хасидов в США с руко­водством в Бруклине. Но хотя Любавичская группа – это наиболее авторитетная среди неверующих евреев (благодаря своей широкой общественной активности), в США действуют также десятки других хасидских династий, многие из которых также сосредоточены в Бруклине. Существуют подобные группы и в Израиле, и в России.

На фото: Виленский Гаон

Члены еврейской общины, противившиеся влиянию хасидизма, называли себя миснагдим – буквально “противники”. Во главе их стоял Элияху бен Шломо (1720-1797), величайший из многочисленных ученых города Вильны, прозванного “литовским Иерусалимом” за множество находившихся здесь знаменитых еврейских школ. Со временем Элияху бен Шломо получил широкую известность как Виленский Гаон. Уже давно никто не получал почетный титул “Гаон” — так назывались некогда главы великих академий Суры и Пумбедиты. Так вот, в дни Виленского гаона (в конце 18 – начале 19 в. в.) конфликт между хасидами и их противниками достиг высокого напряжения. Хасидские цадики приобрели значительный вес, так как их последователи относились к ним как к посредникам между собой и Б-гом. Миснагдим же, со своей стороны, полагали, что каждый человек лично ответственен перед Б-гом и не нуждается в посредничестве. Виленский Гаон возглавил борьбу против хасидизма, и под его влиянием миснагдим отлучили хасидов от общины и запретили остальным родниться с ними. Ожесточенный конфликт вылился в резкую полемику, публикацию памфлетов, в объявления херема хасидам и обоюдные доносы властям. Со временем, однако, эта ожесточенная борьба утихла, сменившись неофициальным примирением.

Израильский историк Яаков Кац рассмотрел, как обрядовая практи­ка постепенно отделила хасидов от других евреев. Хасидизм принял другой тип молитвенника, поэтому их молитвы в синагогах стали отличаться от общепринятых и совершаться отдельно. Наконец, само объявление себя хасидами (что на иврите означает «ревностные», «святые», «праведные»), а своих оппонентов митнагдим (что значит «противники») означало, что хасиды считают себя самой «правильной» группой.

Хотя хасидизм получил широкое распространение на Украине, а позднее — в Венгрии, Польше и Галиции, превзойдя в популярности раввинистический иудаизм, он не преступал определенных границ и оставался верным всем требованиям традиционного иудаизма, причем его последователи исполняли их с особым рвением. В конце концов, оба течения в иудаизме нашли пути мирного сосуществования. Для всех митнагдим стало очевидным, что хасиды строго соблюдают правила и постановления Талмуда и “Шулхан Арух” и ни в коем случае не чуждаются изучения Закона. Хасиды и их противники продолжали идти различными путями, но научились уважать друг друга и признавать ценность вклада, внесенного в иудаизм той и другой стороной. Хасидизм с его мистическим учением превратился во влиятельное течение в иудаизме. Дополнительным фактором ослабления раскола стал интерес хаси­дов XIX — XX вв. к изучению Талмуда. С расширением движения оно все меньше внимания уделяло медитации и единению с Б-гом, и боль­ше традиционной еврейской учебе. В результате, сегодня хасидизм уже не считается мятежным течением: фактически он превратился в оплот ортодоксального иудаизма, чьих сторонников легко узнавать по черным пальто и старомодным шляпам, которые носят хасиды. Тем не менее, их поход к иудаизму все еще существенно отличается от подхода миснагдим.

По материалам прессы