Ба мир бисты шейн. Омейн
Д-р Валерий Дымшиц – на смерть второй из сестер Берри
Мне приятно думать, что знаменитое выступление сестер Берри в Москве было приурочено к моему рождению, хотя на самом деле это не совсем так. 25 июля 1959 г., когда мне исполнилось два дня от роду, открылась первая Американская выставка в Москве. Она пробила пушечную брешь в железном занавесе. Частью культурной программы выставки стал единственный концерт дуэта «Сестры Берри» в Летнем театре парка им. Горького. Этот концерт (точную дату я так и не нашел) стал вехой в истории СССР, причем не только для евреев, но и для всех, не побоюсь забытой конструкции, советских людей. Только в СССР они были по-настоящему уникальны.
В США у сестер была своя культурная ниша и свое место в истории еврейской эстрады. До них и рядом с ними пели другие звезды. Замечательный композитор Эйб Элстайн (Абрам Эльштейн) во многом и создал этот великолепный дуэт, придумав, что «Клер будет петь мелодию, а Мерна – гармонию», и он же обработал для них множество народных песен, а еще больше сочинил своих. Но Элстайн и до знаменитых сестер был очень известным композитором. Еще в 1930-е годы он писал песни для Молли Пикон (в том числе музыку к замечательному фильму «Йидл митн фидл» с великой Молли в главной роли). Потом многие из этих песен, уже в новой обработке, он передал сестрам Берри. Рядом с сестрами Берри были другие «сестры» – дуэты и трио, которые делали примерно то же самое.
Сейчас часто можно встретить утверждение о том, что для угнетенных советских евреев легкомысленные песенки сестер Берри стали глотком свободы и шагом к национальному возрождению. Но и это не совсем так. Конечно, советским евреям не хватало культурных событий и впечатлений, особенно на родном языке. Не надо забывать, что тогда, в 1960-е годы на идише еще говорили сотни тысяч евреев в СССР. Но, как раз в это время, идиш начал возрождаться после сталинского погрома, а песни на идише вновь стали исполнять и Сиди Таль, и Михаил Александрович, и Нехама Лифшицайте, и многие другие. Они выступали с концертами, у них выходили пластинки. Да и в исполнительской манере сестер Берри мало что напоминало о ностальгии по родному местечку, в ней было гораздо больше от бродвейских мюзиклов.
Наконец, какое дело было миллионам «лиц нееврейской национальности» до «еврейского возрождения», еврейской ностальгии и идиша. Да они, эти «лица», в основном, и не понимали, что сестры поют на идише. Для них это были американские певицы, которые пели американские песни на «американском языке».
Черная ленинградская зима. Елки. Цветные фонарики. По черному льду кружатся пары. И над каждым дворовым катком музыка в два голоса (а звучит как один) захлебывается счастьем: «… а бисл зин, а бисл регн… (немного солнца, немного дождя)». Немного солнца нам и вправду не помешало бы.
Это шестидесятые годы. Это мое детство. Это не идиш (да я и не знал, кажется, такого слова). Это джаз. Это свинг. Это свобода. Это молодые мама и папа. И даже бабушка и дедушка совсем нестарые. «Ди маме кохт а локшн зуп мит каше ун мит кнейдлах». Вдруг я понимаю некоторые слова. Вот кнейдлах, например, – это готовят у нас дома. И именно так это и называется. Остальные слова я пойму лет через сорок.
Сестры Берри принесли свободу и веселье, упакованные в еврейскую песню. Идиш, неугомонный «жаргон», вечный трикстер, шут гороховый, оказался равно своим и для СССР и для США. И там и там его было поровну. Мир, сам того не зная, двинулся к разрядке, к перестройке, к падению железного занавеса под неугомонное «чирибим-чирибом».
Мерна, младшая, умерла в 1976 г. Нельзя аплодировать одной рукой – и вместе с Мерной умер великий дуэт.
Клэр продолжала выступать – все реже и реже, и, пережив сестру почти на сорок лет, умерла в Нью-Йорке 24 ноября сего года.
Ба мир бисты шейн.
Омейн.